Теперь, когда разрабатывался план «Барбаросса», германский военно-морской флот предполагал начать свои действия на Балтике. Верховное армейское командование, опьяненное легкими победами в Европе, ревниво отнеслось к перспективе активного участия флота в военных операциях, и в результате последнему отвели весьма ограниченную роль. Генералы заверяли Гитлера, что справятся с Советским Союзом сами.
Конечно, помимо соперничества между сухопутными генералами и адмиралами флота в немецкой ставке на ход войны повлияло и то, что Германия продолжала упорную борьбу за Атлантику. Но все же морское командование готовилось широко использовать против нашего флота на Балтике легкие надводные силы, подводные лодки и мины. Армейское же командование рассчитывало за несколько недель с ходу захватить Ленинград, а стало быть, и Кронштадт. Перед немецким флотом в связи с этим ставилась задача: охранять коммуникации и побережье во время победного шествия армии и не выпускать советские корабли из Финского залива. Таковы были расчеты гитлеровцев. Конечно, о плане «Барбаросса» мы тогда еще не знали. А немецкое военное командование, не теряя времени, начало развертывать свои силы на востоке: одна за другой перебрасывались дивизии, строились вблизи наших границ аэродромы. В Финляндию и Румынию, уже втянутых в фашистскую орбиту, сначала посылались специальные миссии, отдельные группы офицеров, а затем и войска. Корабли германского военно-морского флота зачастили с визитами в порты Финляндии. Не считаясь с договором о ненападении, гитлеровцы все более активизировали свою разведку. Самолеты германской авиации то и дело производили «случайные» полеты над нашими военными объектами. С этого времени поступало все больше и больше сведений о готовящемся на нас нападении. С каждым днем становилось очевиднее: фашистская Германия – самый вероятный наш противник. Договор терял свое значение и перечеркивался всем поведением Гитлера.
Мы заметили перемену и в поведении германского военно-морского атташе фон Баумбаха. Не зря он говорил, что командование считает его пост очень важным. Баумбах стал чаще обычного наведываться в отдел внешних сношений Военно-Морского Флота. Он предлагал поделиться с нами разными «полезными данными», а сам, словно бы между делом, пытался выведать данные о нашем флоте.
В общем, к началу 1941 года к нам стали просачиваться сведения о далеко не мирных намерениях Гитлера. Сперва сведения эти были скудными, потом они стали носить более разносторонний и в то же время определенный характер. Уже после войны мне удалось узнать, что фашисты разработали широкий план дезинформации Советского Союза об истинных намерениях Германии. Видимо, именно по этому плану наш военно-морской атташе в Берлине М.А. Воронцов был приглашен к адмиралу Редеру, который пытался навязать.ему ложные выводы о действиях немцев. Как ни старалось германское командование, оно не могло скрыть подготовку крупнейшего наступления на широком фронте – от Баренцева моря до Босфора. В сводках Генштаба и донесениях с флотов содержались тревожные вести. Командующие флотами при встречах или разговорах по телефону настойчиво спрашивали, как в правительстве расценивают недружелюбные действия Германии.
Чаще всех звонил командующий Балтийским флотом В.Ф. Трибуц: поведение немцев на Балтике было особенно подозрительным. Докладывая об очередных нарушениях нашего воздушного пространства или еще о чем-либо в этом роде, В.Ф. Трибуц, человек энергичный и инициативный, неизменно допытывался: как все это понимать?
Действительно, уже в начале 1941 года следовало бы сопоставить, проанализировать все данные и положить их на чашу весов: с одной стороны-поступки гитлеровцев, реальные факты, с другой – их обещания, договор с нами. Что перевесит?
Договор с Германией о ненападении существовал, но существовала ведь и книга Гитлера «Майн кампф». Он развивал в ней планы захвата «восточного пространства» и, как я писал выше, никогда не отказывался ни от своей книги, ни от своих планов.
Если не ошибаюсь, в феврале 1941 года я доложил правительству, что немцы все больше задерживают поставки для крейсера «Лютцов». И.В. Сталин внимательно выслушал меня и предложил впредь подробно сообщать, как пойдет дело дальше. Попутно, обращаясь ко всем присутствующим, он заметил, что в Германии ограничивают наших представителей в передвижении.
