Первым военным врачевателем, поставившим диагноз болезни и задумавшимся о противоядии, был полковник Эрнест Суинтон, известный писатель, чей литературный псевдоним «Оле-Лук-Ойе»[84] стал известным после выхода книг «Зеленая дуга» (The Green Curve) и «Брод Даффлера» (Duffler's Drift) — исследований, которые в фантастической форме предлагали читателю пилюлю военной мысли, обернутую в оболочку увлекательного чтения. Одновременно его работа над составлением британского официального исторического описания русско-японской войны позволила Суинтону проанализировать тенденции современной войны и сделать вывод, что доминирующую роль в ней должны будут сыграть пулеметы.
Позднее он интересовался опытами с гусеничными тракторами Хольта, и оба этих профессиональных увлечения вскоре сложились вместе, как два сегмента одной окружности. Вскоре после начала Мировой войны Суинтон был послан во Францию в ставку главнокомандующего в качестве официального представителя английского командования и оказался там вполне на месте. Он был как раз тем человеком, который обладал должной подготовкой, чтобы распознать первые симптомы грозного паралича позиционной войны — и предложить лекарство.
20 октября 1914 года, вернувшись в Лондон, Суинтон посетил полковника Мориса Ханки, тогдашнего секретаря Комитета имперской обороны. Обрисовав ему обстановку — доминирующую роль обороны, основанной на пулеметах, — Суинтон высказал свои предположения о средстве, предназначенном для борьбы с этим явлением. В кратком изложении предложения эти касались усовершенствования существовавшего трактора Хольта и преобразования его в бронированный вездеходный «истребитель» пулеметов, вооруженный одной или несколькими скорострельными пушками.
Ханки обладал живым и восприимчивым умом. При второй беседе на следующий день они пришли к соглашению, что полковник Ханки будет продвигать этот вопрос в Англии, а полковник Суинтон — во Франции. 23 октября последний имел по этому же поводу беседу в главной штаб-квартире, но здесь вопрос не сдвинулся с мертвой точки.
В то же время полковник Ханки изложил эти соображения лорду Китченеру, но также без всякого результата. Кроме того он передал премьер-министру (мистеру Асквиту) доклад о различных стратегических и тактических способах, при помощи которых можно преодолеть застой позиционной войны. В этом докладе, помимо прочего, шла речь и о предложении Суинтона.
Доклад этот попал в руки Черчилля. Тот уже ранее задумывался над усовершенствованием бронемашин с целью придать им способность движения по изрытой местности и через окопы, так как имел касательство к отряду броневиков, приданных морской авиации и действовавших на бельгийском побережье. 5 января 1915 года Черчилль написал письмо премьер-министру, особенно подчеркивая и поддерживая ту часть доклада Ханки, где говорилось об использовании бронированных гусеничных тракторов для преодоления окопов. Это письмо было переслано Асквитом Китченеру. По случайному стечению обстоятельств полковник Суинтон 4 января также обратился в военное министерство с просьбой обсудить его предложение, к этому времени значительно глубже проработанное благодаря продолжавшемуся изучению условий боевых действий во Франции.
Семена, брошенные в военное министерство двумя сеятелями, упали на каменистую почву. Возбудив вначале некоторое внимание, они вскоре заглохли. Большую роль при этом сыграло расхолаживающее заключение, вынесенное сэром Кепель-Холденом, директором Управления механического транспорта.
К счастью, сама идея сохранила свою жизненность на другой почве, ибо Черчилль в феврале 1915 года образовал при Адмиралтействе комитет, позднее получивший известность как «комитет по сухопутным кораблям». Но комитет, проделав большую исследовательскую работу, дал мало практических дельных указаний, так как его энергия одно время в самом деле растрачивалась на сооружение сухопутного судна с гигантскими колесами. Уход Черчилля из Адмиралтейства, вызвавший упадок его прозорливости и энергии, неблагоприятно сказался на ходе работ комитета, хотя в силу влияния Черчилля исследования все же продолжались. К счастью, в это время комитет под руководством Теннисон д’Эникура (директора Кораблестроительного управления) вернулся на правильный путь — к использованию гусеницы. Но даже при этом конкретные результаты работы тормозились, а энергия падала из-за отсутствия каких бы то ни было точных указаний о военных требованиях к этой машине, так как в схеме научной войны тактические требования имеют преимущество перед техническими.
