Остроумно и ядовито разбирает Е. Чудинова убогие тексты Б. Акунина, которого раскручивает до небес компания дружков вполне определенного окраса. Прежде всего, как историка нашей России. Его ставят в театре и показывают по «ихнему» телику. Цель заказчиков понятна, мешать патриотическому пробуждению широких кругов русского народа. И писательница четко показывает главную, лишь чуть прикрытую направленность акунинских сочинений – русофобию. Все персонажи Акунина дружным хором свистят в русоненавистническую дудку. Вот раз: «Вечная беда России, все в ней перепутано. Добро защищают дураки и мерзавцы, злу служат мученики и герои». Вот другой: «Эта нестабильная, нелепая страна, впитавшая все худшее с запада и востока». И так настойчиво раз, еще раз, еще много, много раз…
Ну что ж, если Акуниным-Донцовым-Ерофеевым и всему их местечковому кругу дозволено пользоваться безграничной «свободой слова», поносить безнаказанно «эту страну» и ее народ и притом восхищаться некоторыми обстоятельствами своих любимых героинь, то почему писатели русские не вправе столь же свободно судить и рядить о чем душе угодно, не ограничивая себя в гиперболах и фантазиях? Демократия для всех, а нам как раз внушают сейчас о вреде «двойных стандартов».
Вот О. Грейгъ отправляет Крупскую учиться в американском университете. Никогда не пересекала эта русская дворянка Атлантический океан, ни в Северной, ни в Южной Америке не бывала. Но разве мы имеем право ограничивать авторскую свободу творчества? Да это попахивает культом личности, тридцать седьмым годом. Нет уж, оставьте.
Итак, в начале XXI столетия наши читатели узнали, что супругу Ленина пестовал масонский орден, что Геракл был русским, а на II Ватиканском соборе свистал шабаш. Кто возьмется опровергнуть?
А Геракл, пожалуй, и вправду был русаком. Постоянно вот носил с собой увесистую дубину. «Эй, дубинушка, ухнем!».
КОВАРСТВО И ЛЮБОВЬ В СОЧИНЕНИЯХ РОССИЯНСКИХ МЕМУАРИСТОК
Да, старинная драма Шиллера поистине бессмертна. Всю-то судьбу свою человечество, в том числе и его женская половина, мечется между двумя этими нравственными полюсами. Недавно одно коммерческое, либерально-еврейское издательство одарило нас сразу парой дамских мемуаров. Одна из дам имеет давнюю, хоть и довольно своеобразную известность: Валерия Новодворская. «Прощание славянки». (М., Захаров, 462 с.). Другая – новичок в литературе, хоть уже и не очень молода, это последняя жена, теперь вдова известного композитора Никиты Богословского, Алла Богословская. Называется броско и по-современному, вполне в духе Ксюхи с телеэкрана: «Как я оседлала Никиту Богословского» (М., Захаров, 206 с.). Обе книги изданы богато, со множеством фотографий, в том числе в цвете. В сумме получилось как бы продолжение немецкого классика. Как водится в подобных случаях, вполне пародийное.
Уже сами наименования названных сочинений весьма нарочиты, на что нельзя не обратить внимание. Странно, что Новодворская именует себя «славянкой». Родившись в бывшей черте оседлости, она на славянское происхождение внешне никоим образом не похожа. Она люто, до истерики, до осатанения даже ненавидит народ, среди которого ей довелось прожить всю свою уже довольно продолжительную жизнь. Вот одна лишь цитата на этот счет, и вовсе еще не самая крутая, такие высказывания во множестве разбросаны по всей толстой книге:
«Россия оказалась страной неудачников, которые чувствовали себя униженными. Видя успешный Запад, они не пытались ему подражать, как умные люди, видя чистый, умытый, красивый, нарядный Запад и сравнивая его со своими избами, со своими разбитыми дорогами. Способный человек, когда видит что-то хорошее у других, старается этого достичь. Человек бездарный начинает озлобляться, начинает клеветать»… ну и тому подобное, прервемся.
Весьма своеобычное «прощание славянки», не правда ли? А ведь «страна неудачников», то есть нынешняя Российская Федерация, населена, как всем известно, в подавляющем большинстве именно славянами разных племен. Как же нужно ненавидеть «страну проживания» и ее народ, чтобы публично утверждать подобное, причем настойчиво и с редкостным постоянством. Да, странные бывают у нас славяне…
Название для книги вдовы Богословского выбрано нарочито пошлое, завлекательное, так сказать, для многих современных читателей, приученных к тому сочинениями Улицкой, Вити Ерофеева и подобных, воспеваемых либерально-еврейской печатью и тем же теликом. К тому же на обороте обложки напечатаны столь же пошлые стишки, сочиненные некогда покойным композитором (он всю жизнь любил баловаться сочинением подобных анекдотов, даже распространял их среди своих поклонников), вот один лишь пример такого рода:
Хочу сказать тебе я вот что,
Судьбу суровую кляня:
«Я вся чешусь на нервной почве,
Так не почешешь ли меня?»
