Председатель. — На сегодня вопросов больше нет.
XIV.
Допрос А. Т. Васильева.
8 апреля 1917 г.
Содержание: Переписка Перрен с Протопоповым. Как наводились справки о шпионах в департаменте полиции.
* * *
Смиттен. — Меня интересует вопрос: по какому телеграфному проводу могли происходить переговоры во время войны, — как с заграничными пунктами, так и со Ставкой из Петрограда?
Васильев. — Я слышал о том, что для сношений со Ставкой есть прямой провод, но передаю это только, как слух.
Смиттен. — А для сношений с заграницей какой путь существовал?
Васильев. — Тот, который я уже позволил себе указать, — шифрованные телеграммы.
Смиттен. — Значит, департамент полиции никакого прямого провода, связывающего его с заграницей, не имел во время войны?
Васильев. — Нет. Мы шифровали и отправляли обыкновенным порядком, т.-е. через 35 почтовый отдел, который в самом департаменте существовал. Мы туда передавали; а как они передавали — я не знаю; но, по-моему, совершенно обыкновенным порядком…
Председатель. — Вы не припомните ли ваш разговор с бывшим министром внутренних дел по поводу некоего Шарля Перрена или Карла Перина?
Васильев. — Да, я помню.
Председатель. — Что же именно вы помните?
Васильев. — Видите ли, как это началось, я не могу в точности припомнить, но, словом, факт тот, что Шарль Перрен — какой-то знакомый Протопопова, повидимому, Протопопов его знал…
Председатель. — Откуда вы знаете, что он знакомый Протопопова?
Васильев. — Протопопов мне сам прямо говорил, что он его знает… А потом, Протопопов ему телеграмму писал.
Председатель. — А вы не имеете в голове даты? Вы 7-го июня 1915 г. были директором департамента?
Васильев. — Нет, я назначен директором 2 апреля 1916 г.…[*] Я не знаю точно и боюсь сказать, с чего началось… Кажется, Протопопову была телеграмма от Перрена, в которой он просил разрешить приехать сюда… Тогда была наведена справка по департаменту о Перрене. Справка дала неблагоприятные сведения…
Председатель. — А по какому отделу?
Васильев. — Справка по департаменту делается таким образом. Есть регистрационный отдел. Из этого отдела выписываются на листе бумаги все бумаги, в которых значится, например, фамилия Перрен… (Обыкновенно справка наводилась в особом отделе.) И вот, тогда собираются все сведения по номерам и делается сводка всех сведений, которые имелись по департаменту. Справка о Перрене была неприятна — в смысле шпионства: заподозрен он был военными властями…
Председатель. — Вы помните, примерно, время наведения этой справки?
Васильев. — Я думаю — ноябрь, но точно не могу сказать. Эта справка была дана, и переписка осталась у Протопопова… У него было письмо от Перрена, — чуть ли не на английском языке, — довольно длинное письмо… Затем, через некоторое время, может быть, через неделю-две, была повторная телеграмма от этого Перрена на имя Протопопова: Перрен вторично просил разрешения приехать. Вот тут я не могу точно сказать: были ли это письменные сношения, или же мне сказали на словах, что военные власти против приезда этого господина… И тогда Протопопов предложил написать телеграмму с отказом вежливым. Эту телеграмму составили у нас.
Председатель. — Когда это было?
Васильев. — Если первая телеграмма была в ноябре, то эта была в декабре… Но я абсолютно точно не могу сказать… Телеграмму переделал сам Протопопов на еще более вежливую, уклончивую: он надеется с ним встретиться впоследствии, теперь не такое время, — вот в таком смысле… Тут я боюсь ошибиться, ибо не помню, была ли одна телеграмма, или было их две…
Председатель. — Как велись справки о шпионах? Они регистрировались?
Васильев. — Нет. Это, кажется, было так: достаточно было слова «шпион», чтобы военные власти имели наблюдения — человек уже казался подозрительным…
Председатель. — Был у вас отдел специальных справок о шпионаже?
Васильев. — Нет. Имелись лишь некоторые сообщения.
Председатель. — Департамент полиции сосредоточивал ли у себя справки и расследования по делам о шпионаже?
