Публичная поддержка Варенникова могла сулить Борису Всеволодовичу большие неприятности прежде всего по службе. Он сильно рисковал должностью. Тем более что его выступление на суде получило резко негативную оценку в президентском аппарате (и об этом тогда мало кто не знал в МО и ГШ). Он рисковал должностью, оставаясь на высоте человеческого долга перед бывшим Своим командиром. Трусы и карьеристы так не поступают…
Чем больше рос авторитет Громова, тем чаще можно было заметить, что в «игру на понижение» включен не только министр, но и те его сторонники, которые ревниво относились к известности Б. В. Некоторые военачальники «команды» министра подчас акцентировали внимание на том, что на период командования Громовым 40-й армией (с июня 1987 по февраль 1989 года) якобы приходится пик наших потерь в Афганистане. То была явная подтасовка фактов. А они говорили как раз об обратном: потери в эти годы были наименьшими за все время пребывания ОКОВ в ДРА.
На афганском счету Громова-командарма есть особые победы. В 1988 году ему присвоили звание Героя Советского Союза за успешное проведение операции по деблокированию моджахедами афганского города Хост. Тогда же его повысили в звании. Он стал генерал-лейтенантом. Я часто задавал себе вопрос: почему Грачев так ревностно и настороженно относился к Громову? Ведь, казалось бы, все должно было быть наоборот: оба служили в Афганистане, давно знакомы. Да и к тому же именно Грачев, назначая замов, отдавал предпочтение прежде всего афганцам. Какая кошка между ними пробежала?
Однажды у Громова спросили:
— Ваши отношения с Грачевым претерпели эволюцию от почти дружеских — именно он рекомендовал вас на должность замминистра — до если не враждебных, то холодных во всяком случае. Было ли это неизбежным и что тому главной причиной?
Громов ответил:
— Мне бы не хотелось быть обвиненным в том, что свожу счеты с Грачевым из-за личной обиды. Я никогда не выяснял с ним отношения по той простой причине, что спорить можно с равным, а мы с ним не пара. Он сам всегда признавал мое старшинство. В должности комдива Грачев прекрасно воевал в Афганистане. Его дивизия была подготовлена замечательно. Но толковый комдив это еще не министр обороны. Сейчас не 1919 год, когда рядового бросали командовать полком. В любом назначении должна быть своя логика. Грачев же стал министром вопреки нормальному ходу вещей. Я ошибочно полагал, что Павел Сергеевич при моей поддержке, при помощи других опытных заместителей — Кондратьева, Миронова — сможет поработать на благо Вооруженных Сил России. Если бы я мог предвидеть такой поворот событий, то, скорее всего, не ввязывался бы в это дело. С Грачевым мы более-менее слаженно поработали до октября 1993 года, когда наши позиции окончательно разошлись. Незадолго до этого обсуждалась военная доктрина России, и я категорически возражал против некоторых позиций документа, в частности против права на применение армии внутри страны. Теперь я понимаю, что кое-кто уже тогда готовился и к октябрю-93, и к Чечне. Я в этом участвовать не хотел…
ПРИНЦИПЫ«Грачев стал министром вопреки нормальному ходу вещей»…
Громов десятки раз высказывал эту мысль в разных интерпретациях. Три года генералы и полковники слышали это. Одни говорили: «Громов завидует». Другие твердили: «Он прав». Грачев однажды сказал, что все идет оттого, что когда-то он был подчиненным Громова, а теперь наоборот. Четыре года обходил вопрос о нарушении «нормального хода вещей». И лишь на пятый, когда его сняли, признался, что в кресле министра появился раньше времени. Громов оказался прав.
Принципиальная размолвка Громова с Грачевым особенно усилилась в период драматических событий 1993 года. К этим событиям у замминистра было свое отношение. Однажды у него спросили:
— Отчего вы отказались участвовать в штурме Белого дома в октябре 1993-го?
Он ответил:
— По моральным причинам. Когда в сентябре 1993-го Белый дом обволакивали «колючкой», мне было и горько и смешно. Как бы ни был неправ Верховный Совет, непозволительно было сажать людей за колючую проволоку. Могу свидетельствовать: также тогда считали 99 процентов генералов и офицеров МО и Генштаба. Ибо было ясно, что за «колючкой» близко и до крови…
И тут у Громова были свои принципы. Он не хотел оказаться марионеткой в руках тех, кто подталкивал Москву и Россию на грань гражданской войны. Он не хотел быть среди тех генералов, которые лояльность Кремлю ставили выше приказа стрелять в соотечественников.
