В том, что народное мнение, еще совсем недавно перемывавшее косточки правителю и обвинявшее его во всевозможных смертных грехах, стало меняться, опять же не в последнюю очередь, заслуга патриарха Иова. Это он занимался созданием «полевой сети агитаторов» за пределами Москвы – слал монахов из монастырей в города для прогодуновской пропаганды. Это он организовал «предвыборную демонстрацию» – крестный ход в Новодевичий монастырь, обратившийся к Борису с призывом занять престол [29] .
Однако манифестация оказалась столь малочисленной, что Годунову пришлось отклонить «всенародную» просьбу взойти на престол. В течение следующих суток сторонники правителя развили невероятную активность. В ход были пущены обещания, деньги, угрозы. Вдовствующая царица энергично проводила «политические консультации» с офицерами столичного гарнизона – сотниками и пятидесятниками, деньгами и обещанием будущих льгот вербуя их в «избирательный штаб Годунова» [30] . Ирина добивалась, чтобы офицеры вели пропаганду в гарнизоне и среди москвичей: всем выступать за шурина покойного царя.
27 февраля открылся Земский собор. «Преданный патриарх Иов уверенно стал дирижировать собранием 422 представителей. Спросив, кто должен быть царем, Иов не стал дожидаться ответа, а тут же подсказал вариант «правильного голосования» – москвичам «молить Бориса Федоровича, чтобы он был на царстве, и не хотеть иного государя». Клакеры из «партии Бориса» тут же поддержали авторитетное мнение. А затем ободренный Иов заявил более смело: «Кто захочет искать иного государя, кроме Бориса Федоровича, того предадут проклятию и отдадут на кару градскому суду» [31] .
Чтобы преодолеть сопротивление Думы, решили провести еще один крестный ход. Ночью во многих храмах провели богослужение, привлекшее своей необычностью множество людей. А утром, прямо из церквей, в Новодевичий монастырь двинулся новый крестный ход, увлекший большое число московских жителей. К тем же, кто идти не хотел, подходили сторонники Годунова и угрожали штрафом в два рубля [32] – бешеные деньги по тем временам.
Патриарх заявил, что, «если Борис Федорович не согласится, то мы со всем освященным собором отлучим его от церкви Божьей, от причастия Св. Тайн, сами снимем с себя святительские саны и за ослушание Бориса Федоровича не будет в церквах литургии, и учинится святыня в попрании, христианство в разорении, и воздвигнется междоусобная брань, и все это взыщет Бог на Борисе Федоровиче».
В толпе, собравшейся на дворе монастыря, сновали приставы, следившие за прогодуновскими наемниками, которые должны были горестно рыдать. Тех, кто плохо вопил, приставы били. «И они, – говорит летописец, – хоть не хотели, а поневоле выли по-волчьи». Другие со страха мочили глаза слюной.
Годунов вышел к народу и, обмотав вокруг шеи платок, потянул его вверх, показывая, что скорее удавится, чем согласится стать царем. Эта его последняя попытка проявить скромность имела успех. Те, кто еще вчера взахлеб сплетничал о преступлениях правителя, теперь, по словам очевидца, «нелепо вопили, раздувая утробы и багровея лицом», требуя Бориса на царство. При виде такого всенародного волеизъявления Годунову ничего не оставалось делать, как только сказать: «Господи, Боже мой, я Твой раб, да будет воля Твоя!» – и принять царский венец.
Пройдет всего семь лет и эта же толпа выкинет его прах из Архангельского собора.
А пока Годунов мог праздновать победу. Оставалось лишь получить согласие Думы, но его все не было и не было. Напрасно потеряв почти неделю, Борис торжественно въехал в Москву. В Успенском соборе он получил благословение патриарха Иова и стал ожидать появления представителей Думы, надеясь, что бояре смирятся со свершившимся фактом. Но этого не случилось, и к концу дня стало очевидно, что венчание на царство не состоится. Обескураженный правитель покинул Москву и вновь укрылся в монастыре.
Борис решил откусить от пирога власти с другого конца. Его доверенные представители выехали в крупнейшие города страны. Они везли с собой значительные суммы денег и приказ: привести провинцию к присяге новому царю. Эта акция практически нигде не встретила препятствий. Осталось покорить Москву.