Васильев. — Не всегда… Если были сведения, то иногда наводили справки, но принцип был такой, что — раз имеются сведения о шпионаже, то дело передавалось военным властям.
Председатель. — В контр-разведку?
Васильев. — Да. В департаменте боялись, что они, со своей стороны, наводят справку и могут столкнуться и перепутать…
Смиттен. — Не можете ли вы объяснить, что такое за учреждение Датский кабель?
Васильев. — Я этого не знаю.
XV.
Допрос Н. А. Добровольского.
8 апреля 1917 г.
Содержание: О ненахождении Керенским письма в левом ящике письменного стола. О письме государя об увольнении Сухомлинова, о записке государя по поводу прекращения дела Манасевича-Мануйлова. Письмо Сухомлинова Мясоедову.
* * *
Председатель. — Я должен вам сказать, что А. Ф. Керенский не нашел письма, на которое вы указывали.
Добровольский. — У Носовича не спрашивали?
Председатель. — У В. П. Носовича — копия.
Добровольский. — Может быть, я только копию и видел.
Председатель. — В. П. Носович совершенно точно и ясно говорит, что, передавая эти бумаги, передал и это письмо, в особом конверте.
Добровольский. — Я припоминаю, что В. П. Носович мне дал небольшой пакет и говорил со мной исключительно о том плане, который я вам сообщил, и об этом письме. Это он мне говорил. Еще, впрочем, он говорил о телеграмме относительно прекращения дела Манасевича и показывал черновую к той записке, которую государь написал по этому поводу, или копию с нее. Теперь, после первого разговора с вами, я вспомнил, что письмо я его несомненно читал или мне его читали, я припоминаю…
Председатель. — Оно ходило в копиях?
Добровольский. — Оно ходило в копиях. Был ли это подлинник, я совершенно не в состоянии вспомнить. Содержание его наверное известно. Это было так, что Сухомлинов накануне был у государя, и государь ему, повидимому, ничего не говорил. А на следующий день он написал, что он должен быть уволен. Теперь, что касается того, видел ли я подлинник, имел ли его в руках или нет, то в моей памяти это сливается с тем, что я видел и читал еще другое письмо, и тоже не припоминаю, было ли оно в подлиннике или нет. Я разумею письмо, которое Сухомлинов написал Мясоедову после его увольнения, в котором он ему говорил, что он лично ничего против него не имеет и что, если бы от него зависело (я точно не могу вспомнить выражений), он, конечно, во всякое время взял бы его на службу. И это письмо, повидимому, господин Мясоедов предъявил, когда задумал вернуться опять на службу. Теперь я не могу сказать наверное, кто докладывал Носовичу это письмо, и проверял ли или читал, или давал прочесть. И не помню, не были ли эти два письма вместе. Но что я видел эти два письма, это наверное.
Председатель. — Значит, вы теперь не утверждаете того, что утверждали, что это письмо осталось в левом ящике письменного стола?
Добровольский. — Не могу вам сказать…
Председатель. — Вот это тот вопрос, который я должен был вам задать по настоянию сенатора Кузьмина.
XVI.
Допрос И. Ф. Манасевича-Мануйлова
8 апреля 1917 г.
Содержание: История назначения Штюрмера. Знакомство с Питиримом. Питирим в курсе политических событий. Мануйлов и Штюрмер. Реакционные влияния возле Николая II помимо Распутина. Штюрмер и Питирим. Илья Гурлянд. Знакомство Манасевича с Распутиным. Манасевич о Распутине в «Новом Времени». История «покушения» Хвостова на Распутина. Предупреждение о «покушении» Манасевича. О Ржевском. Об инженере Гейне. Ордер от Хвостова на 60.000 рублей. «Безусловная» вина Хвостова. Жандарм Юденич.[*] Допрос Хвостова о 5-миллионнной выдаче Хвостову и Штюрмеру. Климович и Рейнбот. Герасимов. Дубровин. Нарышкина.
* * *
Председатель. — Вы желали ускорения допроса, желали иметь возможность дать ваши объяснения… Установим же известные рамки для ваших объяснений. По каким вопросам вы хотели высказаться?
Манасевич-Мануйлов. — Я не знаю, что собственно интересует Комиссию… Я готов ответить решительно на все…
