Об этом незначительном эпизоде было упомянуто в заметке о работах советских археологов в Ираке, опубликованной в «Правде». Вырезку из нашей газеты мы торжественно вручили на следующий год врачу, и он повесил ее под стеклом на стену своего приемного кабинета в Телль-Афаре. С тех пор он ежегодно посещал наш лагерь, но уже скорее как турист, с познавательными целями – посмотреть раскопки и узнать новости.
Однако на этот раз доктор Такхи приехал в Ярым-тепе совсем с другой целью. Он торжественно пригласил всех членов экспедиции на праздничный обед в селение Абу-Сенам, расположенное километрах в сорока к юго-западу от лагеря, в самом сердце Синджарской степи – Эль-Джезиры. Пиршество, как потом выяснилось, давал глава местного арабского племени в честь доктора Такхи, успешно вылечившего от какой-то опасной болезни его племянника. Возможность побывать в гостях у бедуинов, хотя и испытавших на себе могучее влияние современной цивилизации, была слишком заманчивой, и мы без колебаний согласились.
Взревели моторы автомашин, и вот мы уже в пути. Впереди, на элегантном лимузине вольво, торжественно восседали доктор Такхи и наше руководство – Рауф Магомедович Мунчаев, Николай Яковлевич Мерперт и азербайджанский археолог Идеал Нариманов. А сзади, на некотором отдалении, бойко пылил по степи наш старенький джип с гордым именем «Алгабас» («идущий впереди» – тюрк.), в котором теснились «дохтуры» – Олег Большаков, Коля Бадер, Володя Башилов, Андрей Куза и я. За рулем, как обычно, сидел Миша в своем неизменном стареньком берете, когда-то темно-синем, а теперь выгоревшем под иракским солнцем почти до белизны.
Ярым-тепе и экспедиционный лагерь вскоре исчезли, скрытые клубами густой лПссовой пыли. Едем по раздольной, ровной как стол степи, кое-где покрытой редкими кустиками травы или распаханной и засеянной ячменем и пшеницей. Душно. На зубах скрипит песок. Глаза и рты забиты пылью, так что и говорить ни о чем не хочется. Пересекаем сухое, довольно широкое русло ручья, и опять монотонное движение по голой равнине.
Абу-Сенам оказался довольно крупным селением, состоящим из глинобитных хижин и черных шерстяных шатров. Живут в нем арабы-бедуины, большую часть года кочующие по горам и долам со стадами своих овец. Машины подъехали к довольно внушительному каменному дому и остановились. У порога нас встретил шейх местного племени Ахмет – круглолицый и упитанный араб в полном парадном костюме – белоснежной тонкой куфии и черном, расшитым золотым галуном плаще. Но главным действующим лицом оказался его брат – Али, стройный, с живыми карими глазами, лет тридцати пяти. Именно он устраивал для нас пиршество, и именно его сына успешно вылечил доктор Такхи. Вокруг них толпилось множество других людей, видимо родственников и близких, а то и просто любопытствующих односельчан.
После довольно продолжительных, как это принято на Востоке, приветствий нас ввели в большую прямоугольную, но совершенно пустую комнату. Правда, вдоль стен с трех сторон были положены ковры, кошмы, циновки и низкие ковровые подушечки – сиденья для гостей и хозяев. Кое-как разместившись на этих непривычных для нас «стульях», мы стали с любопытством осматриваться. Справа у входа в помещение стояла низкая и вполне современная на вид плита, питаемая толстым газовым баллоном. Возле нее, сидя на корточках, священнодействовал араб в красной клетчатой куфии и в строгом темном костюме смешанного стиля – вполне европейском пиджаке и юбке до пят с разрезом на боку. Ему помогал быстроглазый шустрый мальчишка лет десятидвенадцати. Кофейщик – кажется, его звали Камил – ловко манипулировал большими и малыми металлическими кофейниками, громко, но мелодично гремел огромным, с полметра длиной, медным пестом в медной же ступке, размалывая только что поджаренные кофейные зерна, убавлял и прибавлял язычки пламени в газовых горелках. Вот он поставил на огонь кофейник с водой и принялся еще усерднее звенеть пестом. Когда вода закипела, Камил осторожно насыпал туда молотый кофе, помешал его деревянной лопаточкой и снова поставил кофейник на огонь. Он дал кофейнику закипеть три раза. На завершающей стадии сложного кофейного ритуала он добавил в сосуд кардамон.