Негативное отношение Грачева и его сторонников в МО к Громову серьезно усилило поведение замминистра 3 октября. Хорошо помню, как в тот вечер в арбатских кабинетах словно сенсацию передавали из уст в уста: «Громова не могут найти». Кто-то не без умысла пустил «утку»: «Запил. Автопилот не включается». И только самые посвященные знали правду. В Кремль было доложено: «Громов дистанцировался от решений коллегии»… Эта информация уже на другой день выплеснулась за стены Арбата. Журналисты ухватились за клубничку: «В руководстве Минобороны раскол!» Однако, желая не показывать раздрая в рядах высшего генералитета, Грачев заявил в прессе, что отсутствие Громова на ночном заседании коллегии чушь, что Громов лишь… опоздал. А через несколько месяцев после этого в интервью «Аргументам и фактам» Громов честно признался:
— Меня вообще там не было…
Чуть позже он сказал еще больше:
— Я принципиально не пошел на коллегию Министерства обороны, где принималось решение об участии войск на президентской стороне в противостоянии с парламентом.
О том, что Громов входит в состав так называемой оппозиции, Грачеву говорили в окружении давно. Да он и сам это знал. И было нетрудно понять, что министр будет искать возможность освободиться от него. Многие, посвященные в детали интриги, ждали ее развязки. Она наступила в зиму 1994/95 года. Три должности заместителей министра обороны РФ неожиданно сократили. Причем именно тех замов, которые не скрывали своего негативного отношения к силовому варианту спора с Чечней и бестолковой его организации. Громова вывели за штат. Когда Громов оказался не у дел (вместе с ним «сократили» еще двух замов), и тогда не прекратил отстаивать свои принципы в явном и скрытом противостоянии с Грачевым. Он опубликовал в «Независимой газете» статью, показывающую жуткую картину состояния боевой авиационной техники и значительное снижение уровня безопасности полетов.
Вскоре Грачев предложил трем «сокращенным» замам поучаствовать в конкурсе на замещение вакантной должности. Это ложь, когда говорят, что в Российской армии не осталось генералов, которые имеют чувство собственного достоинства. В ответ на предложение поучаствовать в конкурсе Громов сказал Грачеву:
— Паша, может быть, ты еще возьмешь картуз и бросишь туда три фантика? Я в такие детские игры не играю.
В те дни в Минобороны многие генералы и офицеры с недоумением поговаривали о перечащем здравой логике решении Грачева: он вывел из игры полных энергии, многоопытных и перспективных генералов-афганцев, оставив в то же время на своих постах гораздо более «возрастных» и одиозных замов генералов Константина Кобеца и Матвея Бурлакова (их у нас в шутку стали называть «замами министра обороны по коррупции»). Грачев давал понять, кто ему не нужен…
МИД
В феврале 1995 года президент подписал указ о назначении генерал-полковника Бориса Громова главным военным советником Министерства иностранных дел РФ. Указ был составлен на скорую руку, и из-за этого уже вскоре в Минобороны разыгрался очередной скандал. Поскольку в указе Ельцина не было оговорено, где именно должно быть рабочее место Громова и его небольшого аппарата, в каком именно порядке его команда должна обеспечиваться всем необходимым, генерал до полного прояснения всех этих вопросов решил никуда из своего кабинета на Знаменке не выезжать. Судя по тому что некоторые офицеры Хозяйственного управления Генштаба регулярно появлялись у кабинета Громова и вели наблюдение за тем, как идут сборы, кому-то страшно не терпелось поскорее выдворить генерал-полковника из здания. Когда в очередной раз «агентура» ХОЗУ прибыла для проведения «активных мероприятий», ей дали отпор. Помощники Громова во главе с подполковником Пантелеевым забаррикадировались в своем «отсеке» на втором этаже старого здания и никого туда не пускали. Почти месяц Минобороны и Генштаб жили в ожидании развязки «семейного инцидента» генералов (по большому счету, страшно позорного), который все больше и больше обрастал сплетнями. Наконец, Ельцин положил ей конец, отменив свой февральский указ и издав в марте новый, в котором четко определил, где должен сидеть Громов со своим аппаратом, за чей счёт будет проводиться финансовое и материальнотехническое обеспечение и т. д. Чтобы хоть как-то избежать серьезного скандала в случае утечки информации о первом, «сыром» указе по Громову, Ельцин даже засекретил свой новый указ от 16 марта, хотя и малейших признаков государственной или военной тайны он не содержал. Но даже и после указа Ельцина Громов еще некоторое время не спешил покидать свой рабочий кабинет в Минобороны. Когда все до последней бумажки было уложено и команда выехала на Смоленку, кто-то из офицеров Громова «на всякий случай» оставил повешенным на рабочем кресле генерала его старый китель. Из-за этого кителя кабинет считался «не освобожденным», и хозяйственники не решались его занимать. Громов сидел уже в МИДе, а даже его китель продолжал бороться с Грачевым…