Примерно в ту же пору у меня состоялся разговор с А.А. Ждановым. Андрей Александрович часто приезжал в наркомат: он был членом Главного военного совета ВМФ. Как-то после заседания он задержался в моем кабинете. Мы толковали на разные темы. Потом я спросил, не считает ли он действия Германии вблизи наших границ подготовкой к войне. Андрей Александрович высказал мнение, что Германия не в состоянии воевать на два фронта. Он расценивал нарушения нашего воздушного пространства и стягивание немецких сил к границе скорее как меры предосторожности со стороны Гитлера или как средство психологического нажима на нас, не больше.
Я усомнился:
– Если речь идет только о мерах предосторожности, для чего Гитлеру накапливать силы в Финляндии и Румынии? Зачем немецкие самолеты-разведчики летают над Ханко и Полярным? Ведь оттуда им никто не угрожает.
За несколько месяцев до этого разговора я слышал от Жданова довольно решительное утверждение: обе стороны на Западе завязли в войне, и потому мы можем спокойно заниматься своими делами. Теперь он не повторял этих слов, но по-прежнему не считал вероятным скорое столкновение с Германией. Андрей Александрович ссылался и на опыт первой мировой войны, показавший, что борьба на два фронта для Германии непосильна, и даже на известное предостережение «железного канцлера» Бисмарка на сей счет.
Возможно, где-то в душе у Жданова, как и у меня, таились сомнения, а может, он был в курсе каких-то неведомых мне расчетов Сталина н, конечно, наверняка знал об огромной работе по укреплению западных границ, которая тогда велась ускоренными темпами. Эта работа имела смысл прежде всего на случай войны с Германией. Значит, вероятность такой войны учитывалась.
И все-таки просчетов было допущено немало. Уж сколько говорилось об авиации и ее мощных налетах в первые же дни и даже часы военного столкновения. Сколько писалось и рассказывалось о роли штабов всех степеней и их надежном укрытии в военное время! Я лично прочувствовал это на себе. Когда в Картахене приходилось сидеть часами в плохо оборудованном укрытии – рефухии, невольно приходили мысли: надежные укрытия следует создавать еще в мирное время.
Не запрашивая разрешения, на свой риск и страх, я приказал строить бетонированный блок, в котором можно было разместить немного людей и средства связи Наркомата ВМФ. А Наркомат обороны пока ничего не предпринимает.
В своей книге «Через три войны» бывший командующий Московским военным округом И.В. Тюленев рассказывает, как накануне нападения гитлеровцев на нашу страну бывший Нарком обороны К.Е. Ворошилов спросил его:
– Где подготовлен командный пункт для Верховного Главнокомандования?
Тюленев ответил, что ему никто и никогда не поручал этим заниматься.
А ведь вопрос можно было разрешить в мирную пору, если бы Генеральный штаб уделил ему больше внимания. И теперь трудно понять, почему так делалось на фоне колоссальных мероприятий по повышению обороноспособности страны в целом.
Правительство спешно приспособило одну из станций метро для работы Ставки. Там она находилась первый год войны. Только со временем везде, где нужно, появились укрытые командные пункты, и штабы всех степеней могли работать спокойно при любой обстановке в воздухе.
Военные события не всегда развиваются по нашему усмотрению. Но как бы ни был неожиданным тот или иной поворот событий, он не должен застать нас врасплох, к нему нужно быть готовым, особенно когда речь идет об обороне государства. А оборона страны зависит не только от числа дивизий, танков и самолетов, имеющихся на вооружении, но прежде всего от готовности немедленно привести их в действие, эффективно использовать, когда возникнет необходимость.
Подготовка к войне не просто накопление техники. Чтобы отразить возможное нападение, надо заранее разработать оперативные планы и довести их до исполнителей. Да и это лишь самое начало. Исполнители должны разработать свои оперативные документы и, главное, научиться действовать по ним. Для этого нужно время и время.
С кем конкретно следует быть готовыми воевать? Когда? Как? Это не праздные вопросы. От них зависит весь ход войны.
Думал ли об этом Сталин? Ведь он в то время – в мае 1941 года – был не только Генеральным секретарем ЦК, но и Председателем Совнаркома СССР. Конечно, думал. Полагаю, у него было твердое убеждение, что война неизбежна.
