Прорыв Шкуро в тыл создавал большую угрозу всему фронту. Не было достаточного резерва, чтобы бросить его на встречу белым партизанам, ни у нас, ни у красного командования, которое все еще было занято григорьевщиной.
Да и откуда у командарма 2 Скачко резервы?
После сформирования из 1-й бригады Заднепровской стрелковой дивизии 6-й Украинской стрелковой дивизии Григорьева; из 2-й бригады Заднепровской дивизии отдельной Крымской Армии в подчинении командарма 2 осталась только 3-я бригада (Махно) Заднепровской дивизии, развернувшаяся в 1-ю Украинскую повстанческую дивизию им. Б. Махно.
Формально в составе 2-й армии числилась 7-я дивизия Чикваная, которая должна была составиться, по расчетам Антонова, из бригады Махно, 2-й отдельной бригады Покусы, Крымской бригады и 5-го кавалерийского полка.
Скачко писал впоследствии: «Но из бригады Покуса фактически существовал только один 55-й (бывш. 15) полк. Он и был переброшен на левый фланг махновских войск. Остальные же полки этой бригады (56 и 57), формировавшиеся в Екатеринославе, попали в восстание Григорьева и были расформированы. 5-й кавалерийский полк был обращен против Григорьева и застрял на Полтавщине, а Крымская бригада, кажется, так и не успела сформироваться, по крайней мере, в составе 2-й армии она не появилась.
20 мая я доносил Южфронту и Укрфронту, что сейчас вся Украинская армия состоит только из бригады Махно, единственно пришедший 55 (бывш. , 15) полк был почти уничтожен противником в бою под Волновахой... Остался только один штаб, который должен был руководить 7-й дивизией Чикваная, а за неимением таковой оперативно руководил бригадой Махно... Из Екатеринослава отступила (при наступлении Григорьева. — А. Б.) вовсе не армия (которой не существовало) и даже не отдельные ее части, а был выведен один только голый штаб, без единого штыка...»[477].
В 20 числах мая противник, сосредоточив подавляющие силы конницы с артиллерией восточнее Луганска, прорвал фронт и глубоко проник в тыл, быстро расширив прорыв действиями на флангах и в тылу наших расстроенных 8-й и 9-й армий. Наличие конницы обеспечивало противнику прорыв и соединение его с районом восстания казаков, что вынудило красные войска оттянуть назад ближайшие к этому району части.
Этот отход (в особенности частей 11-й армии) проходил в исключительно неблагоприятных условиях (по пути восстало все население)[478].
20 мая в своем письме Г. Сокольникову В. И. Ленин писал:
«Пользуюсь оказией, чтобы побеседовать подробнее о восстании. Ваша телеграмма от 17 (Нр. 189) очень меня угнетает: Вы говорите только о “разложении”“эквойск”[479] и ни слова о дивизии (34, кажись), высадившейся для подавления восстания! Ни слова!
После наступления на Питер для нас подавление восстания, самое беспощадное, немедленное..., абсолютная необходимость...
Изо всех сил наляжем также на переселение на Дон из неземледельческих мест для занятия хуторов, создания соответственно укрепления тыла и прочее...»[480].
Надо было ликвидировать корпус Шкуро в нашем тылу. Сильного кулака 13-я армия не имела, и Шкуро безнаказанно занял Гришинский район — тыл 13-й армии. Затем Шкуро свернул из Гришине к нам в тыл. Следовало жертвовать всем во имя спасения фронта. И штабом 2-й бригады Повстанческой дивизии, навстречу прорвавшимся белым войскам, немедленно был брошен 9-й греческий полк, снятый из села Бешево и 12-й кавалерийский.
21-го мая они встретились в с. Б. Янисоль на реке Мокрые Ялы. От исхода сражения зависела судьба фронта, отчего наши командиры особое внимание обращали на маневрирование и огонь полка. Надо сказать, что 9-й полк состоял преимущественно из греков Б. Янисольского района, где шкуровцы успели расправиться с их родными и Советами. Руководимые чувством мести, они, как львы, набросились на Янисоль, выволакивая из домов на улицу казаков и расстреливая их.
Но час был недобрый. Со стороны сел Комарь, Константины и Богатырь появились новые полки Шкуро. Естественно силы были не равны, да к тому же недоставало патронов. Однако полк жестоко дрался в течение целых суток, а под конец не выдержал и начал отступать. Шкуровцы переходили в атаку, наш кавалерийский полк — контратаку, давая возможность пехполку отступить на Керменчик.
