А пока он отсутствовал, его жена оказалась за решеткой.
«В 1906 г., — вспоминал М. Монаселидзе, — когда Сосо на короткое время был в отъезде в Баку по партийным делам, товарищ Камо[40] к нам привел одного товарища и заявил: этот товарищ — член Московского ЦК, из-за болезни он приехал лечиться в Грузию и должен остаться у вас, пока не найдет себе подходящую квартиру. Этому товарищу мы всячески помогали питанием, стараясь улучшить его здоровье. У нас он пробыл до двух недель, затем вернулся в Россию. Не прошло и нескольких дней после его отъезда, как на нас нагрянули жандармы»{16}.
М. Монаселидзе не знал причины этого визита, но связал его с проживанием «московского гостя» не случайно. Дело в том, что 20 октября во время ликвидации конференции Областного бюро Центрального района РСДРП[41]{17} «у задержанной в Москве на квартире Зверева Мечниковой был обнаружен следующий адрес: „Фрейлинская 3, швейка Сванидзе, спросить Сосо“»{18}. В связи с этим 23 октября начальник Московского охранного отделения обратился в Тифлисское ГЖУ с просьбой о производстве обыска на квартире Сванидзе{19}.
Здесь жандармы появились 13 ноября. Как писала А. С. Монаселидзе, они «спросили Екатерину Сванидзе и ее мужа Сосо»{20}. «Мы… — вспоминал М. М. Монаселидзе, — заявили, что у нас такой не проживает… Като, которую жандармы обвинили в том, что она жена Сосо, явила им свой девичий паспорт, а мы предъявили домовую книгу». Произведя обыск, жандармы арестовали Като и забрали с собой «два пятипудовых мешка книг» и архив «Ахале цховреба»{21}.
Незадолго перед тем был арестован двоюродный брат Като по матери Спиридон Двали, который жил на Вильяминовской улице и хранил оружие{22}.
«Я, — вспоминала Александра Монаселидзе, — отправилась к жене жандармского полковника Речицкого (которой шила платье) с просьбой, чтобы казнь через повешение, присужденная Двали, была заменена каторгой, а Като освободили как невинно арестованную. Она обещала помочь Като, а насчет Двали ответила: „Это очень тяжелое дело, нужно обратиться к главному начальнику, а мы по возможности поможем“. Я просила других влиятельных дам о помощи. Вследствие этого Спиридона Двали вместо повешения присудили к четырем годам каторги… А Като после двухмесячного ареста освободили»{23}.
«После многих страданий и с помощью знакомых, — вспоминал М. М. Монаселидзе, — мы сумели уберечь Като от тюрьмы по причине беременности, но взамен тюрьмы ее присудили к 2-месячному аресту в полицейской части. Жена пристава, начальника полицейской части, шила платья у нас и хорошо знала Като и мою жену. Когда Като привезли в полицейскую часть, она навестила ее и не разрешила своему мужу держать ее в отведенной для нее комнате полицейской части, а перевезла ее сейчас же на свою квартиру»{24}.
Когда «Сосо вернулся из Баку, — читаем мы далее в воспоминаниях М. М. Монаселидзе, — он был сильно удручен случившимся. Настаивал на том, что должен повидать Като. Нечего было делать, моя жена отправилась к жене пристава и заявила ей, что из деревни приехал наш двоюродный брат, который желает повидать Като, если будет дано разрешение. Пристав дал это разрешение по настоянию своей жены. Мы взяли Сосо на квартиру пристава ночью и устроили ему свидание с Като. На наше счастье, ни пристав, ни его жена не знали Сосо в лицо. Затем в результате нашей настойчивой просьбы жена пристава добилась для Като ежедневного отпуска на два часа по вечерам на нашу квартиру, где Сосо и Като виделись друг с другом»{25}.
Е. С. Сванидзе пробыла под арестом полтора месяца.
29 декабря 1906 г. начальник Тифлисского ГЖУ полковник Михаил Тимофеевич Заушкевич обратился к приставу 5-го участка с письмом:
«Прошу с получением сего содержащуюся под стражей во вверенном вам участке Екатерину Семеновну Сванидзе из-под стражи освободить и о последующем меня уведомить»{26}. Однако Е. С. Сванидзе содержалась под стражей не в 5-м, а в 4-м полицейском участке, куда 31 декабря и было препровождено распоряжение М. Т. Заушкевича{27}.
Удалось ли ей встретить Новый 1907 г. в кругу родных или же она провела его в квартире полицейского пристава, мы не знаем. 2 января «по исполнении» распоряжение М. Т. Заушкевича было возвращено в Тифлисское ГЖУ{28}.
Пока Е. С. Сванидзе томилась в квартире полицейского пристава, И. В. Джугашвили интенсивно занимался литературной работой. 14 ноября в первом номере газеты «Ахале дроеба» появилась его статья «Классовая борьба», затем последовали статьи «Местный центр рабочих профессиональных союзов» (№ 2, 20 ноября), «Рабочее движение и профессиональные союзы» (№ 3, 27 ноября), «Фабричное законодательство и пролетарская борьба» (№ 4, 4 декабря){29}.
