К внешней беде присоединились еще и внутренние опасности. Двести граждан, отъявленных негодяев, заняли Иссорион, один из главнейших для города пунктов защиты, с тайным намерением изменнически передать его неприятелю. Лакедемоняне хотели немедленно идти на них с оружием, но Агесилай, который боялся с их стороны явного восстания, удержал порыв спартанцев, пошел к изменникам безоружный, в сопровождении одного только служителя, и сказал им, что они не так поняли его приказание, что он велел им находиться вовсе не на этом, а на других местах. Изменники рады были, что их тайный умысел остался неразгаданным и тотчас отправились на другие места, указанные им Агесилаем. Тогда он занял Иссорион другими войсками, велел арестовать пятьдесят человек изменников и казнить их в следующую ночь. Еще опаснее был заговор спартанских граждан, имевших целью ниспровержение всего государственного устройства Спарты. Агесилай после совещания с эфорами велел казнить их без суда и следствия. Целые толпы перииков и илотов, из которых уже и прежде многие передались неприятелю, перебежали ночью в неприятельский лагерь. Чтобы воины вследствие этого не упали духом, Агесилай велел своим слугам рано утром пробраться в лагерь, чтобы убрать и спрятать оружие перебежчиков.
Так как Эпаминонд не мог выманить спартанцев из юрода, а проникнуть в город считал слишком опасным, то он отступил от Спарты и, оставив долину Еврота, пошел с войском в Мессинию, отторгнул ее от Спарты и обезопасил ее вновь возведенной крепостью Мессиной. Все согласно признают, говорит Плутарх, что заслуга спасения Спарты принадлежит Агесилаю, который победил в этом случае самого себя – свои врожденные страсти, зависть, честолюбие – и во всем действовал с замечательной осторожностью и мудростью. При всем том после падения государства он не мог уже снова воссоздать его силу и славу. Кроме Мессины, в отпавшей от спартанского союза Аркадии выстроен был, по настоянию Эпаминонда, город Мегалополь с крепостью, так что теперь Спарта отрезана была от всякой возможности расширяться в Пелопоннесе линией из четырех крепостей: Мессиной, Мегалополем, Тегеей и Аргосом.
Эпаминонд совершил еще три похода в Пелопоннес, чтобы укрепить самостоятельность своих союзников против Спарты и уничтожить ее сторонников. Последний поход был в 362 году, по поводу раздоров между аркадцами. Престарелый Агесилай стал еще раз во главе своего войска и пошел в Аркадию против смертельного врага своего. Эпаминонд, услышав, что Агесилай оставил Лаконику, чтобы соединиться с расположенными вблизи от Мантинеи союзниками, направился прямо на Спарту, не приготовленную к отражению нападения. Но Агесилай вовремя узнал о его намерении; он уведомил о том оставшегося в Спарте сына своего Архидана и поспешил со своим войском вслед за Эпаминондом, вследствие чего этот последний был принужден, после безуспешного нападения на Спарту, возвратиться в Аркадию. Здесь, 4 июля 362 года, при Мантинеи, произошло между Эпаминондом и Агесилаем кровопролитное сражение. Фиванцы поплатились за свою победу смертью великого своего полководца. С обеих сторон истощение сил было так велико, что после этого сражения враждебные действия были прекращены и воюющие государства заключили мир, к которому, однако же, не приступила Спарта, потому что непреклонный Агесилай не хотел признать независимость Мессинии. Но Спарта была слишком слаба, чтобы поддержать свои требования оружием.
