Для противодействия нашему наступлению гитлеровское командование сосредоточило в районе Берлина лучшую боевую технику и по возможности более подготовленные кадры. На вооружении у немцев появились новейшие модификации «хейнкелей», «юнкерсов» и других типов самолетов. Весьма вероятным было применение противником истребителя с реактивным двигателем и самолетов-снарядов.
Мы уже знали, что противник расположил перед нашим фронтом соединения и части двух флотов — 6-го и «Райх». Мы обнаружили базирование трех бомбардировочных эскадр, пяти эскадр ФВ-190. Кроме того, были выявлены группы ночных разведчиков и истребителей.
С началом подготовки заключительной операции фашисты перебросили еще 400 самолетов с Западного фронта. Так появилась здесь 4-я группа истребительной эскадры «Удет», которая до этого выполняла задачу противодействия англо-американской авиации. Из Норвегии была переброшена ночная штурмовая группа.
И к нам прибывали новые части. Командующий ВВС Красной Армии сообщил мне, что в 16-ю армию будет послан 6-й бомбардировочный корпус, вооруженный самолетами Ту-2, которым командовал генерал И. П. Скок, 1-й гвардейский истребительный корпус генерала Е. М. Белецкого, 188-я бомбардировочная дивизия Пе-2, возглавляемая полковником А.И.Пушкиным, 240-я истребительная дивизия Г. В. Зимина. В армии, таким образом, было 28 дивизий и 7 отдельных полков.
Всего в наших частях насчитывалось около 3500 самолетов. Как же неизмеримо выросли наши победные крылья! Достаточно вспомнить, что в начале 1942 года на калининском направлении в нашем распоряжении было всего 117 самолетов. Против нас в полосе 1-го Белорусского фронта гитлеровцы наскребли 1700 машин.
Подтянулись к исходным рубежам перед штурмом Берлина и наши соседи: справа — 4-я воздушная армия генерала К. А. Вершинина, насчитывавшая 1360 самолетов, слева — 2-я воздушная армия генерала С. А. Красовского, имевшая 2150 боевых машин. На тыловых аэродромах была сосредоточена 18-я армия главного маршала авиации А. Е. Голованова. В ее составе было 800 дальних бомбардировщиков. Около 300 машин имела оперативно подчиненная нам авиация Войска Польского.
Мы стремились не просто разгромить последний оплот фашистского люфтваффе, а сделать это с наименьшими потерями. Несмотря на наше превосходство в силах, воевать нужно не числом, а умением — на это были направлены помыслы всех — от летчика до командующего фронтом. В ходе подготовки к операции перед нами стояла главная задача — не допустить ударов по сосредоточениям наших войск.
Первое, что предложили некоторые командиры, — это нанести удар по аэродромам для ослабления противника. Но, всесторонне оценив воздушную обстановку, мы пришли к выводу, что это не самый лучший способ действий. Можно потерять больше, чем приобрести. Самолеты гитлеровцев рассредоточены, их аэродромы в большинстве своем хорошо прикрыты зенитными средствами и истребителями, пункты управления ПВО оснащены радиолокаторами. А мы всего этого лишены при полете над вражеской территорией. Из-за дальности не могли четко управлять боевыми действиями групп с земли, маневрировать силами и наращивать их, как противник у себя на территории. Все преимущества оказались бы на его стороне.
Было решено громить гитлеровцев в воздухе. Для этого требовалось организовать четкое взаимодействие истребителей с зенитной артиллерией на подступах к плацдармам. Важно было своевременно обнаруживать воздушного противника, наводить на него истребители и, если надо, нападать крупными силами. Таким путем мы рассчитывали надежно прикрыть наши ударные соединения, к каким бы ухищрениям враг ни прибегал. Командующий фронтом Г. К. Жуков поддержал такой замысел. Представитель Ставки А. А. Новиков также одобрил этот план.
К Берлинской операции мы готовились с особой тщательностью и ответственностью, хотя условия оказались для нас нелегкими. В боях за расширение плацдармов на западном берегу Одера, о которых я уже говорил, участвовали многие части. И естественно, времени на подготовку у них было очень немного. Подводили нас и аэродромы. Из-за весенней распутицы с некоторых из них трудно было вести боевую работу.
Пополнение воздушной армии новыми соединениями бомбардировщиков и истребителей затягивалось. А ведь по прибытии летчикам необходимо время для изучения обстановки, уяснения предстоящих задач, требовался известный срок и для подтягивания тылов после перебазирования.