С пятого номера «Ахале дроеба» приступила к печатанию его книги «Анархизм и социализм» (№ 5, 6, 7, 8 за 11, 18, 25 декабря
1906 г. и 1 января 1907 г.). Ее печатание началось с уже опубликованных глав, но они были подвергнуты значительной переработке{30}.
8 января 1907 г. «Ахале дроеба» прекратила свое существование. В связи с этим печатание книги было продолжено на страницах газеты «Чвени цховреба» («Наша жизнь»), которая издавалась с 18 февраля по 6 марта 1907 г.{31} В № 3, 5, 8, 9 за 21, 23, 27, 28 февраля
1907 г. появилось еще четыре фрагмента книги «Анархизм и социализм». Завершающие ее главы увидели свет на страницах газеты «Дро» («Время»), которая выходила с 11 марта по 15 апреля (№ 21, 22, 23, 26 за 4, 5, 6, 10 апреля 1907 г.){32}.
Характеризуя литературную работу И. В. Джугашвили, следует обратить внимание на то, что публикация книги «Анархизм и социализм» была приостановлена за неделю до закрытия газеты «Ахале дроеба» и возобновлена через три дня после начала издания газеты «Чвени цховреба». Это дает основание предполагать, что между 1 января и 21 февраля 1907 г. И. В. Джугашвили не было в Тифлисе, или же если он находился здесь, то был занят какими-то другими делами, не позволявшими ему продолжить работу над книгой.
В связи с этим заслуживают внимания воспоминания Ашота Хумаряна, который утверждал, что когда в феврале 1907 г. возникла идея издания газеты «Бакинский пролетарий» и были сделаны первые практические шаги по ее реализации, И. В. Джугашвили вместе с П. А. Джапаридзе, С. Г. Шаумяном и С. С. Спандаряном находился в Баку{33}.
18 марта 1907 г. в жизни И. В. Джугашвили произошло важное событие. Родился сын, которого назвали Яковом. Поскольку брак И. В. Джугашвили и Е. Сванидзе был совершен тайно, крестить сына удалось значительно позже{34}.
Об отношении И. В. Джугашвили к сыну мы можем судить на основании воспоминаний М. Монаселидзе: «Если ребенок начинал плакать в то время, когда он работал, Сосо нервничал и жаловался, что ребенок мешает ему работать; но когда накормят, бывало, ребенка и он успокоится, Сосо целовал его, играл с ним и щелкал его по носику. Лаская ребенка, он называл его „пацаном“, и это имя осталось за ним до сегодняшнего дня»{35}.
В марте 1907 г. состоялись выборы на V съезд РСДРП, проведение которого планировалось в столице Дании Копенгагене, а поскольку в Тифлисе преобладание меньшевиков было абсолютным, они избрали делегатов только из своей среды. В связи с этим 28 марта Бюро большевиков опубликовало на страницах газеты «Дро» призыв к рабочим-большевикам объединиться и послать на съезд своего представителя. К 8 апреля им удалось собрать 572 голоса. Делегатом был избран И. В. Джугашвили{36}.
На съезд из Тифлиса И. В. Джугашвили выехал не позднее 16 апреля. До Петербурга он добирался вместе с Асатуром Кахояном. Поскольку дорога от Тифлиса до Петербурга через Баку требовала, как минимум 4 дня, в столицу они могли приехать не позднее 20 апреля. «В тот же день, — писал А. Кахоян, — мы должны были пересесть в другой поезд, который отходил с Финляндского вокзала»{37}.
Вспоминая свою дорогу на этот съезд РСДРП, К. Е. Ворошилов отмечал: «Первоначально все мы, делегаты V съезда РСДРП, различными путями „накапливались“ в Финляндии и оттуда на пароходе переправлялись в Швецию. Из Стокгольма на поезде поехали в Мальме, где нас прямо в вагонах поместили на паром и таким образом доставили в Копенгаген — столицу Дании, где и должна была начаться работа нашего партийного съезда»{38}.
Здесь, в Копенгагене, депутаты могли собраться около 23 апреля. Однако под давлением русского правительства правительство Дании пересмотрело свое первоначальное решение и отказалось разрешить съезд. «Сев на пароход, — вспоминал К. Е. Ворошилов, — мы вновь направились в шведский город Мальме… Но и тут нас ожидала неудача: договориться со шведским правительством о проведении съезда в Швеции не удалось. Отказало нам в гостеприимстве и норвежское правительство… И вот мы в третий раз пересекли горловину Балтийского моря — пролив Эресунн (Зунд), на этот раз, как и в первый, в железнодорожных вагонах на пароме, чтобы проследовать транзитом через территорию Дании до Эсбьерга, оттуда на пароходе мы должны были выехать в Лондон»{39}.
