— Понятно! — кивнул головой лесовик. — Едем ловить оленей, а я со всеми вами прощаюсь.
— Неужели я тебя больше не увижу? — посмотрел я на хранителя.
— С чего ты взял? — улыбнулся старик. — Через пару недель мы снова встретимся. Только в другом месте. Смотрю я на вас, — окинул Дадоныч взглядом меня со Светозаром, — вы спелись! Стали «не разлей вода». Так что вам и быть вместе! А я так, на подхвате. Буду появляться, когда вспомните. Когда во мне появится нужда.
— Ты о чём? Неужели на лыжах отправишься за нами? Да ещё в такую морозюку? — удивился я.
— Он на лыжах?! — засмеялся челдон. — Сколько себя помню, Дадоныч лыжами не пользуется. Ты у него их видел?
— Признаться, нет.
— И не увидишь!
— Тогда как?
— У него во дворе в снегу ступа закопана. Он на ней примчится. С помелом в руке! Ты что, не понял, что перед тобой ведьмак?
— Опять твои шутки?!
— Я совсем не шучу. Сам увидишь, как он появится. Рот откроешь! Поначалу такие вот появления ниоткуда меня пугали до смерти. Потом привык и ты привыкнешь.
— Нашли время меня разыгрывать, — сделал я обиженный вид.
— Да никто и не думал тебя разыгрывать, — глаза Чердынцева, рассматривая меня, улыбались. — Ты просто в начале пути, Белослав. И подлинные возможности человека тебе неизвестны. Но у тебя всё впереди. Целая жизнь, так что всё успеешь. А сейчас хватит болтать. Кушаем и — за дело!
Когда рассвет наступил, мы и эвенки были уже готовы. Олени запряжены, нарты устланы шкурами. Осталось только проститься. Я подошёл к дедушке и по-сыновьи обнял его; только тут до меня дошло, с кем я четыре месяца жил под одной крышей. Это был не человек, а сущность. Её возможности в области знания и понимания основ Мироздания не имели предела, но я её воспринимал, как обычного человека.
«Какая же я бестолочь! — ругал я себя мысленно. — Не понял, кто со мной рядом!»
— Не казни себя, — прошептал, глядя мне в глаза, Дадоныч. — Не всё сразу. Ты идёшь нашим путём, — мельком взглянул он на Светозара. — Я немного впереди, он за мной, а ты за ним следом… Но впереди нас всех тот, кого ты встретил когда-то на Конде. Надо его благодарить, а не меня или твоего тёзку с Мезени. Тебе парень повезло, но ты этого пока не осознал.
— Благодарю тебя, Дадоныч! — прошептал я. — Прости за тупость и несдержанность!
— Да полно тебе! Ты прощаешься, как будто мы больше не увидимся! Через две недели я опять буду с вами. Как раз вы к этому времени и доберётесь…
Ещё раз поклонившись дедушке, я прыгнул в нарту.
— Моод! — крикнул Лючеткан на оленей.
И наши упряжки понеслись по той дороге, по которой неделю назад они сюда прибыли. На душе у меня было грустно. Расставание со стариком я принял почему-то болезненно…
«Что со мной? — размышлял я. — Такое чувство, что больше я его не увижу… Но ведь он сам сказал, что через две недели мы опять встретимся. Но как? Если мы будем добираться до «места» две недели, то он-то на чём туда примчится? Неужели и вправду в ступе? Со ступой Светозар явно присвистнул. Но тогда как? Это было выше моего понимания. Что ж, остаётся только ждать, — решил я. — Может потом пойму».
Светозар правил оленями, я лежал рядом с ним и думал о том, куда меня опять несёт нелёгкая. То, что молодой хранитель мне покажет что-то необычное, я не сомневался.
«Интересно, что? Может целую пирамиду или древний разрушенный город? Что бы ни было, какое это имеет значение?» — думал я.
— Что такой грустный? — обернулся ко мне Светозар.
— Да я и сам не знаю, что-то не по себе. Кругом горы, красота неописуемая, а на душе кошки скребут.
— Зачем ты их развёл? В душе человека должны благоухать розы, а у тебя кошки! — шутка волхва заставила меня улыбнуться. — Через пару часов надо будет дать небольшой отдых оленям.
— А где ночевать будем? — спросил я челдона.
— В царских палатах — в чуме. Если, конечно, росомаха наши чумы не разорила.
— А сколько их у вас?
— Принято ставить три. Между ними, на столбах, лабаз. В нём продукты. Но сам понимаешь, от этой твари, — Светозар имел в виду росомаху, — лабаз не спасает. Она может прогрызть даже брёвна. Но будем надеяться, что ничего не произошло.
— Почему ты не поставил вокруг лагеря полевую защиту, это ведь так просто? — удивился я.
