Для любителей конспирологических версий приведём «расшифровку» ещё нескольких фамилий и должностей. Командующий 6-й Армией Музыченко сдался в плен 6 августа 1941 г. в «котле» под Уманью, где и были разгромлены остатки 6-й Армии. Начальник оперативного отдела штаба 6-й Армии Меандров сдался в плен, стал одним из создателей и руководителей власовской «армии», повешен в 1946 году. Начальник штаба 6-го стрелкового корпуса (того самого, который «поставил танковой дивизии самостоятельную задачу – атаковать в направлении сильно укреплённого противотанкового района с наличием реки и болотистой местности, не поддержав действий дивизии ни пехотой, ни артиллерией») генерал-майор Рихтер сдался в плен, активно сотрудничал с немецкими спецслужбами (по некоторым сведениям, возглавил Варшавскую разведывательно-диверсионную школу абвера), расстрелян в августе 1945 г. Сосед справа – 27-й СК (5-я Армии). Командир корпуса генерал-майор Артёменко сдался в плен, в июне 1950 г. расстрелян, в июне 1957 г. – реабилитирован. Сосед слева– 13-й СК (12-я Армия). Командир корпуса генерал-майор Кириллов сдался в плен, в августе 1950 г. расстрелян, реабилитирован в 1957 г.
Глава 15
ТАНКОВЫЙ ПАДЁЖ - 2
Вторым по мощи и укомплектованности новейшей техникой на Юго-Западном фронте был 8-й мехкорпус.
Количество и состав танков 8-го МК (без учёта плавающих танкеток Т-37/38) приведены в нижеследующей таблице:
Как видим, корпус состоял из двух неравных частей: «старой» кадровой дивизии (12-й тд), укомплектованной новейшими танками и скоростными БТ-7, и новой (34-я тд) танковой дивизии формирования весны 1941 г., вооружённой главным образом лёгкими и, безусловно, уже устаревшими Т-26. Примечательной особенностью 34-й тд было наличие на её вооружении совершенно экзотической техники – пятибашенных тяжёлых танков Т-35. По составу вооружения (короткоствольная 76-мм пушка, две 45-мм танковые пушки 20К и две пулемётные башни) один Т-35 равнялся группе из пяти немецких танков (один Pz-IV, два Pz-III и два Pz-I), а два батальона тяжёлых танков (всего 48 исправных Т-35) в целом по числу танковых орудий превосходили любую из танковых дивизий 1-й Танковой группы вермахта.
В то время как 4-й МК короткими перебежками метался в заколдованном треугольнике Львов – Яворов – Немиров, 8-й МК генерала Рябышева двигался к району боевых действий широким, размашистым зигзагом, как лыжник в слаломе-гиганте. Ранним утром 22 июня 8-й МК, действуя по предвоенным планам, поднялся по тревоге и двинулся через Самбор к пограничной реке Сан. Вечером 22 июня, в 22 часа 40 минут, поступил новый приказ: к 12 часам 23 июня корпус должен был сосредоточиться в районе Куровичи (25 километров восточнее Львова). Из этого исходного района 8-му мехкорпусу предстояло (вместе с 15-м МК и 4-м МК) нанести удар во фланг и тыл немецкого «танкового клина», пробившего оборону 5-й Армии в полосе Луцк – Радехов. В ночь на 23 июня многокилометровые колонны 8-го мехкорпуса двинулись на восток, описывая большой крюк протяжённостью более 150 км по маршруту Самбор – Дрогобыч – Стрый – Львов. В середине дня 23 июня, когда главные силы танковых дивизий находились примерно на рубеже г. Николаева (38 км по шоссе юго-западнее Львова), а 7-я моторизованная дивизия уже вышла в предместья Львова, Музыченко приказал повернуть 6-й мехкорпус и к 19 часам 23 июня сосредоточиться в лесу к югу от Яворова (т.е. в том самом районе, куда Музыченко, вопреки приказам командования фронта, направил и главные силы 4-го МК). Стальная лента из сотен танков, грузовиков, тракторов, бронемашин во второй раз за последние сутки развернулась почти на 180 градусов и снова двинулась на запад, к границе. Совершив утомительный ночной марш, 8-й мехкорпус вышел к Яворову, в полосу обороны 6-й Армии. Там поздним вечером 23 июня командиру корпуса вручили пакет с новым-старым приказом командования фронта: опять развернуть корпус и к исходу дня 24 июня выйти в конце концов в район г. Броды, на соединеннее 15-м МК.