При таких обстоятельствах Агесилай рад был найти себе занятие за пределами Греции. Египет в последние годы Пелопоннесской войны отторгнулся от Персии и основал у себя отдельное царство; в это время повелевал там царь Тахос, который предпринял войну против персов, чтобы овладеть берегами Сирии и Финикии; для командования флотом пригласил он афинянина Хабрия, для сухопутных сил своих желал иметь спартанского полководца, Восьмидесятилетний Агесилай, полный горести и тревоги о судьбах своей родины, как будто в порыве отчаяния, принял недостойное своего сана и всей геройской жизни своей решение вступить в службу к иноземному царю. Он надеялся этой службой доставить своему потрясенному войной отечеству средство подняться на прежнюю высоту и вновь завоевать Мессинию. С тысячью гоплитов, которых он завербовал с помощью египетских денег, отправился он в путь, вероятно, весной 361 года; его провожали тридцать спартанских советников. Когда он пристал к египетскому берегу, там собралось много народу, чтобы посмотреть на знаменитого царя и героя. Но когда любопытные не заметили в нем ни блеска, ни пышности, а увидели только старого, маленького и невзрачного человека, в старой, из грубой ткани мантии, который, с сопровождавшими его, без всяких приготовлений, бросился на траву, они стали смеяться и шутить над ним, а какой-то остряк напомнил о басне про гору, родившую мышь. Это раздосадовало старика и он сказал: «Погодите, мышь явится еще львом перед вами». Народ не мог также понять, почему из присланных ему Тахосом подарков он принял только муку, тельцов и гусей, а лакомства, пироги и благовонные масла велел отдать илотам. Агесилай ожидал, что царь предоставит ему командование над всеми своими войсками; но так как под власть его отдано было только наемное войско, то он почувствовал себя обиженным и отомстил царю изменой. Когда молодой родственник царя, по имени Нектанаб, вздумал объявить себя властелином, он пристал к его стороне и помог ему низвергнуть Тахоса. Потом он способствовал Нектанабу победить нового претендента на царство, утвердил его трон и с честью, обремененный подарками, получив за свою услугу, сверх того, 230 талантов, отплыл в свое отечество, которое опять начали тревожить аркадцы. Так как была зима, то он принужден был зайти в так называемую гавань Менелая, пустынное место на ливийском берегу. Здесь заболел он внезапно и умер на 82-м году своей жизни, в начале 360 года. Тело его было облито воском и в таком виде перевезено в Спарту, где и предано земле с обычными торжественными обрядами. Ему наследовал сын его, Архидам III.
Пелопид, сын Иппокла, бывший вместе с Эпаминондом разрушителем преобладания Спарты, основателем и опорой гегемонии фиванской, происходил от всеми уважаемого рода, но, несмотря на свое богатство, увеличенное еще вследствие выгодного брака, жил просто и умеренно. Великодушно делился он своими излишками с неимущими и друзьями и тратил свое время не на сохранение и увеличение своего имущества, а на службу государству, так что богатство его принимало все меньшие и меньшие размеры. Когда друзья порицали его за это и заметили ему, что он выпускает из рук необходимые средства к жизни, он указал на слепого калеку и сказал: «Вот для этого человека деньги – необходимое средство к жизни». Высотой и благородством духа он равнялся с другом своим Эпамнондом, с которым до самой смерти сохранил близкую связь. Чуждые зависти, честолюбия и желания господствовать над другими, два великие друга заботились только о полезном служении отечеству. Хотя Пелопид – характер пылкий и необузданный – уступал своему другу в самообладании и в нравственном развитии, но был одинаковых с ним чистоты сердца и твердости правил. Эпаминонд предавался наукам и философским созерцаниям; Пелопид искал деятельности в практической жизни; один находил более удовольствия в философских беседах, другой – в телесных упражнениях в палестре или на охоте. Дружбу свою заключили они на поле сражения. В битве при Мантинее, в 385 году, где оба сражались рядом, среди присланного спартанцам вспомогательного фиванского войска, Пелопид пал на землю во время горячей схватки с аркадцами, получив семь ран в грудь. Эпаминонд заслонил его собой, решась до последнего дыхания жизни защищать против превосходного числа неприятелей тело и оружие павшего. Уже был он ранен копьем в грудь и в руку ударом меча и едва мог стоять на ногах, когда спартанский царь Агезиполис подоспел вовремя на помощь теснимым фиванцам.
Когда летом 383 года спартанец Фивид завладел посредством измены Кадмеей и учредил в Фивах олигархическое правление, Пелопид бежал из города с 400 демократами и нашел с ними убежище в Афинах, так же как во времена 30 тиранов бежавшие из Афин демократы нашли приют в Фивах. Фиванские олигархи через герольдов объявили своих перебежчиков изгнанными из отечества и так как афиняне, несмотря на запрещение Спарты, приняли их под свое покровительство, то подослали к ним тайных убийц, чтобы извести тех из них, которые были опаснее и деятельнее. Андроклид, считавшийся главой демократов, пал под их ударами. Тогда Пелопид, хотя был одним из младших, стал во главе бежавших из Фив и своим пылким красноречием и решительностью побудил их сделать попытку возвращения в отечественный город, чтобы спасти его от владычества тиранов. Они могли рассчитывать на помощь и содействие фиванских друзей своих, между которыми Горгид сообщал им все, что делалось в Фивах, а Харон и Филлид так умели вкрасться в доверенность властей, что те считали их своими приверженцами и имели полное к ним доверие. Филлид исправлял даже должность секретаря у полемархов, бывших во главе управления, и был послан ими с поручением в Афины. Здесь-то условился он со своими друзьями о том, как им вернуться в отечество.
