Когда звезда засияет подобно факелу на восходе солнца и на закате постепенно исчезнет, вражеская армия нападет всей силой.
Когда южный ветер внезапно поднимется и, поднявшись, будет продолжаться и превратится в бурю, а из бури перейдет в ураган – день разрушения – правитель, в какой бы поход он ни направлялся, получит богатство.
Однако было бы ошибочным думать, что внутренняя и внешняя политика Ассирии строилась только на суеверии, поскольку все мы знаем, что ее история несет на себе печать реализма. Астрологи и гадатели давали царю лишь самые общие советы, в пределах которых он был волен «делать так, как он пожелает».
Теоретически абсолютный монарх, царь не мог ни царствовать, ни управлять без согласия и поддержки ассирийской аристократии – мар банути («сыновей мироздания»). Именно им представлял монарх своего наследника, и примут они его или нет, зависело от внутреннего мира в царстве. Например, восстания, которые последовали за царствованиями Салманасара III и Синах-хериба, были в значительной мере обусловлены тем, что некоторые сановники поддерживали не принца-наследника, а другого кандидата.
Генералы, верховные жрецы и провинциальные губернаторы, назначаемые царем, происходили исключительно из верхнего класса общества и от их лояльности к трону зависели прочность империи и регулярное функционирование ее правительства.
Созываемая каждый год в течение многих столетий, перебрасываемая от увенчанных снегами гор Армении и Ирана до болот Персидского залива и горячих песков Египта, неутомимая и почти всегда победоносная армия была главным инструментом для демонстрации ассирийского могущества. Секрет ее успеха, как и македонской фаланги и римского легиона, заключался в качестве войск, превосходстве вооружения и твердости дисциплины.
Первоначально ассирийская армия набиралась из крестьян Северного Ирака, прирожденных воинов, сочетавших храбрость бедуина со стойкостью земледельца и выносливостью горца. Когда театр военных действий расширился, а враг стал сильнее, Тиглатпаласар III создал постоянную армию, состоящую в основном из войск, набираемых в периферийных районах империи провинциальными губернаторами: кавалеристов из Ирана и арамейских поселений Вавилонии, погонщиков верблюдов из Аравии, пехотинцев из Анатолии и Сиро-Палестины. Некоторые племена освобождались от налогов в обмен на регулярную службу в армии. Свободные мужчины Ассирии все еще могли быть призваны в случае необходимости, но многие из них могли послать в качестве замены раба или дать плату за свое неучастие. Позднее вассальные страны стали предоставлять значительные контингенты, а группы мидян, киммерийцев и скифов, привлекаемые перспективами богатой добычи, присоединялись к ассирийской армии в качестве наемников во все возрастающем числе. При Асархаддоне и Ашшурбанапале армия потеряла большую часть своей стойкости и решительности. Это частично может объяснить быстроту и очевидную легкость, с которыми она была в конце концов разбита.
Несмотря на обилие военных хроник, которые сохранились до наших дней, мы удивительно мало знаем о величине, организации и тактических приемах армии. Количество солдат, задействованных в кампании, дается очень редко: Ашшурбанапал однажды упомянул о 50 000 человек; в битве у Каркара Салманасар III вывел в поле 120 000 человек против 70 000 вражеских войск.
Существует несколько лакун в наших знаниях о военной иерархии: от туртану и раб шаке (который часто действовал как его офицер) мы почти сразу переходим к «капитанам семидесяти» и «капитанам пятидесяти». Однако мы знаем, что существовали, например, различные градации среди офицеров кавалерии, а личная гвардия царя, «кинжалоносцы» и другие подразделения, имели своих собственных «полковников». Сражения неизменно описываются в неопределенной форме, хотя и в красочных выражениях, так что нам ничего не известно о применявшейся тактике, и только в редких случаях мы находим упоминания о засадах и внезапных атаках.
Нашим главным источником информации остаются бесчисленные сцены войны, высеченные на каменных плитах дворцов в Нимруде, Хорсабаде и Ниневии или оттиснутые на бронзовых воротах Балавата. Изображенные пехотинцы делятся на две категории: легкая пехота (лучники и пращники) и тяжелая пехота (копейщики). Легкие пехотинцы были одеты в короткие туники и не имели защитного вооружения, в то время как копейщики были защищены железными панцирями и круглым или овальным щитом, иногда выше человеческого роста. Пращники, как правило, ходили с непокрытыми головами, но лучники и копейщики носили высокие конические шлемы из металла. Кроме своего основного отличительного оружия большинство пехотинцев имело короткий меч, кинжал или булаву. Все они, по крайней мере с времен Тиглат-паласара III, имели полуботинки, зашнурованные спереди. Кавалеристы носили похожую «униформу» и были вооружены небольшим луком или длинным копьем. Они ездили без седла и стремян, но в поздние Саргонидские времена лошадей стали защищать доспехами, так что всадники и лошади походили на средневековых рыцарей. Третья категория воинов сражалась на легких двухколесных колесницах, в которые были запряжены две или три лошади; на каждой колеснице сидело по три-четыре человека: возница, один или два лучника и два щитоносца. Крытые повозки, нагруженные припасами и амуницией, следовали за армией в каждом походе. Реки форсировались или на обычных лодках, или на тростниковых лодках, обмазанных битумом (арабская куфа, все еще используемая на Верхнем Тигре), или на надутых воздухом козьих шкурах.
