А у красных резервы еще есть. Фрунзе перегруппировал войска, дал им краткий отдых и с 25 мая начал новое наступление.
Екатеринбургский корпус белых пытался зайти в тыл Фрунзе, 28–29 мая 5-я армия разгромила его под Байсаровом. 29–30 мая 25-я дивизия Чапаева овладела станцией Чишма.
4 июня передовые части Туркестанской и 5-й армии вышли к реке Белой и тут же начали наводить переправы. Ширина Белой в этом месте — от 180 до 300 метров при глубине до 4 метров. Главный удар наносила Туркестанская армия своим правым флангом в обход Уфы с юга. А 25-я дивизия форсировала Белую и брала Уфу прямым ударом с севера. Справа операцию обеспечивала 20-я дивизия 1-й армии, слева — 26-я дивизия 5-й армии. В резерве стояла 31-я дивизия.
У белых никаких резервов не было.
В ночь на 5 июня разведчики 25-й дивизии первыми форсировали реку. В ночь на 7 июня через Белую переправились части 26-й стрелковой дивизии 5-й армии. Они захватили крупный плацдарм в районе города Бирска. Ударная группа Туркестанской армии не смогла выполнить поставленную задачу — вела тяжелые бои с противником.
Фрунзе пересмотрел свой план и велел развивать успех, достигнутый на левом фланге. В ночь на 8 июня на восточный берег Белой переправились основные силы 25-й армии. К исходу дня они закрепились на восточном берегу Белой. В тот же день Фрунзе ввел в бой резерв — 31-ю дивизию.
9 июня пять полков предприняли попытку атаковать позиции 25-й дивизии. Именно тогда офицеры Каппеля пошли в свою знаменитую «психическую атаку». Опрокинуть красных не получилось. В тот же день 25-я дивизия взяла Уфу и не остановилась в городе — преследовала отступающего неприятеля.
13–15 июня части Туркестанской армии форсировали Белую и отбросили противника на северо-восток.
К 19 июня части 5-й и Туркестанской дивизий вышли к реке Уфе.
Это было сокрушительное поражение армии Колчака. С тех пор ее откат на восток задерживали лишь сибирские расстояния.
Судьба уральских казаков
После отступления Колчака уральские казаки под командой атамана В. С. Толстова могут только защищаться. С 14 августа 1919 года они с мужеством отчаяния пробуют все же пробиться на Царицын — на соединение с деникинской армией генерала Драценко.
Красные легко отбивают этот рейд. Здесь велика роль Волжско-Каспийской военной флотилии, которая не дала уральским казакам соединиться с армией генерала Драценко.
В ноябре 1919 года флотилия поддерживает наступление на столицу уральских казаков — село Ганюшкино. Удержать свои земли казаки не имеют ни малейшего шанса.
Уйти казаки могут только на юг, и был план — уплыть на кораблях. Но Каспийское море в эту зиму замерзло. В ноябре красный флот еще мог подойти, а в декабре уже все, лед встал. Белый флот не мог подойти к берегу, а непрочный лед плохо держал массу людей.
В январе 1920 года 15 тысяч казаков и 40–45 тысяч мирного населения вышли в страшный поход на Александровск, по зимним солончакам и пустыням. В марте 1920 года к Александровску подошла колонна, где было 3 тысячи казаков.
И сюда уже спешит Волжско-Каспийская военная флотилия! 5 апреля 1920 года красные высадили десанты в Петровском (Махачкале) и Александровске (Форт Шевченко), где перебили и пленили остатки белых казаков, в том числе атамана Толстова.
Немногие уцелевшие по берегу Каспийского моря со своими семьями побрели в Персию. Эти немногие спаслись.
18 мая 1920 года Волжско-Каспийская военная флотилия провела свою последнюю операцию: разгромила в Энзели англичан и белых. Английские войска сразу же отступили. Флот белогвардейцев — и военные, и гражданские суда — стал добычей красных. После этого красная флотилия была расформирована и вошла в «состав морского гражданского транспорта»[198].
Бегство
В сентябре 1919 года войска Колчака перешли в последнее контрнаступление. Между Тоболом и Ишимом развернулись кровопролитные бои, был отвоеван Тобольск.
Но как бы ни геройствовала армия, «зеленые» армии в тылу все росли, дезертирство усиливалось, эсеры все активнее протестовали. Уже в октябре 1919 года наступление выдохлось, белые снова отступали.
Вместе с ними уходило население Ижевска и Воткинска, уральских городов. За каждой армией ползло 4–5 тысяч повозок, шли тысячи, десятки тысяч человек.
Чтобы сохранить армию, 14 ноября 1919 года Колчак без боя сдал столицу белой Сибири — Омск.