Наступала весна, зазеленели берега Одера, к которому тогда были прикованы взоры людей всего мира. Да, здесь собиралась великая гроза, всесокрушающая и очистительная…
Замысел и план наступления на столицу гитлеровского рейха вырабатывались в марте в штабе фронта. В конце месяца Маршал Советского Союза Г. К. Жуков вылетел в Москву для доклада Верховному Главнокомандующему своих предложений. Он возвратился с директивой Ставки, в которой была сформулирована задача — в кратчайший срок разгромить главную группировку немцев, прикрывавшую Берлин с востока, овладеть столицей Германии и на одиннадцатый день операции выйти на Эльбу. Главный удар нанести с кюстринского плацдарма четырьмя общевойсковыми армиями (47-я, 3-я ударная, 5-я ударная, 8-я гвардейская), двумя гвардейскими танковыми армиями (1-я и 2-я), двумя танковыми корпусами (9-й и 11-й). При поддержке авиации они должны осуществить прорыв с плацдарма на Одере западнее Кюстрина. Ширина прорыва — 24, 3 километра. На правом крыле двум армиям (61-я и 1-я армия Войска Польского) предстояло форсировать Одер, на левом еще две (69-я и 33-я) со 2-м гвардейским кавалерийским корпусом переходили в наступление с плацдармов севернее и южнее Франкфурта.
Наши истребительные соединения мы распределили следующим образом. В центре, на направлении главного удара, войска фронта прикрывал 3-й корпус генерала Савицкого. Южнее действовал 13-й корпус генерала Сиднева. Для усиления атак двух истребительных корпусов предназначалась 240-я дивизия полковника Зимина.
Фашистское командование, безусловно, понимало, что главное сражение должно разыграться в полосе обороны их 9-й армии. В своих приказах оно неоднократно подчеркивало, что судьба Берлина решается на берегах Одера. В то же время германский генштаб приказал своей армии дезинформировать нас: показать сосредоточение крупных танковых сил по всей глубине обороны, чтобы создать представление о наличии у немцев мощных оперативных резервов. Однако этот замысел противника был разгадан нашими разведчиками. Макеты танков, перевозимые в железнодорожных эшелонах и установленные на местности, которые гитлеровцы хотели выдать за настоящие танки, были обнаружены сразу.
По данным воздушной разведки и аэрофотоснимкам нам удалось подготовить подробные карты и отправить их во все наземные и авиационные части. Они имели большую ценность для командиров всех родов войск.
В начале апреля Г. К. Жуков провел командно-штабное учение на картах. Цель этого учения — уяснение обстановки и задач предстоящего наступления. Командующие армиями докладывали свои решения как в исходном положении, так и в процессе боя. Здесь мы еще раз познакомились с нашими главными действующими лицами в предстоящей битве. Георгий Константинович умело обострял ситуации, ставил порой в очень трудное положение многих командармов, и видно было, что товарищи готовы к решающему сражению, чувствовался опыт, приобретенный за четыре года боев.
Командующий фронтом, его заместитель, начальник штаба и начальники родов войск сидели на сцене большого зала, а командармы со своими помощниками находились в зале. Когда ставилась та или иная вводная, они по вызову подходили к карте. И тут выявлялся характер каждого. Должен сказать, что все они держались уверенно, докладывали четко и твердо. Вот встал высокий, статный генерал Николай Эрастович Берзарин. Это его писатель Всеволод Вишневский потом назовет одним из культурнейших генералов Красной Армии. Каждая сказанная им фраза поражала, отточенностью, завершенностью мысли. Свой короткий доклад он сопровождал яркими примерами из опыта Ясско-Кишиневской и Висло-Одерской операций, в которых действия его 5-й ударной были решающими. Василий Иванович Кузнецов внешне был не так заметен: небольшого роста, плотный, говорил медленно и тихо, но чувствовалось, что он досконально, до подразделений знал свою 3-ю ударную и глубоко вник в суть предстоящего сражения. Словно опытный учитель географии, он легко называл труднопроизносимые названия пригородов Берлина, его районов и улиц, на которые были нацелены вверенные ему части и соединения: Лютцов, Крейцверг, Луизенштрассе, Унтер ден Линден…
По-своему оригинален был В. И. Чуйков. Его монументальная фигура, громовой голос как бы говорили, что он представляет саму Россию. Услышав сложный вопрос, он не торопился с ответом. Доставал из кармана футляр, открывал его, вынимал очки, протирал их и подносил к глазам. Затем дышал на стекла. Было понятно, в эти секунды он обдумывал свой доклад Операция предстояла очень сложная, и было над чем поломать голову. В перерыве мы подшучивали над ним, говоря, что он оказался хитрее других. Ведь когда командарм просто стоял и думал, то казалось, что он в затруднении. А Чуйков занимался «делом» и не заставлял себя ждать. Получалось все очень натурально.
