Да большевики и не могли допустить, чтобы об этом писали в газетах.
Крестьян некуда было разгрузить, и поскольку крестьянское движение против большевистских порядков становилось массовым, разгружать крестьянство решено было прямо на тот свет…
Когда 29 июля в печати появился декрет об учете всего способного к военной службе населения в возрасте от 18 до 40 лет, Л. Д. Троцкий, проявляя чудеса организаторского таланта и еще большей жестокости, довел к середине сентября численность Красной Армии до 400 тысяч человек.
В ответ на это в августе 1918 года произошло более восьмидесяти «кулацких» восстаний.
В Пермской губернии, например, в восстаниях принимало участие до 40 тысяч крестьян. Восстания подавлялись с чрезвычайной жестокостью.
Интересно, что восстание в селе Сепыч Оханского уезда началось одновременно с Новоладожской Вандеей —18 августа 1918 года. И причиной его стала та же самая мобилизация в Красную Армию.
«ПОСТАНОВЛЕНИЕ
ОБЩЕГО СОБРАНИЯ ГРАЖДАН ГРИГОРЬЕВСКОЙ ВОЛОСТИ
17 августа 1918 года
(В собрании участвовало 1500 человек в присутствии комиссара по мобилизации)
1) Обсуждался вопрос о мобилизации солдат с нескольких годов. Единогласно постановили:
мобилизовывать солдат для ведения войны внутри страны не согласны, но кто желает поступить добровольно, может.
К сему добавляем, что в случае всеобщей мобилизации требуем в первую очередь призывать тех, которые скрывались в бывшую войну с Германией на заводах, на железной дороге, но, однако, опять же не на партийную войну.
2) Единогласно постановили: лошадей, скот и хлеб для Красной Армии не давать, поступившие в Красную Армию должны приобрести все за свой счет.
3) Для связи с соседним восстанием избираем гражданина Дудина С. Ф.
Председатель Онянов.
Секретарь Мезенцев»{323}.
Не трудно заметить, что хотя и имеются некоторые отличия требований граждан Григорьевской волости от требований граждан-крестьян Новоладожского уезда, но в основном они совпадают, как совпадает и само неприятие развязанной В. И. Лениным и Л. Д. Троцким Гражданской войны.
Руководили восстанием в Григорьевской волости крестьяне Василий Иванович Мальцев и Александр Филатович Селиванов. Крестьяне собрали дружину и, напав на продотряд, обезоружили его, и заняли помещения Совета, телефон и почту.
День был воскресный — имевшиеся в селе красногвардейцы были распущены по домам, члены сельсовета находились кто дома, кто в гостях. Выступление крестьян застало их врасплох.
Большая часть сторонников большевиков в селе была выловлена и арестована. Арестованных содержали в подвалах и, как и большевистских наместников в Колчаново и Хлыново, систематически избивали их.
Впрочем, жестокости — отчасти это объяснялось присутствием в Григорьевской волости продотряда — здесь было гораздо больше. Членам совдепа и красноармейцам отрубали руки и ноги, выкалывали глаза, отрезали уши, носы и живыми закапывали в могилы или сжигали на кострах.
Отчасти жестокость объяснялась стремлением повязать крестьянский мир кровью, но задачи этой достигнуть не удалось. Когда была перехвачена телеграмма, что на подавление восстания движется батальон Красной армии с артиллерийской батареей и пулеметами, было проведено новое собрание селян, на котором переизбрали выдвинутых повстанцами представителей местной власти. Потом освободили арестованных совдеповцев, а активных участников восстания арестовали.
Их и выдали вошедшему в Сепыч карательному отряду.
Чекисты долго избивали их прикладами, а когда притомились, расстреляли.
«Следственная комиссия вынесла несколько постановлений о расстреле 83 человек, главных виновников и участников восстания, приговоры приведены в исполнение тут же на месте»{324}, — докладывал начальству член Оханской ЧК Воробцов.
На само село была наложена контрибуция в 50 000 рублей.
7
Говоря о жестокости, с которой большевики расправлялись с восставшими крестьянами, не получается ограничиться перечислением одних только фамилий расстрелянных…
Десятки женщин и детей помимо самих повстанцев гибло под шрапнельным огнем большевистской артиллерии.
Но это тоже еще не все жертвы…
Несколько лет назад я отправился в Волховский район, включающий в себя прежний Новоладожский уезд, чтобы своими глазами увидеть места, где разворачивались события Новоладожской Вандеи.