Эти чрезвычайно существенные, но до того времени отсутствовавшие указания пришли в докладе из Ставки главнокомандующего и были переданы комитету через военное министерство 30 июня 1915 года. Как только они дошли до назначения, наступил быстрый и практический прогресс в деле создания танка. Докладная записка была составлена Суинтоном, который преодолел преграды недоверия и предубеждения, обратившись непосредственно к главе английских войск во Франции — Джону Френчу.
В записке были сформулированы требования, предъявляемые к такого рода машинам. Получив эти указания, вновь созданный объединенный комитет в составе представителей военного министерства и Адмиралтейства приступил к работе.
19 июня Суинтон вернулся в Англию в роли секретаря Военного комитета при кабинете министров и вошел в контакт с объединенным комитетом. Позднее с санкции премьер-министра он созвал междуведомственное совещание, чтобы согласовать работу по созданию новой машины. 19 сентября в Линкольне был произведен осмотр первой опытной машины «Маленький Вилли», но эта машина была Суинтоном забракована как не отвечающая требованиям, поставленным Военным министерством. Затем на рассмотрение была предъявлена полноразмерная деревянная модель уже более крупной машины, которая была специально спроектирована мистером Триттоном и лейтенантом Уилсоном в соответствии с последними указаниями, полученными от армейского командования.
Эта модель и была принята. Она отвечала двум основным требованиям министерства: взбираться на вертикальную поверхность высотой в 1,5 м и пересекать канаву шириной в 2,4 м. Было решено приступить к производству опытной машины этого типа.
Наконец 2 февраля 1916 года в Хетфильде было произведено официальное испытание этой машины, прозванной «Матерью», или «Большим Вилли». По итогам испытания было заказано 40 таких машин; затем число это было увеличено до 150.
Французы, в свою очередь, приступили к самостоятельным изысканиям в этой области. Инициатором здесь явился полковник Этьенн. Проект его был утвержден Жоффром 12 декабря. Хотя и замысел, и сама машина вызревали во Франции медленнее, чем в Англии, но интересно отметить, что резким контрастом политике Англии явился первый заказ французов — сразу же 400 машин. Вскоре заказ этот был удвоен.
За лето 1916 года готовились команды для обслуживания новых машин. Подготовка эта велась в строжайшем секрете на обширном замкнутом участке близ Тетфорда в Норфолке, оцепленном вооруженной охраной. Команды были сведены в подразделения, получившие название «тяжелый взвод пулеметного корпуса». Чтобы сохранить тайну, было выбрано обозначение и для машины. Требовалось найти название, достаточно маскирующее и при этом вполне правдоподобное для постороннего наблюдателя, который мог бы увидеть покрытые брезентом машины во время перевозки их по железной дороге. Обсудив три названия: «бак», «цистерна», «резервуар», остановились на первом.
Благодаря тщательному сохранению тайны удалось добиться внезапности, когда танки впервые появились на поле боя. К сожалению, эта внезапность совершенно не была использована. В этом и состоит трагедия 15 сентября 1916 года. Произошло это из-за того, что официальные опекуны танка не посчитались с просьбами его родителей и настояли на применении танка в бою раньше, чем он механически созрел, и до того как появилось достаточное количество танков. Этим они не только поставили под вопрос дальнейшее использование танков и полезность их как боевого средства, но и потеряли возможность захватить противника врасплох, когда он еще не подготовил никаких контрмер. В результате война затянулась, и население дольше страдало под ее гнетом.
Ответ, которым обычно защищаются от этого обвинения, подчеркивает механические дефекты, которыми страдали первые танки, застревавшие на поле боя. Отсюда вытекала необходимость — прежде чем приступить к массовому производству какого-либо оружия, испытать его в боевых, а не только в полигонных условиях.
Концепция эта правдоподобна, но неприемлема именно в данной ситуации. Танк, впервые введенный в дело на хаотически изрытом снарядами поле сражения на Сомме и против глубокой и сложной оборонительной позиции 1916 года, был построен согласно требованиям, выработанным летом 1915 года. Тогда система окопов была развита значительно слабее, а артиллерийская бомбардировка не достигала еще такой силы, чтобы превращать почву в болотистую трясину, как это уже случалось в 1916 и 1917 годах.