Практически одновременно с этим Музыченко предпринял последнюю попытку «заначить» хотя бы одну дивизию из состава 8-го МК. В соответствии с «Боевым распоряжением командующего войсками 6-й Армии» № 003 от 23 июня 1941 г. «34-я танковая дивизия входит в состав 6-й Армии с непосредственным подчинением Военному совету армии. Дивизии быть готовой к нанесению удара в направлениях Немиров, Яворов, Краковец». (70, стр. 146) Эта попытка самоуправства оказалась неудачной, и 34-я тд осталась в составе корпуса. Только к 6 часам утра 26 июня две танковые дивизии (12-я и 34-я) 8-го мехкорпуса вышли в район г. Броды, третья дивизия корпуса (7-я моторизованная) находилась в это время ещё в районе г. Буёк, отставая на 85 км от танковых дивизий. Хотя расстояние от Дрогобыча до Брод не превышает 150 км по прямой, танковые дивизии корпуса прошли (как явствует из доклада командира 8-го МК от 18 июля 1941 г.) 500 км, «оставив на дорогах за время маршей до 50% наличия боевой материальной части». (63, стр. 166) В такой оценке величины «маршевых потерь» явно сквозит желание оправдаться за разгром корпуса (каковой разгром к моменту написания доклада стал уже свершившимся фактом). Так, в другом тексте Рябышев пишет, что «во время марша протяжённостью почти 500 км корпус потерял до половины танков устаревших конструкций». Наконец, простое суммирование данных о потерях и числе оставшихся в строю танков КВ и Т-34 позволяет сделать вывод о том, что даже после боёв и потерь первого дня наступления (26 июня) корпус располагал ещё 141 танком «новых типов», что составляет 83% от их первоначальной численности. Как бы то ни было, форсированный 500-км марш не мог не привести к большому количеству поломок, а с учётом того, что территория, по которой три дня и три ночи метался 8-й МК, ещё через три-четыре дня была занята противником, все временно вышедшие из строя танки перешли в разряд «безвозвратных потерь».
Конкретное представление о том, как происходил этот «падёж» танков 8-го мехкорпуса, даст документ, размещённый на интернет-сайте «Мехкорпуса РККА». Это полный перечень всех тяжёлых пятибашенных танков Т-35 из состава 34-й танковой дивизии с указанием даты, места и причины выхода танка из строя. Эти уникальные танки (к лету 41-го, безусловно, устаревшие) представляли собой сочетание очень мощного вооружения со слабой противопульной бронезащитой. Немецкая 37-мм противотанковая пушка могла гарантированно пробить бортовую броню этого чудища трёхметровой высоты. Казалось бы, именно среди танков данного типа доля боевых потерь должна была быть особенно велика. В действительности же только у 6 танков из 47 причиной потери названо «подбит в бою 30 июня» (это был последний бой 34-й тд у города Дубно). Где же и как были потеряны все остальные?
Один танк «пропал без вести», два «увязли в болоте», два – «упали в реку с моста». Остальные 36 танков потеряны по причине всякого рода технических неисправностей. Например, танк № 715/62 оставлен экипажем во Львове по причине «поломка привода вентилятора», причём произошло это 29 июня, т.е. через пять дней после того, как 34-я тд покинула этот район и ушла к Бродам. Танк № 744/63 оставлен 1 июля на марше из Золочев в Тарнополь (т.е. на поле боя у Дубно этот танк никогда не был) по причине «заедание поршней двигателя». Танк № 234/42 оставлен в северном пригороде Львова по причине «сожжён главный фрикцион», но произошла эта авария якобы 3 июля, т.е. через четыре дня после захвата Львова немцами! Вообще история и география в этом отчёте категорически не совпадают. По меньшей мере у 12 танков в качестве места, в котором они были потеряны, названы районы, из которых дивизия ушла несколько дней назад. Главной технической неисправностью, послужившей причиной потерн 22 танков, названы поломки КПП и трансмиссии («сгорел фрикцион»), что в равной степени может быть связано как с износом техники, так и с безграмотными (или преднамеренными) действиями механика-водителя. Два последних по счёту «сухопутных броненосца» сломались в ходе отступления 9 июля в районе Волочиска (100 км южнее Дубно), и на этом история боевого применения Т-35 навсегда закончилась. В Красной Армии – но не в вермахте. В апреле 1945 г. один трофейный Т-35 принял участие в боях за Берлин. Несмотря на свою «крайнюю ненадёжность» и «безнадёжную устарелость», стальной монстр дополз до поля боя, где и был подбит. (97)
В соответствии с приказами командующею Юго-Западным фронтом № 0015 от 24 июня и № 0016 от 25 июня 8-й МК перешёл в наступление в 9 часов утра 26 июня (70, стр. 29, 33). т.е. практически с ходу, с марша, без разведки местности и противника. Командование фронта (после того, как 8-й МК потратил четыре дня на бессмысленные форсированные марши) теперь очень спешило. Только спешкой и можно объяснить по меньшей мере странный выбор направления удара: от Брод на Берестечко. Даже на карте автомобильных дорог Украины 2002 года между этими городами невозможно обнаружить ни одной приличной дороги, местность же покрыта лесом со множеством мелких речушек. А от Брод на Дубно идёт главная автомагистраль, причём идёт по совершенно открытой местности – ни одного «зелёного» пятна на карте. Самое же главное – именно днём 26 июня наступление на Дубно с северо-востока начала 43-я танковая дивизия полковника И. Г. Цибина. 19-й мехкорпус, в состав которого входила дивизия Цибина, входил в число «сокращённых первой очереди», и плановый срок завершения его формирования был отнесён на конец 1942 г. Несмотря на то, что в 43-й тд количество танков «новых типов» было меньше, чем пальцев на одной руке, а бронебойных 76-мм снарядов не было вовсе, дивизия успешно громила и гнала противника:
