Осенью 209 года, уже вернувшись в Эбурак, Север и оба его сына получили звание Britannicus Maximus, Величайший Победитель Британии. К концу этого года молодой Гета получил титул Августа, так что формально в этот момент у империи оказалось целых три императора, имеющих равные полномочия и равные титулы. Фактически же управляла всем воля Септимия Севера.
Из-за усиливавшейся болезни он не смог лично возглавить поход 210 года. Тогда он отправил на север старшего сына, сам же с Гетой остался в Эбураке. Каракалла же занимался не столько продолжением войны с варварами, сколько привлечением на свою сторону офицеров и солдат, чтобы в случае смерти цезаря отступились от Геты и только его признали настоящим властителем. И опять же поговаривали, что он предпринимал попытки подговорить врачей отца и его прислугу ускорить смерть цезаря.
Вся эта тяжелая обстановка — болезнь цезаря, интриги, общая подозрительность — сказывалась самым неблагоприятным образом на ходе военной кампании. Но цезарь и слышать не хотел о возвращении. Еще столько оставалось сделать! Подготавливался новый, третий поход, но 4 февраля 211 года император скончался в Эбураке. Ему было 65 лет, а царствовал он 17 лет. И хотя был серьезно болен, до конца сохранял и физические силы, и энергию, и отличные умственные способности.
Трудно охарактеризовать однозначно этого императора. По словам Кассия Диона, это был человек дела. «Немного слов — много помыслов», — так сформулировал свою мысль историк. Друзей он не забывал, врагов уничтожал. Для решения принятой задачи прилагал все силы, не обращая внимания на то, что о нем говорят. Деньги раздобывал всевозможными способами, но не ради самих денег. К смертной казни не приговорил никого. Тратил много казенных денег, но государственную казну оставил полной. Умирал как пристало мужчине — спокойно и осознавая, что приближается конец. Заранее велел заготовить порфировую урну, куда следует вложить его прах после кремации. Затем эта урна должна быть доставлена в Рим и упокоена рядом с прахом Марка Аврелия. Так он пожелал.
За минуту до кончины он погладил урну рукой и произнес грустные, но гордые слова: «Ты вместишь в себя человека, для которого был мал целый мир». Своим сыновьям Север оставил политический завет — короткий, но красноречивый: «Живите в согласии, обогащайте солдат, а об остальных можете не думать».
Lucius Septimius Geta
27 мая 189 г. — 26 февраля 212 г.
Правил с осени 209 года совместно с отцом Септимием Севером и братом Каракаллой, с 4 февраля 211 г. вместе с Каракаллой под именем Imperator Caezar Publius Septimius Geta Augustus.
He был причислен к сонму богов
Погребальные церемонии Септимия Севера сначала происходили там, где он умер и где находилась его семья, то есть в Британии, в городе Эбураке. Труп императора в полном воинском убранстве возложили на погребальный костер, вокруг которого все солдаты, в том числе и Каракалла с Гетой, описывали круги, на бегу бросая в огонь свои воинские награды, как предписывал стародавний обычай. Зажгли костер сыновья. Прах умершего собрали в порфировую урну и в торжественном шествии все двинулись в Рим. Наследники не пожелали задерживаться на острове, по их мнению, цель трехлетней кампании была достигнута. Северные народы познали на себе мощь Римской империи, с соседями заключили мир, а также укрепили и увеличили вал Адриана, защищающий римские провинции в Британии.
Когда умер отец, Гете не исполнилось еще и 22 лет. Каракалла был на три года старше брата. Оба брата почти с самого детства ненавидели друг друга, а теперь оказалось, что у них формально абсолютно одинаковые права на императорскую власть. Каракалла всегда проявлял больше активности, по отношению к брату часто был даже агрессивным, к тому же Север чаще занимался им, как старшим, приучая и к военному делу, и к политической активности. Под влиянием матери и нажимом отца братья вынуждены были смирять свою неприязнь; над гробом отца они поклялись жить мирно. Однако уже по пути к Риму прежняя ненависть вспыхнула с новой силой. Они демонстративно отделились друг от друга, никто не видел их вместе. Останавливались они на разных постоях, никогда не садились за один стол, и каждый из них, не скрываясь, выражал опасение быть отравленным за столом брата. Некоторые историки утверждали, что Каракалла собирался убить брата еще в Британии или где-нибудь по пути, но не решился, убедившись, какой популярностью пользуется Гета у легионеров.