Наконец, все было готово, и нас поочередно стали обносить кофе. Подают его в небольшой фарфоровой чашке без ручки и наливают чуть-чуть, лишь на донышке. Арабский кофе приготовляется без сахара. Это черная пахучая жидкость необычайной крепости, и воздействие ее на весь организм ощущаешь довольно быстро: появляется какая-то легкость и просветленность, сразу исчезают усталость и головная боль. Кофе, согласно бедуинским традициям, следует пить двумя-тремя глотками и не более трех чашечек.
Тем временем какие-то шустрые подростки под руководством мужчин застелили пол в центре большими пестрыми клеенками и поставили возле каждого гостя тарелки и стаканы, положили вилки и ложки. Стаканы предназначались отнюдь не для вина, а для холодной воды и лебепа — кислого овечьего молока, разбавленного водой. Бедуины, как, впрочем, и большинство иракских крестьян, не употребляют алкоголя, считая питье крепких напитков большим грехом. Затем на нашем своеобразном столе появляются глубокие чашки и блюда с салатом из огурцов (хьяр) и помидоров (томато), кресс-салат (хасс), зеленый лук, плоские лепешки и различные острые подливки и приправы. Наконец, в дом торжественно вносится огромное плоское алюминиевое блюдо с горой отварного риса, обильно приправленного бараньим жиром, изюмом и специями. Поверх риса – разрубленная на куски туша целиком сваренного в котле молодого барашка. Первые, самые лакомые куски хозяин распределяет среди гостей. Конечно, можно есть и с помощью вилки и ложки. Но местный обычай требует, чтобы рис и мясо брали руками (вернее, только правой рукой) и щепотью отправляли в рот.
Далее, согласно ритуалу, свою долю получают наиболее уважаемые из местных мужей. Остатки риса и мяса отдают доедать мальчишкам. Прием завершается чаепитием: в маленькие стаканчики (типа наших стопок) из прозрачного стекла кладется ложка песку, наливается крепчайшей заварки чай и добавляется капля крутого кипятка. Очень сладко и очень крепко. Потом мы моем руки с мылом; один мальчик усердно поливает нам из резного медного кувшина над таким же тазом, а другой стоит наготове с мохнатым пестрым полотенцем на плече.
Ближе к середине полевого сезона, когда однообразная и тяжелая работа на раскопе порядком надоедала и становилась не в радость, мы с нетерпением ждали очередной джумы, чтобы отправиться в какую-нибудь интересную поездку по окрестным городам и весям. Один из самых любимых наших маршрутов почти ежегодно пролегал в Синджар, небольшой городок близ иракско-сирийской границы, примерно в полусотне километрах к западу от лагеря. Это странное, на первый взгляд, постоянство объяснялось двумя причинами: живописностью и яркостью облика города и тем, что там жили поклонники сатаны – таинственные езиды. Срабатывал здесь, бесспорно, принцип контраста. Всего за час ты попадал из плоской степной страны глиняных цивилизаций в холмистую страну камня. Здесь все другое, а потому особенно притягательное – внешний облик жителей, дома, рельеф местности.
Город причудливо раскинулся по склонам предгорий Синджарского хребта, возле небольшой, но быстрой горной речки, берега которой утопают в зелени многочисленных садов. Дома в Синджаре – это настоящие крепости в миниатюре. Они сложены из валунов и глыб дикого камня, скрепленного цементным раствором, и производят весьма внушительное впечатление. Узкие окна, напоминающие бойницы, обращены обычно во двор. На улицу выходят лишь глухие каменные стены и накрепко закрытые железные ворота. Здесь живут курды, арабы, армяне. Среди жителей города есть мусульмане и христиане.
Илл. 135. Джебель Синджар
Немало и последователей секты езидов. Интересно, что на воротах у христиан всегда изображены кресты. Около двух тысячелетий назад Синджар был важным опорным пунктом римлян в борьбе с парфянами за обладание Месопотамией. На высокой горе, господствующей над городом, до сих пор сохранились остатки мощной римской крепости – основания нескольких круглых башен и часть крепостной стены. Они сложены из прямоугольных, хорошо отесанных блоков желтоватого камня.
Местные жители использовали этот прекрасный строительный материал и возвели себе высокий дом-замок прямо на фундаменте одной из римских башен. Увидев у нас в руках фотоаппараты, вездесущие мальчишки пригласили нас подняться для съемок на верхний этаж этого необычного дома-башни. Вид на город оттуда действительно открывался изумительный: серебристая лента норовистой речки в зеленой оправе садов, плоские крыши многочисленных жилых зданий, кирпичный минарет XII века. На вершине другой горы, замыкающей панораму Синджара с северо-востока, виднелся ребристый купол мавзолея какого-то почитаемого езидского святого.