Повстанцы защищали свои семьи, свои хаты, были единодушны, так как подразделения состояли из односельчан. Трусов не было. И рубка была страшная. Раненых и пленных не было.
Командир полка Морозов был зарублен, а с ним легли и все шестьсот кавалеристов. Пехота, выбившись из сил, израсходовав патроны, парировала штыками, пока, наконец, у с. Керменчик не была окружена и целиком изрублена. Лишь комполка, да остаток в 400 человек, успели уйти и только они остались в живых — все остальные погибли.
Итак, наших двух полков не стало. Шкуровцы, понеся серьезные потери, замедлили движение и, видимо, отдыхали, чтобы снова напасть.
21-го мая командарм 2 докладывал командукру:
«...Волновахский прорыв собственными силами армии не только не может быть ликвидирован, но не предоставляется возможным приостановить развивающийся успех противника. Для ликвидирована прорыва и восстановления прежнего положения необходимо срочно не менее одной пехотной бригады при соответствующей артиллерии и коннице. Дивизия Махно испытывает нужду в ружейных патронах и артиллерийских снарядах. В резерве 2-й армии лишь 2-й интернациональный полк (400 штыков)»[481].
Тогда же деникинцы прорвали фронт 9-й армии в общем направлении на Морозовскую[482] и повели войска на соединение с восставшими на Дону казаками.
22 мая командарм 2 вновь тревожит командукра:
«...Противник значительными силами прорвал стык между 9-й и 1-й повстанческой (Махно) дивизиями. Его конница, заняв к вечеру 21 мая Максимилиановку, Марьевку, Александровку (Кременная), распространяется на север и северо-восток, угрожая далее прорывом на ст. Желанная и Гришине, которые эвакуируются. Я отдал категорический приказ для ликвидации прорыва Шкуро и образования ударной группы у Махно, снять с его боевых участков все части, не останавливаясь даже перед временным оголением Мариупольского узла, и бросить все к Волновахе с целью развить энергичный контрудар в северном и северо-восточном направлении, дабы спасти катастрофическое положение 13-й армии. Еще раз убедительно прошу в силу критического момента на Донбасском фронте о высылке обещанных подкреплений. Только что получено от 9-й дивизии, что части Шкуро продолжают обход в тыл дивизии и уже находятся в двадцати верстах от станции Гришине, где никаких заградительных отрядов нет. 9-я дивизия просит немедленной присылки подкреплений, которых у меня нет!..»[483]
Фронт держался на волоске. И вот в это время Махно пожаловались на работников Бердянской ЧК, на то, что бердянская тюрьма переполнена арестованными и что «богатырские заставы»ревкома не желают идти на фронт.
Дело в том, что бердянское партийное руководство очень желало иметь свои собственные силы, без которых реальная власть существовать не может. И вот Бердянский ревком, как бы для внутренней охраны города, организовал и хорошо вооружил батальон пехоты и отряд ЧК.
Общеизвестно, что по законам военного времени, все гражданские власти и все воинские части, независимо от их назначения, подчиняются командованию, несущему ответственность за боевой участок, на территории которого они находятся. И Махно отдал приказ штабу бригады, находящемуся в г. Бердянске, что для ликвидации прорыва фронта противником и в связи с отказом батальона внутренней охраны и отряда ЧК г. Бердянска выступить на фронт, штабу бригады необходимо освободить арестованных из тюрьмы, разоружить батальон внутренней охраны и весь состав ЧК и всех вместе отправить на передовые позиции[484] 3, где, вооружив, ввести в бой.
Что и было исполнено.
Екатеринославская газета »«Известия»» от 31 мая 1919 года писала об этом:
«...Бердянск, Таврической губернии.
В конце мая произошел ряд столкновений между местным Ревкомом и военным командованием, вследствие чего уездный съезд советов был вынужден прервать работу и заняться вопросом о взаимоотношениях между революционными органами и военными властями. Представители штаба 3-й бригады имени Махно разогнали без ведома Ревкома Бердянскую ЧК и самовольно выпустили на свободу в ночь на 22 мая всех уголовных преступников».
Положение на фронте было тяжелое и Главком Вацетис в который раз приказывал командукру Антонову-Овсеенко выделить в 24 часа с Укрфронта бригаду пехоты с дивизионом артиллерии в распоряжение командарма 2 Скачко для ликвидации прорыва[485]. Но, несмотря на грозный тон приказа, он не был выполнен.
Отсутствие патронов, снарядов, нехватка оружия — предопределяли и наши неудачи на фронте. Мы несли неоправданно большие потери, особенно в наступательных боях.