По улицам столицы прокатилась еще одна многолюдная манифестация в поддержку правителя, а царица-инокиня Ирина приказала брату без промедления «облечься в царскую порфиру». Этот «царский» указ, не имевший, впрочем, никакой законной силы, должен был компенсировать упрямство Думы и заменить так и не полученную от нее санкцию. 30 апреля Борис еще раз попытался венчаться на царство. После торжественного въезда в столицу и праздничной службы в Успенском соборе, патриарх возложил на Годунова крест святого чудотворца митрополита Петра, что должно было знаменовать «начало венчания и скипетродержавия». Дума была абсолютно не согласна с такой постановкой вопроса, но в ней самой не было единства. Романовы, Шуйские и Мстиславские никак не могли поделить трон и решили пригласить на роль русского царя крещеного татарского хана Симеона [33] . В его жилах текла кровь Чингисхана, и он уже занимал однажды по воле Ивана Грозного московский престол, так что идея сама по себе была не плоха.
При всей кажущейся неожиданности этот кандидат был опасен для Годунова, и, ввиду конкурента-татарина, Борис предпринял гениальный по своей простоте политический ход: он объявил Отечество в опасности. Разведка послушно доложила, что татарские орды из Крыма двинулись на Русь, хотя, на самом деле, крымцы отправились воевать в Венгрию. Борис собрал невероятное по своей численности войско в полмиллиона человек. Бояре были поставлены перед альтернативой: участвовать в походе под руководством Бориса или отказаться от такой «чести» и навлечь на себя обвинения в измене.
Собравшись на Оке, армия так там и осталась. На берегу реки возвели огромный город из чудесных шатров. Приехав в свою палаточную «столицу», Годунов, прежде всего, приказал спросить от своего имени о здоровье каждого воина вплоть до последнего обозного мужика. За этим последовали ежедневные пиршества, на которых угощались одновременно по 70 000 человек – и все ели на серебре и золоте. Никто не уходил без подарка. Войску раздали жалованье за три года.
Несостоявшаяся война превратилась в бесконечный праздник. Здесь Годунов завоевал симпатии провинциального дворянства и одержал, наконец, победу над Думой и конкурентами. Когда Борис распустил войско и вернулся в Москву, столица беспрекословно ему присягнула. Дьяк Иван Тимофеев писал, что согнанные на церемонию москвичи со страху так громко выкрикивали слова присяги, что приходилось затыкать уши. И, наконец, после еще одной «всенародной просьбы» Борис венчался на царство 3 сентября 1598 года.
Так окончилась девятимесячная эпопея его «вхождения во власть».
Законность воцарения должна была подтвердить Утвержденная грамота Земского собора. Интересно, что таких грамот оказалось две. Как первая, так и вторая полны натяжек и подтасовок. Подписи под грамотами зачастую принадлежат людям, не участвовавшим в работе собора, тогда как некоторые участники так и не смогли оставить на них свой автограф. Кроме того, вторая грамота была составлена задним числом. Без сомнения, Борис Годунов был законно избранным русским царем, но так же несомненно и то, что огромная масса русских людей его таковым не признавала. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что правительство Минина и Пожарского во время борьбы с оккупантами чеканило деньги от имени последнего «правильного» с их точки зрения царя – Федора Ивановича, а не Бориса.
Многие считали, что правление Годунова стало бы великим, если бы не вмешались неблагоприятные обстоятельства. Действительно, Борис имел многие достоинства. «Цветущий благолепием», «вельми сладкоречивый» Годунов обладал значительным интеллектом и сильной волей. Дьяк Тимофеев писал, что хотя после Годунова и были умные цари, но их разум был лишь тенью его разума. Современники отмечают его необычайную привязанность к детям, постоянство в семейной жизни и полное равнодушие к алкоголю. Все это было бы прекрасно для домохозяина, купца и даже думного боярина. Но чтобы самодержавно править царством этого оказалось мало.
Годунов не был «урожденным» царем. Известно, что он «от рождения до смерти не проходил по стезе буквенного учения» и был малообразованным человеком. Это, а так же отсутствие практического опыта руководства государством с ранней юности, каковой обычно имели все наследники престола (царевич Алексей Алексеевич впервые выступил перед польскими послами с самостоятельной речью на латинском языке в 13 лет) сказалось на результатах его правления.
Во внешней политике, несмотря на то, что многие руководители иностранных государств были личными друзьями Бориса (по переписке), страна не имела заметных успехов. Годунов лишь поменял внешнеполитическую ориентацию России с протестантской Англии, естественной союзницы русских в Европе XVI века, на альянс со Священной Римской империей, которая, по сути, была инструментом влияния католического Рима и не могла, да и не желала оказать России действенную поддержку. Каждому, кто знаком с историей, известно, что на протяжении последующих 280 лет политика Австрии по отношению к нашей стране выражалась в регулярном предательстве интересов русских союзников.