Ну, разбирать уровень «поэзии» не станем… Так и ожидаешь, что за обложкой поджидает читателя описание сокровенных женских местечек, как у Ерофеева в печатных трудах (хорошо хоть, что ему не позволяют показывать это по телевизору, где он желанный гость для тамошних начальников). С удовлетворением успокоим возможных читателей: ничего подобного в книге нет, есть обыкновеннейшие, примелькавшиеся уже ныне «дамские рассказы» – о том, о сем, о бытовых мелочах, «светских» сплетнях и, разумеется, встречах с теми людьми, которые автор почитает известными. В общем, ничего особенно интересного, так, мелочи жизни, никаких открытий или новаций. Для наглядности приведем типичный пример описаний мемуаристки: «На день рождения он подарил мне поездку в Париж… Наташа с Жаном подарили мне солнцезащитные очки, а Мазунчик – духи и крем. Целую неделю они возили меня по парижским ресторанам, уговаривая меня «хоть один-единственный разок» попробовать лягушачью лапку, и только тогда отстали, когда я, побледнев, сказала: «Сейчас меня стошнит!» Ни в Лувр, ни в другие музеи я тогда так и не попала, зато проехалась по всем злачным местам Парижа благодаря моим добрым друзьям.
Мы уже дважды путешествовали по Средиземному морю, съездили в Израиль, выступали перед нашими из посольства».
Да, вряд ли впечатления путешествующей супруги будут интересны читателю. Более того, об известном композиторе Богословском тоже ничего примечательного в мемуарах не содержится, описания и тут касаются преимущественно бытовых сторон, впрочем, и они не очень-то запоминающиеся. О самом композиторе подробно толковать здесь не станем, скажем лишь, что творчество его было сугубо советским, а все-таки не русским, как, например, у Соловьева-Седого или Свиридова. А вот его коллеги, да и все окружение были сугубо еврейскими, что нашло полное соответствующее отражение в воспоминаниях вдовы. Тем более примечательно, что жуткое падение популярной музыки (эстрада, кинофильмы), случившееся в нашей стране после наступления эры воровского капитализма, вызывало у Богословского чувство глубочайшего омерзения. Вот свидетельство:
«Бывшие «лабухи», быстренько сориентировались, враз забыли наивные мечты тщеславной юности. Они вдруг стали руководителями телевизионных каналов, радиочастот, концертных и эстрадных площадок. Стадионы и корпоративные вечеринки тоже находились под их неусыпным наблюдением. В одночасье, как черт из табакерки, возник институт музыкальных продюсеров, уничтоживших на корню отдел пропаганды Союза композиторов. Откуда-то высыпала целая армия клубных промоутеров, диджеев и звезд шоу-бизнеса, изгнав такой привычный и милый сердцу эстрадно-песенный жанр. Вся эта компания запела, заиграла, заговорила и затанцевала новую музыку «поколения пепси».
Жаль, что боязливая вдова не решилась назвать имена тех музыкальных фарцовщиков, но мы-то знаем их, клубящихся на телеэкране.
Однако далее нам сообщили нечто неожиданное, даже ошеломляющее. Мы уже много слыхали, как наши воровские миллионеры приглашают к себе на дом, как «девушек по вызову», знаменитых актеров и любуются ими в обществе супруги и прислуги. Ате на это идут – огромных денег ради. Но, оказывается, происходит и нечто похуже:
«Случались и предложения от неких «уважаемых людей» за некоторое материальное вознаграждение написать лично для них песню или романс. Старики соглашались. Этот способ выживания они тоже усвоили. Одна такая прелестная песенка ушла из-под пера Богословского в руки какого-то банкира-меломана. По условиям договора автор, получив деньги, не имеет больше никаких прав на свое сочинение».
Как будто вернулся в Россию театр из крепостных актеров, описанный еще Грибоедовым (помните: «амуры и зефиры все распроданы поодиночке!»). А чего иного мы хотим от нашей нынешней действительности? Вот недавно Рома Абрамович, прибыв в Барселону на игру купленной им футбольной команды, между делом проиграл в казино грандиозную сумму денег, годовой бюджет иной российской области. Ему ли жалеть труды русских работяг? Да они для него такие же крепостные, как и все прочие трудящиеся – нефтяники, писатели, актеры, композиторы.
