Все большие вражеские массы пронизывают место вторжения и продвигаются вперед на запад. Возникает большая неразбериха. 3-й батальон, который находится уже на марше к 71-й пехотной дивизии, был остановлен и брошен к месту вторжения. И снова полк своими еще наличествующими силами должен был занимать отсечные и оборонительные позиции, чтобы предотвратить дальнейшее продвижение врага вперед. При этом он нес очень высокие потери.
Пока I.R.211, находящийся при 294.I.D., вел бои, все части 71-й пехотной дивизии прибыли в район Харькова»[58].
А вот как виделось вступление в Харьковское сражение 211-го полка нашими глазами:
«В ночь на 12 мая полки заняли исходное положение для наступления, — сообщает о начале боев 13-й гвардейской стрелковой дивизии И.А. Самчук. — Немецко-фашистское командование, не подозревая о готовящемся ударе на этом направлении, производило в это время смену 295-й пехотной дивизии[59] частями 71-й пехотной дивизии, прибывшей из Франции. Передний край немецкой обороны всю ночь, как обычно, усиленно освещался ракетами.
На рассвете советские войска начали артподготовку. На огневые точки противника обрушился удар авиации, артиллерии и минометов. Под пулеметный обстрел были взяты все траншеи и ходы сообщения немецкой пехоты.
В 7 часов с наблюдательных пунктов дивизии и полков был подан сигнал о выходе в атаку. Гвардейцы стремительно ворвались на передний край врага. Завязалась ожесточенная схватка.
От мощной артиллерийской и авиационной подготовки части 295-й и 71-й немецких пехотных дивизий понесли большие потери.
71-я дивизия противника уже не раз испытала на себе силу ударов гвардейцев. Пройдя победоносным маршем через всю Францию и Польшу, она летом 1941 года появилась под Киевом, где 8 августа впервые столкнулась с частями 3-го воздушно-десантного корпуса. Хваленая дивизия, попав под удар десантников, понесла такие потери, что была отправлена во Францию на переформирование.
Немецко-фашистское командование, воспользовавшись отсутствием второго фронта в Европе весной 1942 года, бросило на советско-германский фронт большую часть своих резервов, в том числе и переформированную 71-ю пехотную дивизию. В апреле последняя прибыла под Харьков и здесь вторично была разгромлена, а ее 211-й полк почти полностью истреблен. В первый же день майского наступления под Харьковом 13-я дивизия нанесла жестокое поражение 513-му пехотному полку 295-й пехотной дивизии[60] и особенно 211-му пехотному полку 71-й пехотной дивизии противника.
Наступление на Перемогу развивалось успешно. К исходу дня фронт обороны противника оказался прорванным и его части были отброшены на рубеж Перемога (северная), Рязановка. Для развития наметившегося успеха на направлении Перемога (южная), Красный был введен в бой 34-й гвардейский стрелковый полк»[61].
Весьма красочно описывает начало наступления сам командир 13-й гвардейской стрелковой дивизии А.И. Родимцев:
«В ночь на 12 мая Барбину[62] перед боем не спалось. В дивизии он новый человек, а от артиллеристов зависело очень многое. Он не успел хорошо изучить личный состав и поэтому беспокоился за исход артиллерийской подготовки. Мне тоже не спалось — беспокоили всяческие заботы. Как полки займут исходное положение для наступления? Не нарушена ли маскировка? Не разгадал ли противник наши планы? Казалось, организационные мероприятия проведены обстоятельно, а на душе было тревожно: не упущено ли что-нибудь?
За 11 месяцев войны мы впервые так тщательно, по-настоящему готовили наступательную операцию. В ее подготовке приняло активное участие командование армии и фронта.
Перед наступлением я созвонился с командирами полков. Все они бодрствовали. Доложили, что личный состав завтракает и дополучает боеприпасы, офицеры-артиллеристы находятся на передовых наблюдательных пунктах в готовности управлять огнем. Командир 90-й танковой бригады Малышев сообщил, что материальная часть в исправности, танкисты горят желанием выполнить приказ с честью.
В пять часов утра связался с командующим армией генералом Рябышевым, доложил о готовности личного состава дивизии к наступлению.
— Очень хорошо, — отозвался Дмитрий Иванович. — Обратите особое внимание на необходимость уничтожения и подавления целей противника нашей артиллерией и на одновременность атаки пехоты и танков.
Затем я позвонил соседу слева — генералу Горбатову. От удачных действий его дивизии зависел и наш успех. Ключевыми позициями на пути к Харькову мы считали два крупных населенных пункта: Перемога и Непокрытая[63]. Оба они расположены на дорожном направлении. Следовательно, основная наша задача заключалась в том, чтобы сломить сопротивление противника в этих двух пунктах, — открыть путь на Харьков.