— Нельзя, мой друг, не тот случай. Такие дела легко отслеживаются в тонких мирах. По ним кое-кто может догадаться, что у нас здесь происходит. Я имею в виду наши подземные хранилища.
— И ты не боишься мне об этом говорить? — удивился я.
— А почему я должен бояться?
— Вдруг я «их» человек?
— Ты «их»?! — засмеялся хранитель. — Вот насмешил! Да твои мозги раз десять просканировали. Только ты об этом не знаешь. И со мной когда-то было то же самое. Так что я за свои слова отвечаю.
— Неужели твой путь такой же, как и мой?
— Не совсем, — вздохнул челдон. — Не совсем. Я вырос в детском доме. Во время войны попал в военное училище. После его окончания пошёл в Академию. Понятно, что пришлось служить и в армии. Сначала, Вьетнам, потом — Ангола!
— А потом что? — спросил я.
— Потом встретил одного из хранителей.
— Где? Неужели в армии?
— Не совсем, в госпитале. Не будь его, мы бы с тобой не встретились.
— Вот оно как?
— Вот так!
— Понятно! — протянул я. — Но на вид ты совсем молодой…
— Это на первый взгляд…
Так переговариваясь, мы незаметно для себя подъехали к перевалу, на котором решено было сделать небольшой привал. Через час, согревшись чаем и дав передохнуть оленям, мы двинулись дальше. И уже на закате солнца увидели впереди себя на небольшой ровной поляне три берестяных чума.
— А почему они берестяные? — спросил я.
— Так удобнее. Если будут из шкуры, то зверьё их тут же растащит.
Спрыгнув с нарт и размяв ноги, мы со Светозаром направились к своему берестяному дворцу. К моему удивлению внутри чума всё оказалось на самом высоком уровне: посреди берестяного конуса стояла жестяная печь, рядом с ней лежала береста, а у самого входа виднелась поленница дров. Пол жилища был застлан оленьими шкурами.
— Всё цело! — констатировал Светозар. — Давай топи печь, а я схожу в лабаз за оленьими спальниками и хлебом. Придётся подождать, пока он оттает.
— А Лючеткан с Тиманчиком куда подевались? — спросил я.
— У них свой чум, но чай будем пить вместе. А зачем им спать где-то, если у нас полно места? — удивился я.
— Таков закон, мой друг. Закон, который велит каждому человеку знать своё место.
— А если они обидятся?
— Они что, с ума сошли обижаться? Им же вдвоём хорошо! Наоборот, они нам благодарны, что не тянем их к себе.
— Вот оно что! — догадался я. — Субординация сословий?
— Всё верно. Понимаешь, наши разговоры им не интересны. Также как и их — нам. Тем более, у себя они могут говорить на своём родном языке.
— Дошло. Но стол у нас общий, так?
— Так! — улыбнулся волхв.
Когда после короткого ужина мы остались одни, я спросил Светозара, что он думает о западной чёрной элите? И почему у нас в России ничего подобного нет?
Подкинув в печку охапку дров, бывший военный, посмотрев на меня, сказал:
— Во всём, куда бы мы не посмотрели, есть два понимания одного и того же: внешнее и внутреннее. Что собой представляет западная элита снаружи? Потомки древних кельтских и германских князей, где всё переплелось: и мифические потомки, якобы, попавшего в Галлию Иисуса Христа — Меровинги, и более поздние, пришедшие им на смену, потоки династии Каролингов, и онемеченные потоки славянских князей в Германии. Встречаются и гуннские, и аварские линии, и чуть ли не потомки царей и жрецов Атлантиды.
Но ты должен знать, что весь этот «винегрет» потомков Тюдоров, Стюардов, Ланкастеров, Йорков, Габсбургов и других, существует только на бумаге, в гербах и выдуманных генеалогических кустах. Внешняя сторона медали — для доверчивых подданных, чтобы внушить благоговейный трепет перед древностью и «богоизбранностью». Кстати, насчёт «богоизбранных»: нам пытаются внушить, что якобы совсем недавно, каких-то сто лет назад тем же англосаксам кто-то «дал добро» на генетическое смешение пэров и лордов с европейскими банковскими семьями.
— Интересно, кто это мог сделать? У кого такие полномочия? — удивился я.
— В том-то и дело! Эта выдумка — самая настоящая ложь. Дело в том, что смешение западноевропейских баронов, графов и герцогов с европейскими банкирами, а точнее ростовщиками, началось с конца X века, когда крамешники стали создавать в Европе мощный орденский христианский кулак. Для чего? Ты догадываешься: для борьбы с Русью. Этот проект требовал денег и больших. Где их можно было взять? Естественно, у иудеев. Точнее, у кучки «богоизбранных», в жилах которых текла кровь аннунаков. А кто создал военные рыцарские союзы? Думаешь, кто попало? Точно такие же аннунаки, только с голубыми глазами и русым волосом.