Одним из главных преимуществ ассирийской армии было ее снаряжение для успешной осады городов. Многие города, особенно в Армении и Сирии, были сильно укреплены, и, чтобы захватить их, требовались невероятные усилия. Но армия имела корпус инженеров, которые засыпали рвы, насыпали земляные валы против укреплений и копали туннели, в то время как осаждающие (идущие на штурм) пускали стрелы из постоянных или передвижных деревянных башен, пробивали бреши в слабых точках, воротах или стенах с помощью огромных таранов и продвигались вперед под прикрытием больших щитов. Осажденный враг пытался сопротивляться, бросая вниз горящее масло и факелы на осадные машины или подцепляя цепями тараны. Решающий штурм осуществлялся через проломы или с помощью приставных лестниц. После того как город был взят и ограблен, а его обитатели уничтожены или уведены в плен, его либо сжигали, лишали стен и разрушали дотла, либо укрепляли заново – это зависело от стратегических интересов Ассирии.
Илл. 129. Охота на львов царя Ашшурбанапала.
Рельеф из Ниневии
Война была предметом огромной гордости ассирийских монархов, официальные скульпторы изображали ее во всех многочисленных аспектах и с изобилием деталей. Сотни рельефов изображают солдат, марширующих на парадах, сражающихся, убивающих, грабящих, ломающих стены городов и сопровождающих пленных. В этой серии военных хроник в картинках, не имеющей себе равных в любой другой стране мира, среди этой монотонной демонстрации ужасов особняком стоят некоторые рельефы, которые не имеют параллелей в надписях и показывают солдат на отдыхе, в их лагерях или в палатках, чистящих лошадей, режущих скот, готовящих пищу, едящих, пьющих, играющих в разные игры и танцующих.
Ассирийская армия исчезла, разбитая и уничтоженная в великой катастрофе 612–609 гг. до н. э., но памятники монументального ассирийского искусства уцелели, и их качество впечатляет не менее, чем количество.
С тех пор как колоссы из камня, «ледяные глаза которых созерцали Ниневию», впервые достигли Европы более 150 лет назад, слова «ассирийское искусство» применялись по отношению к скульптуре и, особенно, к барельефам.
Круглая скульптура представлена на берегах Тигра в I тыс. до н. э. довольно плохо. По неизвестной причине столичные города Ассирии имели очень мало статуй, и лучшие из них – такие как статуя Ашшурназирпала в Британском музее – являются условными, безжизненными и стоят во многих отношениях ниже, чем работы нео-шумерских мастеров. Барельефы, напротив, всегда интересны, часто достигают реальной красоты и, несомненно, представляют «величайшее и наиболее оригинальное достижение ассирийцев».
Техника барельефа почти так же стара, как и сама Месопотамия, но в течение долгого времени ее применяли лишь на стелах, устанавливаемых в храмах. Она впервые нашла свое воплощение на «охотничьей стеле» Варки (Урук Протописьменного периода) и применялась на таких скульптурных шедеврах, как «Стела Коршунов» Эаннатума и «Стела Победы» Нарам-суэна. Ассирийцы сначала следовали религиозной традиции (например, бог Ашшур как бог растительности в Берлинском музее), но вскоре отошли от нее, чтобы сконцентрироваться на изображениях царя. Имперские стелы, обычно устанавливаемые в завоеванных странах, чтобы увековечить ассирийские победы, являются наилучшими произведениями искусства, вероятно, более примечательными благодаря их исторической значимости, нежели качеству их исполнения. Барельефы вырезались на каменных плитах, что было, вероятно, иноземным изобретением и происходит, по-видимому, из Анатолии, от хеттов, которые еще во II тыс. до н. э. украшали стены своих дворцов «ортостатами». В холмах своей собственной страны ассирийцы в изобилии нашли известняк, довольно пористый и хрупкий, но подходивший для многих целей материал.
