href="ch2.xhtml#id63" class="a">[77]).
М. В. Васильев предложил рассмотреть другой вариант — по его мнению, упомянутые в той же Новгородской первой летописи старшего извода «Устьяны» есть ничто иное, как деревня в Бронницком погосте на Мете, восточнее Новгорода, на ближних к нему подступах [78]. Действительно, рядом с Бронницами, возле Бронницкого перевоза через Мету, согласно переписной книге Деревской пятины 1495 года, была деревушка Несеян в 10 дворов [79], позднее известная как село Эстьяны (ныне в составе села Бронницы). Расположенная на Яжелбицкой дороге (от Бронниц через Тухольский погост к Крестцам и оттуда на Яжелбицы, Едрово, Коломну, Вышний Волочек и дальше на Торжок), эта деревушка действительно представляет больший интерес, нежели Устьянский погост уже хотя бы потому, что она находилась рядом с Новгородом, на одной из сухопутных дорог, связывавших город на Волхове с «Низом» и рядом с перевозом на правый, новгородский, берег Меты. Такой вариант маршрута, по которому рати Михаила Ярославича шли на Новгород представляется более вероятным, нежели южный. Кроме того, заметим, что тверская версия с ее «злыми вожами» выглядит сомнительно уже потому, что при всех прочих составляющих любой маршрут в Новгород из Торжка вовсе не был путем в земли незнаемые и толковых проводников найти не должно было составить серьезной проблемы.
О скорости передвижения великого князя с его воинством можно судить, если взять в качестве примера опыт экспедиций Ивана III на Новгород в 1471 и 1478 годах. В первом случае Иван с ратью 29 июня покинул Торжок, а известие о победе московской рати над новгородской на Шелони достигло его в Яжелбицах 18 июля, т. е. на преодоление примерно половины расстояния до Новгорода у него заняло не менее двух недель. Поздней осенью 1477 года Иван III покинул Торжок 23 октября, а 21 ноября он был уже в Тухольском погосте, т. е. путь от Торжка до Новгорода у него занял бы около месяца [80]. Конечно, если посмотреть, к примеру, итинерарии того же С. Герберштейна или Я. Ульфельдта, двигавшихся по той же дороге ранней весной и летом, то скорость, с которой Иван двигался к Новгороду, совсем не впечатляет (у Ульфельдта путь от Новгорода до Торжка занял 10 дней, с 4 по 13 августа [81]). Однако одно дело, когда этот путь (53 мили по счету Ульфельдта, правда, не совсем понятно, о каких милях идет речь) проделывает посольство с небольшим обозом на перекладных, и совсем другое, когда по этому маршруту движется большое конное войско значительным обозом (на одного всадника — 1 воз, т. е. несколько тысяч телег с имуществом, провиантом и фуражом), причем по дороге, явно не приспособленной к передвижению больших масс войск. Так что удивляться тому, что «сила Низовьская» двигалась на Новгород черепашьим шагом, преодолевая в день по 2–3 мили (по счету того же Ульфельдта), не стоит. И, в таком случае, покинув Тверь в конце июня, Михаил мог подступить к городу в конце июля 1316 года.
О том, что происходило дальше, летописи до обидного немногословны. Так, Новгородская первая летопись старшего извода сообщает, что де «князь же Михаило, не дошедъ города, ста въ Устьянехъ; и тако мира не возма, поиде прочее, не успевъ ничтоже». Практически слово в слово повторяет эту весть Софийская первая летопись старшего извода, кратко и лаконично пересказывает эту версию составитель Ермолинской летописи («князь Михаило, пришедъ, ста въ Устяннехъ и оттоле възвратися, не успевъ ничтоже») [82].
Из этого следует, что новгородцы, избрав после торжокского урока оборонительную стратегию, не собирались от нее отказываться и отсиживались за поспешно возведенными фортификациями. Если Михаил рассчитывал на то, что его внушительная военная демонстрация произведет нужное впечатление и стоит только его полкам объявиться под Новгородом, как мужи новгородские немедля вышлют ему навстречу своих послов во главе с владыкой и с богатыми дарами договариваться, то он просчитался. Новгородцы сдаваться не собирались и в переговоры не вступали. Взять же их измором было невозможно — готовясь к «сидению», новгородцы по тогдашнему обычаю не только свезли заранее припасы со всей округи, но и постарались по максимуму разорить ее перед тем, как низовская рать должна была подойти к стенам города. Столкнувшись с перспективой долгой осады и невозможностью организовать нормальное снабжение своего многочисленного воинства и его коней (небольшая, 300–350 кг лошадь, на то время наиболее распространенная на Руси, при легкой работе в день потребляла 30–35 кг травы, а ратнику требовалось в день порядка 1–1,5 кг провианта и нетрудно представить, сколько нужно было ежедневно собирать фуража и продовольствия на рать в 7 тысяч комбатантов, 14 тысяч их слуг и 30 тыс. лошадей [83]).
Выбор у великого князя был небогат. Если его враг явно не собирался сдаваться в ближайшее время, значит, нужно было или рискнуть и пойти на штурм Новгорода, заранее смирившись с большими потерями, или же отступить, переведя разрешение конфликта в дипломатическую плоскость, попробовав ослабить решимость новгородцев иными способами — а хотя бы и через возобновление продовольственной блокады, которая уже показала свою эффективность прежде, а сейчас, в неурожай, и подавно. В пользу второго варианта действия, хотя и сопряженного с определенными репутационными потерями, говорил и прежний опыт попыток штурма Новгорода — выше уже упоминался неудачный поход низовской рати на город на Волхове в 1170 году, предпринятый по приказу прадеда Михаила Андрея Боголюбского.
И такое сложное решение было принято — войско великого князя начало отступление от Новгорода. Возможно, отход был ускорен под воздействием новостей из Москвы — если верить Татищеву, московский князь (и это был не Юрий, который в это время находился в Орде, а, по резонному предположению Н. С. Борисова, его брат Иван [84]) готовился выступить со своим войском на Тверь, оказав тем самым помощь Новгороду. Отметим также, что в новгородской версии истории о походе Михаила есть загадочная фраза — великий князь повернул домой, не только не успев ничтоже, но еще и «болшюю рану въсприимъ» [85]. Что это означает — получил ли Михаил ранение в одной из стычек под стенами Новгорода или же заболел во время «стояния» (по мнению С. И. Бараша, лето 1316 года выдалось на редкость дождливое [86]), — остается загадкой.
Так или иначе, но после непродолжительного (отход надо было начинать до начала осенних дождей, т. е. в первой половине сентября, так что войско Михаила стояло под Новгород самое большее полтора месяца) «стояния на Волхове» низовские полки начали отступление домой, которое оказалось сопряженным с определенными проблемами. Новгородский книжник писал, что низовцы «възвративше
