Папа Бонифаций IX имел при себе лейб-медиками евреев Мануэлло и его сына Анжело. Эти два врача получили от папы и римского магистрата грамоту, освобождавшую их с потомством от податей за безвозмездное лечение бедных (1399 г.). Еврей-врач Фолиньо, профессор падуанского университета, пал жертвой «черной смерти», заразившись при ухаживании за опасными больными (1348 г.).
При дворах королей и герцогов лейб-медики из евреев встречались довольно часто.
Сравнительно благоприятное общественное положение итальянских евреев, в связи с начавшимся тогда в Италии «возрождением наук и искусств», породило среди них разнообразие умственного творчества. Подобно своим испанским соплеменникам, итальянские евреи выдвинули из своей среды свободных мыслителей, разделявших философские взгляды Маймонида (переводчик арабских философов Яков Анатоли и врач Гилель Верона в XIII в.), и даровитых поэтов. Из поэтов особенно прославился Иммануил Римский (ум. в 1330 г.), современник и друг знаменитого Данте. В отличие от большинства еврейских поэтов, Иммануил писал не религиозные гимны, а светские песни, где воспевались любовь, веселье и счастье, или осмеивались глупость и невежество. Еврейские стихи Иммануила отличаются необыкновенной красотой и звучностью. Он написал также поэму «Ад и Рай» («Га-тофег ве га-эден»), где обличал недостатки своих современников Среди обитателей ада поэт помещает талмудистов, презирающих светские науки, врачей-шарлатанов и бездарно писателей; в раю он отводит место даже добродетельным не-евреям, признающим единобожие. Позднейшие раввины объявили Иммануила вольнодумцем и запоетили читать его книги.
Глава 5 Последний век еврейства в Испании (1391–1492 гг.)
28. Евреи-царедворцы и севильская резня
Свет и тени чередуются в жизни испанских евреев XIV и XV веков. По своему образованию и промышленным способностям евреи занимали видное место в обоих королевствах Испании — Кастилии и Арагонии. Испанские короли ценили эти качества евреев и часто привлекали способнейших к участию в государственном управлении. Почти каждый король имел при своем дворе сборщика податей, министра финансов, советника, придворного врача или ученого из евреев. Еврейские роды Бенвенисте, Вакар, Абулафия, Пихон, Абарбанель появились в рядах испанских вельмож и царедворцев.
Все эти сановные евреи оказывали государству важные услуги, но своему народу они приносили мало пользы. Еврейские сановники этого времени не имели тех добродетелей, какие украшали некогда людей вроде Хасдая Шапрута или Самуила Нагида. Подражая расточительным испанским грандам, они стремились только к богатству и показной роскоши, наряжали своих жен и детей в шелк и жемчуг, катались в роскошных экипажах. С них брали пример мужчины и женщины состоятельных классов еврейского населения. Этим они возбуждали зависть христиан, которые говорили: «Вот как евреи обогащаются; скоро они все превратятся в грандов». Быстрое обогащение отдельных лиц, достигавшееся иногда путем выгодных откупов или ростовщичества, ставилось в вину всей еврейской массе, которая вела скромную трудовую жизнь. Юдофобы пользовались этим для натравливания толпы на евреев.
Особенную ненависть к евреям чувствовали высшее дворянство и духовенство.
Гордые испанские дворяне не терпели иноверцев и инородцев в своей среде и негодовали, когда такие люди достигали высоких государственных должностей.