Дальше отступать можно было только по железной дороге. Массы сибирских жителей, беженцев, госпиталя, учреждения администрации, тыловые службы — все набивались в вагоны до отказа, лишь бы уйти от лютой смерти.
Транссиб и чехи
Еще в ноябре 1918 года чехи и словаки отказались воевать на фронтах. Считалось разумным освободить белые части для передовой. Чехословацкому корпусу поручили охрану Транссибирской магистрали, больше он ничем не занимался. Корпус подчинялся не Колчаку, а союзному командованию.
Союзное командование (не Колчак!) велело отвести особую 10-верстную полосу вокруг Транссибирской магистрали. Охраняли эту полосу чехи. Чехи ввели круговую поруку. Каждая деревня отвечала за свой участок железнодорожного пути. Если партизаны разбирали рельсы, портили мосты или ломали семафоры, мешали движению на этом участке — чехи деревню сжигали.
Отца убили злые чехи,
А мать они сожгли живьем.
Так поется в «жалистной» деревенской песне того времени.
Теперь, после поражения Колчака, эти прекрасно вооруженные ребята, плотно покушав тыловых харчей, больше всего хотели одного — уйти в Чехословакию. И захватить с собой все 180 вагонов «накопленных» в России трофеев. 11 ноября 1919 года главнокомандующий чехословаков генерал Сыровой отдал приказ: «Наши интересы выше всех остальных».
«Для этого нужно было быть уверенным в непрерывности движения по железнодорожной магистрали. Они ее и захватили в свои руки и повели себя, как в завоеванной стране»[199].
В ноябре 1919 года чехословаки поступили очень просто: они остановили все эшелоны — и воинские, и с беженцами. И пропускали сначала все свои, а уж потом — как получится. Чтобы безостановочно двигаться, чехословаки захватывали любой понравившийся им паровоз и эксплуатировали его, пока он вообще мог хоть как-то ездить, а потом забрасывали. Всего на магистрали действовало около тысячи паровозов, и больше четырехсот из них чехи привели в полную негодность. Сам не гам и другому не дам. При этом они вполне могли отцепить исправный паровоз от другого эшелона, оставляя несколько сотен человек на расправу большевикам и почти верную смерть.
Таких эшелонов с беженцами и ранеными оставили 121. Хорошо, если эшелон останавливался близ крупного города… Тогда был шанс добраться до тепла и жилья. А в тайге эшелон оказывался под открытым небом, без тепла и возможности двигаться. Население вагонов: раненые, женщины и дети. Пока могли — рубили лес для отопления. Ослабевали и гибли. Таких «эшелонов смерти» известно не меньше 50. Когда их нашли, в них вообще не было живых.
А крестьяне очень часто нападали на такие неподвижные, умирающие эшелоны и грабили их подчистую. Не только «зеленые» армии, но и вполне мирные сибирские мужики. Они не сочувствовали «городским». Подъезжали на телегах, убивали еще стоявших на ногах и забирали все, что понравилось.
Справедливости ради, бывали и другие случаи — когда крестьяне помогали попавшим в беду. Или убивали взрослых, но брали к себе детей и выращивали у себя. На кого попадешь.
При движении чехи как диктаторы сами решали, в каком порядке будут двигаться эшелоны, и эшелоны с поляками поставили… в арьегарде, говоря попросту, сзади. Поляки много раз просили, чтобы чехи пропустили вперед эшелоны с ранеными, женщинами и детьми. Мол, они же не отказываются воевать, пусть в арьегарде. Но пусть генерал Жанен отдаст приказ пропустить вперед раненых и их семьи…
Видимо, Жанена устраивало положение вещей (или он недолюбливал поляков?), и он всякий раз приказывал подчиняться решениям чехов. А те губили поляков без всякой видимой необходимости. Просто вот хотелось — и губили.
Остатки колчаковских войск чехи тоже не пускали в поезда. Командование армией принял генерал В. О. Каппель. Начался трехмесячный Сибирский Ледяной поход: армия и мирное население отступали тремя колоннами по старому Сибирскому тракту. 2 тысячи верст ледяного пути при минус тридцати и минус сорока.
Уже во Владивостоке чехи и словаки оставили всех своих русских жен — и венчанных, и невенчанных. Всех. Вместе с прижитыми детьми. На это тоже был приказ командования: «Не брать!» И не брали. На пирсах, глядя вслед кораблям, осталось несколько сотен женщин, многие с детишками.
Навстречу красным движется другой поток: люди готовы идти в плен. Но красные в плен не берут, они просто гонят прочь этих людей. Помните записки, оставляемые на путях колчаковскими солдатами? Теперь этих людей оставляют на произвол судьбы, часто посреди зимней тайги. Без еды, документов, аттестатов и теплой одежды.
