В Петровском 15 апреля было получено посланное с гиляками донесение Д. И. Орлова с реки Тумнин о том, что часть оленей и запасов достигла Императорской Гавани и что смертность между командами ослабевает.
4 мая прибыла почта из Аяна; с ней генерал-губернатор уведомлял меня, что он сам спускается по Амуру с людьми как для комплектования экспедиции, так равно и для подкрепления Петропавловского порта; что люди, назначенные для подкрепления Петропавловска, должны отправиться туда из залива Де-Кастри; что для перевозки этих людей в Петропавловск В. С. Завойко предписано к 15 мая прислать суда в Де-Кастри и, наконец, что он со всеми командами к 20 мая будет в Мариинском посту, почему предписывает и мне быть там к этому же времени.
Залив Счастья 4 мая был еще покрыт льдом, когда на берегу в горах начиналась распутица. Дабы достигнуть к назначенному времени Мариинского поста, необходимо было к 10 мая быть в Николаевском; добраться же до него в то время, и то с большой опасностью, можно было только верхом на оленях; а оленей, кроме четырёх, прибывших с почтой, около Петровского не было; этим же последним необходим был отдых по крайней мере в продолжение четырех дней; поэтому я не мог выехать из Петровского ранее 8 мая. Отправляясь в путь, я сделал единственному офицеру, остававшемуся в Петровском, А. В. Бачманову, следующее распоряжение: при первой возможности прислать в Мариинский пост 10-весельный катер. Прибывающим на петровский рейд иностранным китобойным судам, а равно и всему местному населению объявлять, что по Амуру следует к нам вооружённая флотилия с войском. Последнее распоряжение я счёл необходимым сделать потому, что хотя Н. Н. Муравьёв и не уведомлял меня о разрыве с западными державами, но личное его прибытие и необходимость в подкреплении Петропавловска давали мне, повод думать, что этот разрыв вероятно уже последовал.
Положение наше в это время на нижнем Амуре было таково: в Петровском находилось 25 человек при 25 кремневых дрянных ружьях, выбранных из остававшихся в Охотске; в Николаевском 30 человек при 30 таковых же ружьях и двух- и трехфунтовых пушках, из которых могла стрелять только одна; в Мариинском посту 8 человек с такими же ружьями, а на Александровском, посту (Де-Кастри) 10 человек при таких же ружьях и одной трехфунтовой пушке. Пороху во всей экспедиции состояло 1 1/2 пуда (24 кг) и снарядов для упомянутых трёх орудий на 25 выстрелов на каждое. Вот в каком положении застала нас война на нижнем Амуре. На все делавшиеся мне предложения сосредоточить в случае войны в Николаевском все силы для борьбы с неприятелем я постоянно отвечал, что следует не сосредоточивать эту ничтожную горсть, но, напротив, рассредоточить, потому что банки лимана и пустынные прибрежья края составляют самую надёжную его защиту. В описываемое время я вовсе не беспокоился в этом отношении, а заботился только лишь о том, чтобы исполнить упомянутый план мой, то-есть при помощи постов, раскинутых вдоль побережья Приамурского и Приуссурийского краёв, привлечь неприятеля к его блокаде. Кроме того я считал необходимым уменьшить численность людей на Сахалине, предварительно раскинув их по постам из шести и пяти человек, и, наконец, после доставки людей и продовольствия на зимовавших в Императорской Гавани судах и на транспорте "Байкал" (он должен был притти в залив Де-Кастри) на все посты в Приуссурийском крае и на острове Сахалине, ввести затем эти суда в реку Амур. Ввиду вероятной возможности прибытия неприятельской эскадры в Татарский пролив, я был вполне уверен, что вся эта операция может быть окончена гораздо ранее прихода сюда неприятеля, так что с его появлением оба берега Татарского пролива будут уже обставлены нашими военными постами, с единственной целью привлечь неприятеля к их блокаде. Для обеспечения этих постов необходимо было занять устья рек Хунгари и Уссури и предупредить об этом Н. Н. Муравьёва ранее прибытия его в Мариинский пост, для того, чтобы там были оставлены люди. Ввиду этого я спешил поскорее выбраться из Петровского, дабы заблаговременно встретить Н. Н. Муравьёва, надеясь при этом, что в исполнении моих распоряжений препятствия не представится. Вот те надежды и цель, с которыми я отправился из Петровского 8 мая. Но все они были противоположны мнению, сложившемуся тогда у людей, которые шли туда располагать нашими действиями.
