Наконец старший из офицеров, человек с невыразительным атлетичным лицом, с резкими складками вокруг рта приказал Демьянову выйти из комнаты. Переводчик вывел Александра в сени и усадил на грубо сколоченный табурет, а сам сел напротив и приготовился ждать. Из комнаты, в которой только что велся допрос, слышались возбужденные голоса. Немцы никак не могли решить, что им делать с перебежчиком. Многие сомневались в том, что молодому человеку можно верить.
Через двадцать минут Демьянов снова стоял перед столом, за которым сидели германские офицеры. На вторичном допросе его снова засыпали вопросами: кто послал, как добрался до немецких позиций. Просили подробнее рассказать об организации «Престол», о ее членах. Интересовались семьей Александра и его ближайшими друзьями, записывали их адреса. Демьянов упорно держался первоначальной версии о том, что он принадлежит к организации, объединяющей идеологических противников советской власти. Задача «Престола» — борьба с коммунизмом.
Немцы никак не хотели верить Александру и поставили ультиматум: если Демьянов скажет правду, ему гарантируют сохранить жизнь до окончания войны, в противном случае будет применена «третья степень» пыток.
Наконец усталого и окончательно измотанного пленника вывели в другую комнату. На стенах небольшого аккуратного помещения с двумя кроватями было развешано оружие: пистолеты в кобурах, ружья, казацкие шашки. «Что это? Мне дают возможность покончить с собой, чтобы избежать пыток? Или же еще раз проверяют? Нет, застрелиться — значит, показать свою слабость. А задание? Я же дворянин, я дал слово и должен выполнить порученное задание. Я не имею права сорвать операцию. Убивать себя нельзя, тем более прикасаться к оружию», — думал Александр, разглядывая казацкие шашки, крест-накрест висевшие на стене. «Тик-так, тик-так», — мирно тикали ходики. Он был пленником этой комнаты всего полчаса, но время словно остановило свой бег, а секунды показались часами.
Мерный ход часов немного успокаивал. Александр прилег на кровать и сразу же провалился в тяжелый сон. Разбудили его громкие голоса и топот кованых солдатских сапог. Сильные руки грубо подхватили его, выволокли во двор и поставили спиной к бревенчатому сараю.
Наступил вечер, быстро темнело. Небо было хмурым и неприветливым. Лучи прожекторов бороздили пространство, изредка вспыхивали осветительные ракеты. На крыльце дома появились несколько офицеров. Среди них были те, которые на допросе старались запутать Александра. Немцы что-то оживленно обсуждали, один из них обратился к «Гейне»:
— Вы наконец скажете правду?
— Я рассказал все, что знал, — ответил Александр. Офицер поднял руку, щелкнули затворы винтовок и раздались выстрелы. Веер щепок посыпался на «Гейне».
Александр стоял неподвижно, он словно оцепенел. Все чувства покинули его, и он никак не мог осознать реальность происходящего. Наконец он понял, что жив. Тесть сказал правду — крест его спас.
Усмехающийся офицер подошел к Александру и дружески похлопал его по плечу.
— Ты вел себя мужественно, — сказал он, — теперь нам нужно поговорить.
Немец жестом пригласил Демьянова пройти в комнату, где несколькими минутами раньше его с пристрастием допрашивали. В просторной комнате уже был накрыт стол.
— Господин Александр, коньяк, водочка. Не стесняйтесь. Давайте выпьем за успех. Мы будем работать вместе. Некоторое время вам придется побыть в Смоленске. Туда мы отправим вас завтра. Не будем терять время, приступим к инструктажу.
Итак, игра началась. Эту ночь «Гейне», впервые за трое суток, спал спокойно. Позади были изнурительные допросы и явная враждебность германских офицеров. Он прекрасно знал: от его поведения зависит не только успех операции, но и собственная жизнь. Но все равно, сегодня он одержал первую, пусть небольшую, но победу.
Александр проснулся рано. На душе было тревожно. Погода соответствовала его настроению. Тяжелые серые тучи заволокли небо. Хмурым февральским утром началась операция, запланированная органами госбезопасности СССР.
Демьянов сел в машину, которая, поднимая снежную пыль и ловко объезжая воронки и рытвины, понеслась в сторону Смоленска. По дороге изредка встречались механизированные колонны, прошло несколько грузовиков с солдатами в сопровождении штабной легковой автомашины и полевой кухни. Александр смотрел на передвижение немцев к Москве и думал: «Наполеон со своими войсками тоже двигался по этой дороге. А потом?.. Интересно, по какой дороге побегут немцы к своему новоявленному Наполеону?»
