2 августа Суворов перенес ставку ближе к противнику — в Поцоло-Формигаро — и придвинул сюда шесть батальонов Милорадовича для поддержки Багратиона, очистившего Нови. Краю предписано, перейдя к Фресонаре, бить западное крыло французов при выходе его на равнину.
Перед рассветом 3 августа французы появились на всем кряже у Нови, на пути к Тортоне обложили форт Серавале (Домбровский) и по горам ушли на восток. Все это прикрывалось большими силами Сен-Сира, занявшими Нови. Если бы Край напал в это время на Жубера, то помешал бы французам соединиться у Нови, но, ссылаясь на сильное утомление войска, он просил у Суворова разрешения повременить, на что и получил согласие, так что до полудня остался в Александрии, а у Фресонары был только Бельгард (6 тысяч).
Весь день 3 августа Суворов ждал выхода врага на равнину.
Между тем французы приостановились. Жубер с Моро и Сен-Сиром взошли на высоты у Нови. С крутых предгорий Апеннин они увидели равнину, заполненную союзными войсками. Жубер впал в уныние. Он не верил в падение Мантуи и в сосредоточение войск Суворова, но теперь прямо перед ним, в двух с половиной верстах, у Поцоло-Формигаро, стояли 9500 солдат Багратиона и Милорадовича, в шести верстах, у Ривальты — 15-тысячное войско Меласа и Дерфельдена, на р. Обре — 27 тысяч человек под командованием Края и Бельгарда, а сзади, у Тортоны, — еще 13,5 тысячи (Розенберг и Алькаини). Самого Суворова легко узнали по его странной одежде: он ехал верхом в белье. Жубер был в смущении. Идти вперед безрассудно, отступать — стыдно. Он собрал военный совет. Почти все настаивали на отступлении к Генуе; Жубер не согласился. Целый день прошел в спорах; только ночью совет был распущен.
Жубер обещал скоро прислать приказ об отступлении, но утро 4 августа застало еще французов у Нови. Высоты, где расположились французы, — последние отроги Апеннин между долинами рек Скривии и Обры. Возвышенная, сильно пересеченная местность, виноградники и город Нови с высокой каменной стеной и садами давали все выгоды упорной обороне. Однако пути для отступления были неудобными: в тылу горы перерезаны речками и глубокими оврагами, хороших дорог только две: на Гави и (за западным крылом) на Пастурану.
Убедясь 3 августа, что французы не выходят на равнину, Суворов решил сам 4 августа бить их в горах. Краю (27 тысяч) указано идти с запада, отбросив французов к р. Скривии и отрезая остальные войска от Гави, Багратиону и Милорадовичу (9500 человек) взять Нови. Дерфельден и Мелас оставлены у Ривальты до особого приказа, но Меласу указано: добивать французов, отрезанных движением Края.
Сражение у Нови мало изучено и односторонне освещено. Между тем это высокий образец военного искусства и больше, чем Аустерлица, прообраз новейших боев чуть не на 100 лет вперед.
Суворов стоял уступами с запада, имея 65-тысячное войско на протяжении одного перехода (20 верст) по фронту и в глубину. Наиболее опасно было для него движение французов на Тортону. Знать наверняка, стоя внизу, то, что делается наверху, на высоте 700 футов — очевидно, нельзя.
Нови. 4 августа 1799 г. У Жубера — 35 тысяч, у Суворова — более 51 тысячи
Между тем Серавале уже был занят, с запада производились какие-то передвижения к востоку, т. е. на Тортону. Ясно, что Суворову надо было не пустить противника сюда: ударить на него, приковать его с запада. Раз он на восток не пойдет, следовало, так сказать, забить его в кряж горы, т. е. взять Нови. Когда же взятием Нови и успехами с запада враг окончательно был бы сжат — выход остальных сил в тыл привел бы к полному уничтожению неприятеля. Каждый уступ имел при этом свое, определенное назначение и полную свободу действий. Глубина же последовательно вводимых уступов обеспечивала способность маневрирования на поле сражения и вступление, в общей маневренной связи, в бой прямо с похода.
Еще до рассвета Край (Суворов, пуская его в направлении ложного удара, писал: «Совершенно полагаюсь на моего друга-героя.») повел удар, но, несмотря на смерть в пять часов ночи Жубера, еще к восьми утра успеха не достиг. Край несколько раз просил Багратиона начать выступление, но тот не трогался с места, ссылаясь на неполучение приказаний. Около девяти часов утра Суворов приказал Багратиону брать Нови, Милорадовичу поддерживать его, Краю возобновить удар на западное крыло неприятеля[51].