Как-то особенно медленно тянулись минуты в ожидании начала артиллерийской подготовки. Я успел переговорить со всеми командирами полков и начальниками служб. Дивизионный врач сообщил, что передовые медицинские пункты и медсанбат развернуты и готовы к приему раненых, медсестры с запасом медикаментов и бинтов находятся в траншеях, рядом с бойцами, и тоже ждут сигнала к атаке. Дивизионный инженер Тувский доложил, что саперы проделали проходы в наших минных полях и ждут сигнала, чтобы взяться за минные поля противника.
Нашлось даже время позавтракать в спокойной обстановке, хотя каждый из нас испытывал то высокое нервное и психологическое напряжение, которое человек переживает только в решающие моменты жизни.
Минут за двадцать до начала артиллерийской подготовки Борисов (начштаба 13-й гв. сд. — Авт.) ушел на командный пункт. Я с группой командиров направился на наблюдательный пункт.
Утро было необычно ясное и тихое. Небо на востоке все гуще наливалось золотистой зарей. После дождей, которые прошли недавно, верхний слой земли чуть подсох, и от густой зеленой травы, дружно покрывавшей отлогие склоны балки, веяло свежестью и запахом меда.
Под кустом орешника, в низких зарослях травы, росла фиалка. Я наклонился и осторожно сорвал нежный ясно-голубой цветок, положил на ладонь. Хрупкие, густо окрашенные лепестки цветка были похожи на крылышки мотылька; словно живой, он вздрагивал на ладони, ласковый, безмятежный вестник весны.
Через несколько минут на всю долину раздастся грохот снарядов…
Прерывая мои мысли, комиссар заметил: „Крови литься, а цветам цвести“. С наблюдательного пункта открывался широкий простор: глубокие долины и овраги, леса и рощи, высоты и черные полосы проселочных дорог. Справа простиралась разлогая Балка Яндела, прозванная „долиной смерти“ (она простреливалась огнем обеих сторон), дальше синел курган, юго-западнее большим темным квадратом проступала роща.
По горизонту четко вырисовывалась круглая высота, обозначенная на карте +2,6. Это был ключ всей обороны противника. Сначала мы решили нанести главный удар прямо по этой высоте, однако два дня назад, после проведения тщательной рекогносцировки, от первоначального решения отказались. Удобных подступов к этой высоте не было, борьба за нее могла стать длительной, а это задержало бы продвижение нашего левого фланга.
Поэтому пришлось использовать более выгодное положение дивизии на левом фланге, в юго-восточной части села Драгуновка, и один из полков пошел в направлении села Гордиенко, в обход высоты +2,6 с юга. В шесть часов утра грянула, оглушительно заревела наша реактивная артиллерия. Высота заволоклась черным облаком пыли и дыма. В плотном подвижном облаке замелькали молнии разрывов. Снова рев заполнил долину: полк реактивной артиллерии произвел второй залп.
Еще эхо катилось по яругам и долам, когда в воздухе послышался гул моторов: эскадрильи наших бомбардировщиков и штурмовиков заходили на позиции противника.
— Александр Ильич! — восторженно закричал Барбин. — Смотрите, снаряды нашей артиллерии рвутся точно на высоте. А Купьеваха пылает от реактивной артиллерии!
— Не спешите хвалиться, как бы с ног не свалиться, — сказал я ему. — Вот когда пехота вместе с танками пойдет в атаку и не встретит со стороны противника огневого сопротивления, тогда и скажем „гоп“!
Комиссар Зубков подошел ко мне ближе:
— Гляньте, как работают наши „Пе-2“ и штурмовики! Это они над Перемогой и Непокрытой. Жарко там сейчас врагу!
Истекает последняя минута перед боем. Гул самолетов отдалился, замерла, притихла земля. Ветка клена над нашим НП не шелохнется. По всему фронту в сторону врага взмыла серия красных ракет. Радисты четко передают условный сигнал „777“. Это — начало атаки.
Грохот и скрежет металла доносятся к наблюдательному пункту из разлогой долины. Свежий весенний ветер будто приближает к нам лязг гусениц и рокот моторов. Танкисты Малышева ведут машины на повышенных скоростях. Окутанные синевой дыма, танки стремительно понеслись к позициям противника. За ними, поднявшись во весь рост, с криком „ура“, ускоренным шагом движется пехота. Крик то перекатывается, то глохнет, то снова доносится непрерывным, протяжным „а-а-а“; в нем отчетливо слышатся интонации ярости и гнева.