Смоленск показался за очередным поворотом дороги. Холодное зимнее солнце выглянуло ненадолго из-за туч, и его лучик блеснул на куполе полуразрушенного собора.
Глава пятая
НА ТОЙ СТОРОНЕ
В Смоленске шел снег. Снежные хлопья сначала медленно кружили в воздухе, потом повалили на землю, плотно облепляя стекла машины. Машина, постоянно застревая в сугробах, медленно ползла по городу. Через лобовое стекло Александр мельком смог увидеть полуразрушенные здания, искореженные заборы. Изредка слышались громкие окрики немецких постовых.
Машина остановилась около больших металлических ворот и протяжно загудела, как бы подзывая часового. Александру бросился в глаза высокий забор с рядами колючей проволоки наверху. По углам забора располагались вышки с караульными автоматчиками, а вдоль него прогуливались солдаты с овчарками. «Гейне» понял, что для дальнейшей проверки его привезли в концлагерь. Он вспомнил вчерашний банкет и мысленно передразнил его организаторов: «Господин Александр, коньяк, водочка. За успех. Будем вместе работать…» — «Так вот как приходится работать», — устало подумал он. Начал перебирать возможные варианты проверки, но тут ворота открылись, и машина въехала на территорию лагеря.
«Гейне» поместили в отдельном бараке, вместе с военнопленными, согласившимися работать на немцев. Эти люди не смогли выдержать голода, пыток и были нравственно сломлены. Инстинкт самосохранения взял в их душе верх. Они пытались оправдаться перед собой и старались расположить к себе немцев, но Александр заметил, что и у немцев они вызывают брезгливое чувство. Гораздо труднее ему дались другие встречи. За дни, проведенные в концлагере, «Гейне» столкнулся с военнопленными, чей дух оказался сильнее страданий плоти, чье сердце не перестало любить Родину и ненавидеть тех, кто пытался ее уничтожить. Видеть страдания этих людей и чувствовать себя бессильным помочь им было невыносимо. Александру пришлось играть роль равнодушного человека, не слышащего стонов и проклятий, и спокойно говорить о необходимости столь жестоких мер. Но именно гордость за этих людей и помогла «Гейне» справиться с ролью, так как он знал, что, только войдя в доверие к немцам, сможет выполнить задание и тем самым приблизить день долгожданной победы. А в том, что она придет, он теперь не сомневался.
Офицеры абвера каждый день вызывали «Гейне» в управление лагеря. Снова и снова повторялись бесконечные допросы. Их интересовала история его рода, жизнь до войны и детали перехода через минное поле. Александру казалось, что он проходит это злосчастное поле второй раз.
Через некоторое время его перевели на городскую квартиру, находившуюся почти в центре старого Смоленска. К Александру были приставлены два инструктора, занимавшиеся с ним специальной подготовкой: шифровальное и радиодело, а также тайнопись. Они служили в диверсионной школе «Абверкоманда-203» («лагерь МТС»), которая располагалась на улице Дзержинского в доме 22. «Гейне» понимал, что для успеха дальнейшей проверки необходимо найти контакт с инструкторами, наладить с ними хорошие отношения. Это сделало бы их менее подозрительными. Помог случай. Занятия прерывались на обед. В меню входила бутылка шнапса. Шнапс «Гейне» не любил, так что большая его часть перепадала инструкторам, к большому их удовольствию.
На конспиративной квартире «Гейне» периодически навешал сам начальник лагеря зондерфюрер Гисс. Этот человек, по всей видимости, симпатизировал «Гейне». Нередко он приносил с собой консервы и сигареты. Этими презентами Александр щедро делился со своими инструкторами. Шнапс в сочетании с гостинцами развязал им языки. Вилли и Юзеф, так звали инструкторов, рассказали, что до войны жили в Бресте и работали на телеграфе. Будучи немцами по национальности, они перебежали на сторону фашистов еще в первые дни войны. Они были довольны собой и своей жизнью. После занятий, подшучивая друг над другом, они провожали Александра обратно в лагерь, попутно обсуждая планы на вечер. Он мог оказаться удачным, если какая-нибудь красотка не откажет им, или неудачным, если девушка попадется строптивая.
По ночам, лежа в бараке, «Гейне» часто вспоминал стихи своего любимого поэта и размышлял над тем, как нация, подарившая миру Гёте и Баха, могла допустить к власти Гитлера. «Впрочем, это вечная борьба добра и зла, света и тени. Она постоянно происходит и в душе человека, и в каждом народе, и в обществе. Надо только удержать в душе свет», — заклинал себя Александр.