Нови был занят тремя батальонами Гардана, а к западу от города стояла еще полубригада; в качестве поддержки выступали четыре батальона и шесть эскадронов.
Блестящими действиями — заставляя нас разбиваться о Нови, а затем делая вылазки — Гардан сдерживал Багратиона. Одно время грозила даже громадная опасность от вышедшего ему в бок Ватреня. Суворов ввел тогда третий уступ Дерфельдена. Но полного успеха все еще не было. Край вновь был потеснен с высот.
К часу дня оба противника, после 9-часового боя, были совершенно изнурены и нуждались в отдыхе. Затишье это, однако, было перед грозой, и от зоркого взгляда Суворова не ускользнуло, что победа уже у него в руках.
Он убедился, что у Нови находятся все силы французов, что теперь уже нечего опасаться за Тортону, и приказал Меласу обрушиться на восточное крыло неприятеля, а Розенбергу прибыть к Ривальте, т. е. вводился четвертый уступ, а пятый подводился к полю сражения. Но Мелас еще до приказания вслед за Дерфельденом направился вперед по обоим берегам Скривии. Это усердие Меласа объяснялось, однако, его коварными замыслами: он спешил продемонстрировать, как его тактика способствует развитию успеха, на что имел тайное указание гофкригсрата.
В четыре часа дня вдруг вновь разгорелся ожесточенный бой: Суворов возобновил удар всеми силами. Край по-прежнему шел на западное крыло французов, Дерфельден — на Нови и высоты к западу от него, Мелас — на высоты к востоку: двойной охват и отрез от путей отступления. Розенберг, нетронутый, еще в тылу, стоял уступом с востока.
Около шести часов вечера началось массовое отступление французов. Их западное крыло могло отступать только по дороге на Пастурану, где теснина была загромождена повозками и трупами лошадей, а тем временем австрийцы вышли почти в тыл Пастуране, когда русские неудержимо катились сюда с другой стороны. В это мгновение вся масса французских войск дрогнула, рассыпалась; пехота, артиллерия, кавалерия — все бросились опрометью через поля, овраги, рытвины, каждый искал спасения, как мог. Только часть войск Сен-Сира отступила в относительном порядке к Гави.
Наступление ночи спасло французов. Утомленные 16-часовым кровопролитным боем, союзники заночевали на поле сражения. Лишь Розенберг спешил на соединение: ему, со свежими силами, было приказано преследовать противника.
Победа была крупной, но доставшейся дорогой ценою — 8000 выбывших из строя. У французов — 6500 убитых и раненых, 4500 взяты в плен и до 2 тысяч самовольно бежали с поля боя, захвачены вся артиллерия (39 орудий), четыре знамени, весь обоз и парки.
Ночью Суворов отдал приказ о преследовании противника и движении на Ривьеру.
5-го Розенберг продолжал преследование, но вяло, путей отступления не отрезал. На следующий же день войска были остановлены совсем. Французы не были уничтожены, наши войска кипели негодованием. Что же тому причиной?
На другой день сражения Мелас доложил: продовольствия для горного похода нет, и мулы не заготовлены; гофкригсрат приказал выделить из войск Меласа 9 тысяч человек в Тоскану, и распоряжения об их выступлении уже сделаны, наконец, Кленау, направленному к Генуе, дан приказ идти обратно в Тоскану.
Скрепя сердце, Суворов временно отложил наступление на Ривьеру и собрал войска к северу от Нови, но судьба и на этот раз помешала движению к Генуе. 6-го он получил донесение, что австрийцы в горных проходах в тылу у него разбиты значительными силами и Шампионе готовится к наступлению. Когда же выяснилось, что из Швейцарии опасность не грозит, Суворов сам получил из Вены приказ двинуться в Швейцарию.
Из хода боя видно, что разновременность ударов Края и Багратиона была предумышленной: до часу дня Суворов ведет усиленную разведку, не предполагая еще наносить окончательного удара, но тесня французов на запад от Нови. Когда же соединенные удары Края, Багратиона и Милорадовича убедили Суворова, что перед ним все силы Жубера, он, притянув к себе Меласа, наносит удар противнику с востока и бьет его. Отсутствие же преследования противника — это уже «заслуга» перед Моро австрийского гофкригсрата.
В награду Суворову за Нови приходилось изыскивать что-либо необычайное. Император Павел приказал объявить в высочайшем приказе: «В благодарность подвигов князя Италийского, графа Суворова-Рымникского, гвардии и всем Российским войскам даже и в присутствии государя отдавать ему все воинские почести, подобно отдаваемым особе Его Императорскаго Величества».
