Затем идет текст меморандума.
«Вопрос о неограниченной подводной войне против Англии обсуждается в прилагаемом документе, представленном высшим военно-морским командованием.
Командование военно-морского флота пришло к тому заключению, что максимальный ущерб Англии может быть нанесен, принимая во> внимание наличие сил, только в том случае, если подводным лодкам разрешат неограниченное использование оружия без предупреждения против неприятельских и нейтральных судов в запретной зоне, указанной на прилагаемой карте.
Военно-морское командование при этом учитывает, что:
а) тем самым Германия открыто откажется от соглашения 1936 года относительно ведения экономической войны;
б) военные операции такого рода не смогут быть оправданы на основании общепринятых до настоящего времени принципов международного права».
И затем продолжается рассмотрение этого вопроса.
Заявляете ли вы данному Трибуналу, что подсудимый Редер никогда не консультировался с вами по этому вопросу и никогда не сообщал вам об этом до тех пор, пока эти документы не были переданы в министерство иностранных дел?
Дениц: Нет, этого он не делал.
...Файф: Скажите, было ли сделано какое-либо предупреждение перед потоплением «Атении»?
Дениц: Нет, я уже сказал, что в этом случае имела место ошибка...
Файф: Приходило ли вам когда-либо в голову, что случаи потопления торгового судна без предупреждения означали смерть или ужасные страдания для команды и моряков торгового флота?
Дениц: Само собой разумеется. Но если торговое судно потоплено законно, то ничего не поделаешь, война.
Файф: Рассматриваете ли вы с гордостью тот факт, что 35 000 британских моряков торгового флота погибли в течение войны?
Дениц: Люди гибнут во время войны, и этим никто не гордится.
Файф: Теперь скажите, знали ли вы о том, что судовой журнал подводной лодки, потопившей «Атению», был подделан после этого происшествия?
Дениц: Нет, он не был мошеннически подделан. Был издан совершенно четкий приказ о том, что случай с «Атенией» необходимо сохранить в тайне по политическим соображениям, и поэтому должны были быть изменены записи в судовых журналах.
Файф: Понятно. Вам не нравится слово «подделан». Хорошо, я буду употреблять слово «изменен» для определения того, что одна страница журнала была вырезана и заменена фальшивой. Вы об этом знали?
Дениц: Сейчас я не могу сказать этого. Возможно, что капитан Лемм получил от меня или моего штаба указание: «Этот случай сохранить в тайне». И поэтому он или командир флотилии вел дневник военных действий, который направлялся в десять различных отделов военно-морского штаба, и изменил его.
Файф: Я хочу знать, по вашему ли приказу и с вашего ли ведома тот корабельный журнал был изменен? Вы можете ответить?
Дениц: Да, это произошло либо по моему приказу, либо, если бы этого не было сделано, я должен был отдать такой приказ, так как существовало политическое указание: «Этот случай сохранять в тайне».
Файф: Хорошо. Теперь остается еще один вопрос, который я хотел бы у вас выяснить, причем очень коротко. Вы были убежденным приверженцем идеологического воспитания ваших военнослужащих, не правда ли?
...И вы хотели, чтобы ваши командиры внедряли в военно-морской флот доктрины нацистской идеологии, не так ли?
...Взгляните на страницу 7 английской книги документов. Мне кажется, что там написано почти в. точности то, что я спросил. Последнее предложение гласит: «Весь офицерский состав должен быть настолько пропитан доктринами, чтобы он чувствовал себя полностью ответственным за национал-социалистское государство в целом. Офицер является представителем государства; пустая болтовня о том, что офицер должен быть совершенно аполитичен, является полнейшим абсурдом». Ваша точка зрения такова, не правда ли?
Дениц: Я сказал это... Но следует прочитать с самого начала, где написано, что наша дисциплина и наша энергия сейчас неизмеримо выше, чем в 1918 году, и именно потому, что нас поддерживает единство народа. А если бы этого не было, то наши войска давно были бы разбиты. По этой причине я так и сказал.
Файф: Теперь я хотел бы, чтобы вы обратили внимание на страницу 8 английской книги документов, где приводятся выдержки из вашего выступления в «день героев», 12 марта 1944 г. Вы сказали следующее:
«Что стало бы с нашей родиной, если бы фюрер не объединил нас под знаменем национал-социализма. Разбитые на различные партии, осаждаемые распространяющимся ядом еврейства и не имея никаких средств защиты, мы бы давно уже надломились под тяжестью этой войны и предали бы себя врагу, который бы нас безжалостно уничтожил».