Внезапная решимость высшего правительства дозволить генерал-губернатору сплавить людей по Амуру, считавшемуся в то время китайским, последовала таким образом:
Важные результаты деятельности Амурской экспедиции и благосклонное внимание, оказанное ей императором Николаем I, давали надежду Н. Н. Муравьёву на успех его постоянных стараний, что будет, наконец, разрешено плавание по Амуру. Ввиду этого генерал-губернатор приказал Петру Васильевичу Козакевичу сделать промеры реки Шилки, чем была доказана возможность организации на этой реке пароходства. Проект об организации пароходства в 1853 году был высочайше утвержден и в том же году на Шилкинском заводе был заложен 60-сильный пароход "Аргунь", который строился под руководством Петра Васильевича корабельным инженером Шарубиным173. Вместе с этим в том же году начали делаться постепенные приготовления к сплаву по реке Амуру. Ожидаемый разрыв с западными державами понудил генерал-губернатора прибыть в Петербург для обсуждения различных мероприятий по защите вверенного ему края в случае открытия военных действий. 22 апреля 1853 года Н. Н. Муравьёв докладывал Николаю Павловичу о важности исследований, произведенных Амурской экспедицией, доказавших по точному смыслу Нерчинского трактата несомненные права наши на реку Амур. Исследования в Удском крае, произведённые экспедицией подполковника Ахтэ, ещё более подтверждали факты, добытые Амурской экспедицией, относительно направления границы нашей с Китаем (вопроса, возбуждённого и решённого {Все тексты, выделенные отсюда и ниже особыми шрифтами (курсивом или в разрядку) принадлежат Г. И. Невельскому. (Прим. ред.).} на месте Амурской экспедицией). Река Амур должна принадлежать не Китаю, а России, докладывал генерал-губернатор и представлял императору, что для подкрепления Петропавловска необходимо разрешить сплав по реке Амуру, ибо через Иркутск, Якутск и порты Охотского моря нет никакой возможности доставить в Петропавловск ни продовольствия, ни оружия, ни войск. Государь император, выслушав доклад Муравьёва, признал всё это основательным, и того же 22 апреля 1853 года повелел: н_а_п_и_с_а_т_ь о_б э_т_о_м П_е_к_и_н_с_к_о_м_у т_р_и_б_у_н_а_л_у; п_р_е_д_л_о_ж_е_н_и_е ж_е М_у_р_а_в_ь_ё_в_а о с_п_л_а_в_е п_о р_е_к_е А_м_у_р_у з_а_п_а_с_о_в, о_р_у_ж_и_я, п_р_о_д_о_в_о_л_ь_с_т_в_и_я и в_о_й_с_к р_а_с_с_м_о_т_р_е_т_ь в О_с_о_б_о_м к_о_м_и_т_е_т_е. Во исполнение этого повеления 16 июня 1853 года правительствующий Сенат направил письмо Пекинскому трибуналу внешних сношений следующего содержания:
"По существующим трактатам граница от реки Горбицы к востоку, положенная до верховья реки Уды, должна итти Хинганским или Становым хребтом гор, а от верховья реки Уды -- тем же хребтом, до моря протяженным, таким образом, что все реки, текущие по южную сторону этого хребта, должны состоять во владении Китайского государства, а реки по всем прочим направлениям, текущие из этого хребта, -- во владении Российского государства. Но, так как на всём этом пространстве пограничные знаки не поставлены {Из письма видно, что правительство вследствие моих разъяснений, убедилось в ошибочности донесения Миддендорфа, что будто бы найденные им при следовании от Охотского моря в Забайкалье столбы, или груды камней, составляют пограничные знаки, поставленные китайцами. На основании этого сообщения и была образована экспедиция Ахтэ для определения по этим столбам границы с Китаем.}, то поэтому и приглашается китайское правительство прислать своих уполномоченных для постановления этих знаков ввиду разграничения пространства до моря, оставшегося до усмотрения неразграниченным".
Этот акт весьма знаменателен в истории Приамурского края; он составляет первый краеугольный камень, положенный Амурской экспедицией в основание к признанию края за Россией. До этого времени на всех правительственных и частных картах, во всех учебных заведениях и во всех, как мы видели, актах объяснялось, что граница наша с Китаем идет к Охотскому морю, к Тугурской губе, то-есть весь Приамурский край считался как бы бесспорно во владении Китая. Благодаря этому акту, вытекающему единственно из исследований, произведённых Амурской экспедицией по изучению направления Хинганского хребта и рек, берущих из него начало, правительство впервые признало неправильность принимавшейся им до того границы с Китаем и тем сознало, что река Амур должна принадлежать не Китаю, как до этого оно было твёрдо убеждено, а России. И так, возбуждённый и разрешённый Амурской экспедицией пограничный вопрос не остался бесследным; разрешение его и составляло одну из главных миссий Амурской экспедиции.