И, конечно, хотелось разыскать родственников тех людей, голоса которых услышал, перелистывая пожелтевшие страницы протоколов допросов восемнадцатого года.
И как-то странно совпадало все.
Сохранилось и Колчаново, и Хвалово.
И даже прежнее понятие «волость» сменило ставшие привычными сельсоветы. И разговоры здешних жителей, их настроение тоже как-то неуловимо совпадали с теми, что владели жителями Новоладожского уезда в августе восемнадцатого.
— Душа щемит, выщемливает, столько народу уходит… — рассказывал мне бывший директор бывшего совхоза. — Всего 1480 жителей в Хваловской волости осталось, а еще три года назад две тысячи только взрослых было…
— Уехали? — спросил я. — В Питер, небось?
— Может, и в Питер… Только не в ваш…
— А в какой?!
— Есть у нас тут свой Питер… На кладбище…
И только одно не сходилось…
Напрасно я колесил по Хваловской и Колчановской волостям в поисках потомков участников Новоладожской Вандеи — Петра Завихонова, Сергея Большева, Ивана Бородовского, Михаила Мелескина, братьев Чекуновых, Семена Кравцова, Ивана Колчина, Сергея Вострякова, Семена Гамазина…
— Нет, не слышали про таких… — качали головами мои собеседники. — Цветковы? Цветковы есть, но они приезжие…
Это, конечно, огорчало. Обидно было, что срывается такой превосходный замысел: от прадедов к правнукам, через судьбы нескольких поколений перекинуть мостик из той эпохи в нашу.
И, может быть, из-за этой досады не сразу и сообразил я, что ведь совсем не случайно исчезли эти фамилии из здешних волостей. Дела участников крестьянского восстания долгое время хранились в местном НКВД, и, должно быть, не раз возвращались следователи к роковым спискам в поисках недостающих врагов народа.
Да и местные комбеды, составляя списки на раскулачивание и выселение, тоже небось не забывали о страшном пятне, легшем на эти семьи.
Нет-нет…
Я не собираюсь утверждать, будто все эти Чекуновы, Колчины, Востряковы были репрессированы и высланы. Несомненно, что многие родственники участников Новоладожской Вандеи не стали дожидаться страшной участи и, снявшись с насиженных мест, подались на стройку…
Но ведь по сути дела это ничего не меняет.
Для своих деревень они исчезли, стерлись из памяти, как и те, кто был выслан на поселения, в лагеря… И об этой казни, уготованной всем их семьям, вряд ли догадывались ожидающие расстрела узники Новоладожского домзака в восемнадцатом году.
Страшным было это открытие, и, конечно, ради него и стоило приехать сюда, невозможно было додуматься до этого, сидя в питерской квартире. Только, разумеется, уже не о мостике между эпохами следовало теперь говорить, а о пропасти, разверзшейся на пути русского народа в первые десятилетия советской власти.
8
10 августа 1918 года. В. И. Лений наркомпроду Цюрупе:
«В каждой хлебной волости назначить 25–30 заложников из богачей, отвечающих жизнью засбор и ссыпку хлеба…Инструкция назначить заложников дается комитетам бедноты, всем продотрядам».
14 августа. В. И. Ленин — в Пензу Минкину.
«Получил на Вас две жалобы. Первую, что Вы обнаруживаете мягкость при подавлении кулаков. Если это верно, то Вы совершаете великое преступление против революции…»
17 августа. В. И. Ленин — в Задонск Болдыреву.
«Действуйте самым решительным образом против кулаков и левоэсеровской сволочи. Необходимо беспощадное подавление кулаков-кровопийцев».
19 августа. В. И. Ленин — в Здоровец, Орловской губ., Бурову.
«Необходимо соединить беспощадное подавление кулацко-левоэсеровского восстания с конфискацией всего хлеба у кулаков и с образцовой очисткой излишков хлеба полностью».
20 августа. В. И. Ленин — в Ливны исполкому.
«Проведите энергичное подавление кулаков и белогвардейцев в уезде. Необходимо ковать железо, пока горячо, и не упуская ни минуты конфисковать весь хлеб и все имущество у восставших кулаков, повесить зачинщиков…»
24 августа. В. И. Ленин — в Вятку Шлихтеру.
Вы остались в Вятке в главном для энергичнейших продовольственных операций в связи с успешно идущим подавлением кулацких восстаний к югу от Вятки в целях беспощадного истребления кулаков и конфискации у них всего хлеба».
