«…212-я моторизованная дивизия, имея почти полную обеспеченность яичным составом красноармейцев, не имела совершенно (подчёркнуто мной. – М.С.) машин для перевозки личного состава и не могла даже обеспечить себя автотранспортом для подвоза боеприпасов, продовольствия и горюче-смазочных материалов, а также для перевозки вооружения. Артиллерийский полк имел 8 – 76-мм орудий, 16 – 122-мм орудий и 4 – 152-мм орудия, а средств тяги было лишь на один дивизион и то без тылов… Противотанковый дивизион 212-й мд не имел средств тяги…»
Где же «гуляют» ещё 1073 автомобиля, 20 специализированных тягачей и 115 тракторов? Может быть, они все оказались во второй танковой дивизии корпуса? «Мотострелковый полк 37-й танковой дивизии находился в 160 км от дивизии (???) и не имел средств передвижения.Артиллерийский полк 37-й тд находился в составе 12 орудий122-мм без панорам (???), 4 орудия 152-мм и всего 5 тракторов…»
По докладу ВРИО командира корпуса в артполку 37-й тд к началу боевых действий было 12 гаубиц калибра 122 мм и 4 гаубицы калибра 152 мм. В докладе командира 37-й тд количество артиллерийского вооружения дивизии выражено в процентах. Можно предположить – в процентах от штатной численности. Конкретно: «122-мм гаубицами – 56%, 152-мм гаубицами – 33,3%». 33% от штатного количества 152-мм гаубиц – это, по-простому говоря, 4 орудия. Цифра, совпадающая с докладом ВРИО комкора. Но вот 56% от штатного количества 122-мм гаубиц составляет 6,72 гаубицы. Это уже ни с чем не совпадает. В частности, не совпадает с дальнейшим текстом доклада командира 37-й тд, из какового доклада следует, что в поход было выведено 4 гаубицы 122-мм, и ещё 21 гаубица 122-мм была оставлена в месте постоянной дислокации дивизии. Итого – 25 орудий из непонятно скольких имевшихся…
Разумеется, всё это мелочные придирки. Цифра «21» скорее всего является опечаткой Но вот можно ли считать малозначимой «мелочью» такие факты (опять же, если эти «факты» имели место быть):
«…Полковая артиллерия была послана в полки почти вся неисправная… Личный состав корпусного мотоциклетного полка ни разу не стрелял… Приписных машин из народного хозяйства дивизия не получила. В пункт приёма приписных машин Шепетовка было послано 8 представителей, но они, пробыв там несколько дней, вернулись обратно без единой машины, заявив, что машины, предназначенные для нашей дивизии, убыли в один из укреплённых районов (автотранспорт, предназначенный для МЕХАНИЗИРОВАННОГО соединения, убыл в НЕПОДВИЖНЫЙ по определению укрепрайон?)… За весь период боёв дивизия не могла ниоткуда получить ни одного снаряда для 37-мм зенитных пушек… Данных авиаразведки не имели до 25.6.41 г. и в дальнейшем тоже… Поддержки дивизии со стороны нашей авиации не было в течение всего периода боевых действий…»
Как было принято тогда, бронебойных снарядов в одном из наиболее мощных мехкорпусов Красной Армии не было. Или почти не было. Сказать точнее трудно. В докладе командира 10-й танковой дивизии (63 танка КВ и 38 Т-34) читаем: «Первые три дня боёв дивизия не имела ни одного бронебойного снаряда для 76-мм пушек». В докладе же командира корпуса о том же самом сказано несколько иначе: «Первые 3 дня боёв не было бронебойных снарядов (в 19-м и 20-м танковых полках 10-й тд было всего на полк по 96 бронебойных снарядов)». Бронебойных снарядов калибра 76 мм в Красной Армии действительно было мало. Но не до такой же степени. По состоянию на 1 мая 1941 г., в среднем на одно 76-мм орудие в Киевском ОВО имелось по 18 бронебойных снарядов. (9, стр. 261» В среднем. В соответствии же с Директивой начальника штаба округа № 9 0054 от 29 апреля 1941 г. имеющийся скромный запас должен был быть распределён с умом, а именно: (75, стр. 23)
«…Бронебойными выстрелами части округа обеспечить по следующему расчёту:
– на каждую 76-мм пушку стрелковых дивизий по 6 выстрелов;
– кавалерийских, мотострелковых дивизий и частей укрепрайонов по 12 выстрелов…
– на каждую 76-мм пушку на танках КВ по 25 выстрелов (подчёркнуто мной. – М.С.)