У въезда в Рим народ и сенат встретили молодых цезарей с положенной торжественностью. Римляне в траурных одеждах, с лавровыми ветвями, сенаторы в своих речах с одинаковым почтением высказывались и о скончавшемся великом вожде, и о достойных его молодых преемниках. Братья в пурпурных плащах прошли во главе траурного шествия по улицам Рима, урну с прахом Севера несли оба консула, чей консулат пришелся на этот скорбный год. Как и пожелал Септимий Север, урну с его прахом поместили в мавзолее Адриана (современный замок Ангела), рядом с урной Марка Аврелия.
Оказавшись в императорском дворце на Палатине, братья своим поведением еще раз подтвердили недоверие друг к другу. Каждый расположился в особой части дворца, попытавшись превратить ее чуть ли не в крепость. Все входы во дворец приказано было запереть, оставив лишь один главный. Повсюду стояли отряды до зубов вооруженных самых преданных легионеров, преторианцев и гладиаторов. Встречались оба цезаря лишь на очень важных мероприятиях.
Одним из таковых была церемония провозглашения богом их скончавшегося отца. Таково было решение сената, и сделано это было в соответствии со старинной традицией. Восковую статую покойного, отличавшуюся большим сходством с цезарем, положили на погребальные носилки из слоновой кости и на высоком помосте выставили на народное обозрение перед входом в императорский дворец. Дорожка через всю площадь к подиуму была устлана дорогими коврами, ткаными золотом. По левую сторону от саркофага долгие часы ежедневно просиживали сенаторы в траурных одеждах, по правую — почтенные матроны в белых одеяниях и без каких-либо украшений. Так продолжалось семь дней, и каждый день к восковой статуе подходили врачи, внимательно осматривали ее и скорбно объявляли, что состояние здоровья императора снова ухудшилось. Наконец на седьмой день возвестили о кончине властителя. Тогда молодые люди из самых знаменитых родов и представители эквитов на руках подняли носилки и понесли их по святому пути из Палатина на Форум Романум. Там умершего отпевал хор мальчиков и девочек из семей римской знати. Затем процессия отправилась за пределы города, на Марсово поле, где уже высилась внушительная деревянная постройка из пяти шестигранников, поставленных один на другом. Наружные стены этого строения украшали статуи из мрамора и слоновой кости, живописные изображения и драгоценные ковры, а внутренность была набита хворостом.
Носилки подняли на второй ярус и со всех сторон окружили грудами всевозможных благовоний. Их было очень много, ведь каждая провинция, каждый крупный город считали своей святой обязанностью внести свой вклад в столь угодное богам дело и почтить великого вождя. Вокруг же самой постройки собрались все самые известные в стране люди, пешком или верхом, и каждый на свой лад прощался с умершим. Затем площадь очистилась, и по ней промчались колесницы, причем все возницы были в пурпурных плащах, а на лице каждого надета маска, изображающая одного из великих римлян времен республики или империи. Это означало, что теперь с умершим прощается всё славное прошлое Рима. Наконец оба цезаря одновременно поднесли свои факелы к деревянной постройке, и тут же на самом верху открыли клетку, из которой взлетел вверх орел, символизирующий душу цезаря, божественно преобразившуюся и устремившуюся к небесам.
Итак, обожествленный цезарь, обратившись орлом, вознесся на Олимп, а его сыновья на грешной земле, отбросив все условности, вели уже неприкрытую борьбу. Конфликт разрастался и постепенно охватил всю столицу, точнее, высшие слои знати, ибо никто не мог остаться в стороне, хотя бы всей душой желал этого. Каждый сенатор, каждый высший чиновник, каждый эквит должен был определиться, на чьей он стороне. Цезари завалили работой своих сторонников, желая точно знать, за кого стоит тот или иной римлянин и нельзя ли его купить или угрозой добиться желаемого. Большинство, и это необходимо отметить, симпатизировало меньшему брату. Считалось, что Гета сохранит хотя бы видимость порядочности, он более восприимчив и человечен, а в его окружении много умных и образованных людей. Каракалла же отталкивал людей своей несдержанностью, вспыльчивостью, нежеланием выслушать и понять, а также необузданностью алчной до развлечений натуры. Его интерес составляло, правда, и военное дело.
