В марте 1938 года Ишов ездил в Москву, чтобы передать дополнительные материалы о преступлениях НКВД в Сибири в Главную Военную Прокуратуру. В июле 1938 года он снова поехал в Москву и добился приема у Вышинского. Через 25 лет Ишов вспоминал: «Когда мы вошли в кабинет, то Вышинский, указав мне место у своего рабочего стола, предложил сесть и спросил, по какому поводу и с чем я к нему приехал. Вынув из портфеля документы и выложив их на стол, я попросил меня выслушать…Кроме того, я просил Вышинского обратить особое внимание на способы и приемы получения ложных показаний: избиения, издевательство, применение средневековых методов инквизиции. Выслушав меня, Вышинский обратился ко мне со словами, глубоко, на всю жизнь засевшими в моей памяти. Он сказал: «т. Ишов, с каких это пор большевики приняли решение либерально относиться к врагам народа? Вы, прокурор Ишов, утратили партийное и классовое чутье. Врагов народа гладить по голове мы не намерены. Ничего плохого нет, что врагам народа бьем морду. И не забывайте, что великий пролетарский писатель Максим Горький сказал, что если враг не сдается, его надо уничтожить. Врагов народа жалеть не будем». Ишов пытался доказать, что речь не о врагах народа, а о невинных людях, что именно их заставляют пытками оговаривать себя и других. Вышинский холодно отвел все эти доводы, и лишь для приличия поручил присутствующему при разговоре Розовскому проверить изложенные Ишовым факты. Но никакой проверки не было. Когда Ишов вернулся в Новосибирск, его арестовали. Ордер на арест был подписан Вышинским.
Безуспешность попыток бороться с произволом объяснялась несколькими причинами. Во-первых, эти попытки были разрозненны и единичны. Во-вторых многого было уже нельзя сделать в рамках легальности. Сталина можно было легально отстранить от власти в 20-е годы, а после 1934 года – только силой. Но на это никто не решался из боязни возможных последствий. Не все понимали, что Сталин фактически осуществил государственный переворот. Поэтому люди использовали прежние, привычные им формы протеста: писали «куда следует» и надеялись на помощь «сверху». Между тем, важно было не только прийти к мысли о необходимости борьбы против произвола, но и найти приемлемые для этого формы. Не следует, однако, винить современников Сталина. В подавляющем большинстве они честно работали, преодолевая огромные трудности первых пятилеток, мужественно воевали в годы Отечественной войны. У советских людей не было исторического опыта в создании нового общества и государства, и они не знали, что можно противопоставить произволу своих же руководителей. Партия, народ, государство были застигнуты врасплох, так как удар был нанесен совсем не с той стороны, с какой его можно было ожидать. Вторая мировая война показала, что советское общество и Советское государство способны встретить любую опасность лицом к лицу. Но они оказались беззащитны от удара в спину, нанесенного руками собственных вождей.
10
Развитие культа Сталина, и режима сталинизма в огромной степени облегчалось теми социальными процессами, которые происходили в нашей стране после революции и отнюдь не сводились к борьбе пролетариата и буржуазии. Не менее важное значение имела борьба между мелкобуржуазными и пролетарско-социалистическими устремлениями как вне, так и внутри Коммунистической партии, Советского государства.
Было бы наивно думать, что большевистская партия сумеет как-то изолироваться от окружающей ее мелкобуржуазной стихии, что это окружение не будет по самым разным каналам оказывать давление на партию и не повлияет существенно на состав революционных кадров, на партийный и государственный аппарат молодой Советской республики. Кроме того, революция и гражданская война выдвинули множество новых политических и военных руководителей, которые не прошли многолетней и суровой школы предреволюционной подпольной борьбы. И при жизни Ленина, и после его смерти среди руководителей большевистской партии оказалось немало людей, которых трудно без оговорок назвать настоящими пролетарскими революционерами, и это не случайность, не результат недостаточной прозорливости или ошибки. Это был закономерный результат пролетарской революции в такой мелкобуржуазной стране, как Россия. Слова Ленина о необходимости строить социализм из того человеческого материала, который оставлен капитализмом, относились также и к РКП(б).