Я спрашиваю вас, что вы имели в виду под «распространяющимся ядом еврейства»? Это ваша фраза, и вы объясните нам, что вы под ней подразумевали.
Дениц: Я могу представить себе, что населению городов очень трудно было бы выдержать последствия бомбардировок, если бы оказывалось такое влияние. Это я и хотел сказать здесь.
Файф: Подобное высказывание относительно «распространяющегося яда еврейства» создавало мировоззрение, которое привело к умерщвлению от 5 до 6 миллионов евреев за последние несколько лет. И вы хотите сказать, что ничего не знали относительно действий и намерений, направленных к тому, чтобы покончить с евреями и истребить их?
Дениц: Да, само собой разумеется, я утверждаю это. Я ровно ничего не знал об этом...
Покровский[20]: У советского обвинения есть несколько вопросов к подсудимому Деницу.
Скажите, подсудимый Дениц, обращение к германскому народу и приказ войскам в связи со смертью Гитлера были составлены вами 30 апреля 1945 г., не так ли?
Дениц: Да.
Покровский: В этих документах вы сообщали, что преемником Гитлера, которого он назначил сам, являетесь именно вы. Это правильно?
Дениц: Да.
Покровский: Задавали ли вы себе вопрос, почему именно на вас пал выбор Гитлера?
Дениц: Да. Этот вопрос я задал себе, когда получил эту телеграмму, и я пришел к заключению, что, после того как рейхсмаршал сошел со сцены, я был старшим солдатом самостоятельной части вооруженных.
Покровский: В обращении к армии и народу вы требовали проведения военных действий и всех желавших прекратить сопротивление называли трусами и предателями. Не так ли?
Дениц: Да.
Покровский: 30 апреля, то есть в тот день, когда вы издали оба документа, о которых мы сейчас говорим, была абсолютно ясна бесперспективность и бесцельность дальнейшего сопротивления со стороны гитлеровской Германии. Вы поняли мой вопрос, согласны вы с этим?
Дениц: Да, я понял вопрос. Я могу сказать следующее: на Востоке я должен был продолжать бороться для того, чтобы спасти беженцев, двигавшихся на Запад...
Покровский: Вы не ответили на мой вопрос, подсудимый Дениц, хотя он был поставлен абсолютно ясно.
Согласны ли вы с тем, что уже 30 апреля была абсолютно ясна бесперспективность и бесцельность дальнейшего сопротивления со стороны гитлеровской армии? Да или нет, ответьте мне на вопрос.
Дениц: Нет, нет, это не было ясно...
Покровский: Но будете ли вы отрицать, что ваш приказ продолжать войну привел к дополнительному кровопролитию?
Дениц: Очень незначительному в сравнении с одним-двумя миллионами, которые погибли бы в противном случае.
Покровский: Я хочу, чтобы вы окончательно уточнили вопрос о том, рассматриваете ли вы себя прежде всего как политика или как солдата, который только выполнял приказы своего высшего начальства без всякого анализа политического смысла и содержания этих приказов?
Дениц: Как глава государства после 1 мая я был политиком.
Покровский: А до этого?
Дениц: Чисто солдатом.
Покровский: 8 мая 1946 г. в этом зале вы сказали: «Как солдат я не имел в виду тех политических соображений, которые могли существовать». 10 мая, когда речь шла о подводной войне, вы сказали: «Я не как солдат занимался военными задачами». Это правильно?
Дениц: Совершенно правильно. Я и говорю, что до 1 мая 1945 г. я был только солдатом.
Покровский: Сэр Дэвид Максуэлл Файф минут пятнадцать назад обращался к двум документам, в частности к документу ВБ-186 и Д-640. Он привел вам одну фразу, которая находится в очень резком противоречии с тем, что вы сказали сейчас. Вы помните эту фразу? «Бессмысленная болтовня... »
Дениц: Да, я помню ее очень хорошо.
Покровский: Я прошу вас сказать, как можно примирить эти крайне противоречивые высказывания. Высказывания как о болтовне, что офицер — не политик, имели место 15 февраля 1944 г., тогда как вы не были еще главой государства. Правильно?
Дениц: Если солдат во время войны стоит за свою нацию и за свое правительство, то он тем самым не становится политиком. Так сказано в этой фразе, и это имелось в виду.
Покровский: ...Не считаете ли вы, что именно потому, что вы проявляли себя фанатичным последователем фашизма, фашистской идеологии, на вас как на своем преемнике и остановился Гитлер, которому вы были известны как его фанатический последователь, способный призывать армию к любому преступлению в духе гитлеровских заговорщиков и называть эти преступления чистым идеализмом? Вы поняли мой вопрос?