– на танках Т-34 по 13 выстрелов…»
Одна-две дюжины бронебойных снарядов в боекомплекте танка – это уже не так и мало. Бронебойными снарядами (в отличие от осколочно-фугасных) не стреляют десятками тысяч «по площадям». Одного-двух попаданий 76-мм снаряда летом 41-го было достаточно для уничтожения любого немецкого танка. Если бы приказ от 29 апреля был выполнен к 22 июня, то в 10-й танковой дивизии должно было бы быть более 2 тыс. бронебойных 76-мм выстрелов. Теоретически этого могло хватить если и не на всю 1-ю Танковую группу вермахта, то на ту единственную немецкую дивизию (11-я тд, 143 танка), с которой столкнулась 10-я танковая. Но не хватило…
Традиционная советская историография называет это «неготовностью к войне». Не успели. «История отпустила нам мало времени». Вот если бы война началась летом 1942 года – вот тогда бы в стране порядок был… Железный сталинский порядок…
Кстати, о Сталине. В том тексте доклада ВРИО командира 10-й танковой дивизии, который напечатан в СБД № 33, есть такая фраза: «Дивизия в сложной обстановке приобрела большой боевой опыт, вырастила значительную прослойку боевого актива и ещё больше сплотилась вокруг партии Ленина». (63, стр. 213) Этого не могло быть в документе. Такое не может быть, потому что не может быть никогда. Это не вопрос страха, боязни ответственности – такого просто не могло быть. Священник в православном храме не может обратиться к верующим со словами «Аллах акбар». Того, Кому молятся в православной церкви, зовут иначе. Партия же называлась «партия Ленина-Сталина». Это словосочетание было намертво вбито в голову и в пальцы. Написать «партия Ленина» в 1941 году никто не мог. Все знали, как называется партия, которая ведёт нас от победы к победе. Если составители секретного сборника, предназначенного (как сказано в предисловии) для офицеров и генералов, сочли возможным в целях обеспечения «политкорректности обр. 1957 г.» изменять подлинный текст публикуемого документа в такой ничтожной мелочи, то что же было сделано с серьёзными цифрами и фактами?
И тем не менее – будем работать с тем, что есть. Начнём, как и раньше, с оценки укомплектованности дивизий корпуса танками.
Как и другие мехкорпуса Киевского ОВО (Юго-Западного фронта), 15-й МК состоял из трёх частей, весьма различающихся по степени своей боеготовности. 212-я моторизованная дивизия (как и все прочие «двухсотые» мд) была совершенно «сырой» дивизией формирования весны 41-го года. Отсутствие автотранспорта (будем считать, что такое отсутствие было в наличии) и конского состава превращало её в малоподвижную стрелковую дивизию, правда, усиленную группой из 37 лёгких танков и 17 плавающих танкеток Т-37/40. Впрочем, малая подвижность 212-й мд никак не помешала ей. В соответствии с приказом командования фронта 212-я мд была с самого начала войны выведена из состава корпуса и оставлена на месте своего постоянного расквартирования, в городе Броды, с задачей обороны этого важного дорожного узла. Судя по всем отчётам, дивизия обороняла Броды до 28 июня, когда этот город безо всякого боя был занят немецкой пехотой. Впрочем, из воспоминаний Рябышева и Попеля явствует, что никакой дивизии в Бродах они вообще не обнаружили. Уже 1 июля, во время начавшеюся общего отхода частей 15-го МК, в районе м. Олеюв пропали без вести командир дивизии генерал-майор Баранов и начальник штаба полковник Першаков. Фактически С. В. Баранов был ранен, попал в плен и умер от тифа в лагере для военнопленных под Замостъем в феврале 1942 г. После потери командования 212-я мд быстро и окончательно развалилась – за Днепр в Пирятин к 12 июля изо всей дивизии, «имевшей почти полную обеспеченность личным составом красноармейцев» и не участвовавшей фактически в крупных боях, вышло всего 745 человек…
Боевые действия танковых дивизий 15-го МК начались в 9 часов 50 минут 22 июня, когда передовой отряд 10-й тд в составе 3-го батальона 20-го танкового полка и 2-го батальона 10-го мотострелкового полка выступил к границе по маршруту Золочев – Радехов. Вечером, в 22 часа, отряд встретился с противником «силою до двух батальонов пехоты с противотанковыми орудиями» (вероятно, это были передовые части 57-й пехотной дивизии вермахта, прорвавшей оборону советских войск в районе Сокаль – Крыстынополь). «В результате боя уничтожено 6 противотанковых орудий противника и до взвода пехоты. Наши потери – 2 танка. К исходу 22.6 передовой отряд занял Радехов…» Это был первый и, увы. последний успех 10-й танковой дивизии, да и всего 15-го мехкорпуса.
Тем временем (в 18 часов 22 июня) начали выдвижение по направлению на Радехов – Лопатин главные силы 10-й и 37-й танковых дивизий. Задача была им поставлена в высшей степени решительно: «уничтожить сокальскую группу противника, не допустив отхода её на западный берег реки Буг» (т.е. в первый день войны советское командование было обеспокоено тем, как бы не дать агрессору убежать назад, на сопредельную территорию). С началом движении танковые полки 10-й тд завязли (примерно в 15 – 20 км от мест постоянной дислокации) в болотах, а части 37-й тд «в 14.00 23 июня получили от прибывшего командира 15-го мехкорпуса генерал-майора Карпезо задачу уничтожить танки противника в районе Адамы. Впоследствии оказалось, что танков противника в районе Адамы не было…»