Ленин хорошо понимал, что одна из самых трудных проблем, пролетарской революции в России состоит в том, чтобы уберечь от мелкобуржуазного и бюрократического перерождения кадры партии и Советского государства, преодолеть усилившееся давление мелкобуржуазных элементов на пролетариат и большевиков. При этом Ленин отчетливо видел, что превращение большевиков в правящую партию во много раз увеличивает не только мелкобуржуазные и бюрократически-карьеристские тенденции, возникающие среди части старых и, казалось бы, стойких членов партии, ставших теперь крупными «начальниками», но также стремление мелкобуржуазных и карьеристских элементов вне партии к проникновению в ее ряды.
Во всех своих последних работах и письмах проблеме взаимоотношения пролетарских и мелкобуржуазных элементов в обществе, и государстве, а также проблеме бюрократизации и перерождения партийного и государственного аппарата Ленин уделял самое большое внимание. В 1922 году, через пять лет после революции, Ленин был не слишком высокого мнения о составе партии. В закрытом письме членам ЦК партии он с тревогой отмечал:
«Если не закрывать себе глаза на действительность, то надо признать, что в настоящее время пролетарская политика партии определяется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией. Достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое, и авторитет его будет если не подорван, то во всяком случае ослаблен настолько, что решение будет уже зависеть не от него»1.
Еще более резко и отрицательно Ленин отзывался об основном составе советского государственного аппарата:
«…Мы называем своим аппарат, который на самом деле насквозь еще чужд нам и представляет из себя буржуазную и царскую мешанину… Нет сомнения, что ничтожный процент советских и советизированных рабочих будет тонуть в этом море шовинистической великорусской швали, как муха в молоке» 2.
Тревога Ленина относительно сохранения социалистического характера Советского государства и пролетарской политики большевистской партии была вполне обоснованной. Но Ленин говорил лишь о реальной угрозе, а отнюдь не о фатальной неизбежности бюрократического и мелкобуржуазного перерождения партии и государства. Гражданская война ослабила пролетариат, но она дала в руки большевикам государственную власть. Через Советы, через профсоюзы, через печать и школу, через кружки по ликвидации неграмотности и избы-читальни, через Красную Армию и всеми другими доступными путями большевистская партия старалась закрепить в сознании масс идеологию социализма. И надо сказать, что еще при жизни Ленина добилась немалых успехов. После смерти Ленина эта работа стала ослабевать, так как к руководству партией пришел Сталин, в характере и взглядах которого переплелись черты и идеология пролетарского революционера и склонного к перерождению мелкобуржуазного карьериста. Но дело было не только в Сталине.
Надо с сожалением отметить, что моральное разложение и бюрократическое перерождение в той или иной степени затронули и часть старой партийной гвардии, на которую Ленин возлагал такие надежды, и о которой говорил с такой гордостью. Во-первых, как уже отмечалось, на всем протяжении 20-х годов старую партийную гвардию разобщала жестокая идеологическая борьба, которая была одновременно и борьбой за руководящее положение в партии. Во-вторых, большие успехи, но и немалая власть вскружили голову многим представителям ленинской партийной гвардии. Этому содействовало и непрерывное усиление централизации государственного и партийного руководства, не скомпенсированное усилением контроля со стороны народных низов, рядовых членов партии. В результате среди, казалось бы, стойких и скромных в прошлом революционеров стали появляться симптомы зазнайства и чванства, нетерпимость к критике и, напротив, терпимость к подхалимству. И по своему материальному положению, и по своему поведению и образу жизни эти люди все дальше отходили от народа, не препятствовали неумеренным восхвалениям в свой адрес.
Типична в этом отношении судьба М. Разумова, секретаря Татарского обкома партии. Профессиональный партийный руководитель, он, по свидетельству хорошо знавшей его Е. С. Гинзбург, овельможивался прямо на глазах. Еще в 1930 году он занимал комнату в коммунальной квартире. Но уже через год построил «татарскую Ливадию», а в ней для себя отдельный коттедж.