Духовенство же, состоявшее главным образом из монахов-доминиканцев, видело в возвышении евреев прямое оскорбление для церкви. По мнению католических монахов, евреи, как «враги церкви», должны были везде находиться в состоянии рабов. А между тем еврейские общины Испании процветали и пользовались внутренней свободой. В одной Кастилии находилось свыше 80 общин, насчитывавших до миллиона евреев. Главные общины находились в Толедо, Бургосе и Севилье. Во главе каждой общины стояли раввины и судьи, имевшие право разбирать гражданские и уголовные дела между евреями. Как некогда в Вавилонии и в Арабском халифате, евреи пользовались здесь широким самоуправлением в своих внутренних делах, между тем как влиятельнейшие из них участвовали также в общественной жизни христианского населения. Эта обособленность евреев, с одной стороны, и деятельное участие их в государственном управлении, с другой — раздражали католических дворян и священников Один священник-изувер из Севильи, Фернандо Мартинес, поставил себе целью возбудить христиан к нападению на евреев. В своих церковных проповедях он страстно обличал «лжеучение» иудеев, указывал на их возрастающее благосостояние и вредность их для государства. Заняв должность помощника архиепископа, Мартинес стал рассылать циркуляры к духовным чинам севильской епархии, где убеждал их склонить народ к тому, чтобы «разрушать до основания синагоги, в которых враги Бога и церкви, именующие себя иудеями, совершают свое идолослужение». Однажды, в день 15 марта 1391 г., Мартинес произнес зажигательную речь на площади при большом стечении народа. Возбужденная толпа бросилась на мирных еврейских жителей Севильи — и начался погром. Но на этот раз за евреев заступились городские власти, погром был прекращен, и некоторые зачинщики его понесли наказание. Однако к этим зачинщикам не догадались причислить настоящего виновника беспорядков, Мартинеса. Под покровом церковного рвения, он продолжал свою преступную агитацию — и, наконец, добился своей цели. Спустя три месяца погром в Севилье возобновился с такой силой, что приостановить его было уже невозможно. Католики, словно по уговору, сбежались в одно утро со всех концов города к еврейскому кварталу («юдерия»), подожгли его и принялись убивать и грабить его обитателей (6 июня). Около четырех тысяч евреев было убито, взято в плен и продано в рабство арабам; остальные же, чтобы избавиться от смерти, позволили совершить над собой обряд крещения.
Цветущая и древняя община была уничтожена; некоторые синагоги были разрушены, а уцелевшие обращены в церкви.
Севильская резня подала сигнал к нападению на евреев в других городах. В Кордове и Толедо чернь убивала евреев. Многие пали мучениками за веру; но велико было и число малодушных, которые, ради сохранения жизни, притворно принимали крещение. Из Кастилии погромная волна перекинулась в Арагонское королевство. В Валенсии католики ворвались в еврейский квартал с криками: «Вот идет сюда Мартинес; он всех вас перекрестит!». Сопротивление, оказанное евреями, еще более ожесточило погромщиков. Пятитысячная еврейская община была разгромлена: одни погибли от меча, другие пошли к кресту, третьи бежали. В Барселоне евреи заперлись в крепости, заручившись покровительством местного губернатора и знати. Но разъяренная чернь осадила крепость и подожгла ее.
Осажденные, потеряв надежду на спасение, сами закалывали себя кинжалами или бросались с крепостной башни вниз и разбивались; другие приняли мученическую смерть от рук неприятеля, остальные изменили своей вере; лишь немногим удалось бежать.
Беглецы из Испании направились в соседнюю Португалию. Евреи уже давно жили в Португалии спокойно, содействуя промышленному развитию этой приморской страны. Здесь были у них свободные общины, во главе которых стоял верховный раввин, облеченный обширной властью. И здесь при дворах королей часто выдвигались министры и советники из евреев. После севильской резни 1391 г. в Португалии нашли приют многие еврейские беглецы из Испании; насильно окрещенные стали здесь открыто исповедовать свою прежнюю веру. За такое отпадение от католичества им грозило тяжелое наказание. Но верховный раввин Португалии, Моисей Наварро, состоявший также лейбмедиком короля, предупредил несчастие. Он предъявил королю две папские буллы, по которым евреев запрещалось обращать в христианство насильно. Вследствие этого король португальский обнародовал указ (1392 г.), чтобы евреев, насильно окрещенных и возвратившихся к прежней вере, никто не трогал; содержание папских булл ведено было огласить повсеместно. — Кроме Португалии, множество испанских евреев переселились в магометанские владения Северной Африки и вновь образовали там крупные общины (как некогда во времена Маймонида).
В числе выдающихся еврейских деятелей, пострадавших от погромов 1391 г., были знаменитый философ Хасдай Крескас из Барселоны. Сын Крескаса умер мучеником за веру, и потрясенный отец по этому поводу смиренно писал: «Моего сына я отдал Богу, как жертву всесожжения. Принимаю праведный суд Божий и утешаюсь тем, что на долю моего сына выпал такой славный жребий». Личное и общее горе не мешало Крескасу углубляться в религиозно-философские исследования, но наложило на них свой отпечаток. В отличие от Маймонида, Крескас учил, что разум должен уступать вере, а не наоборот. Из двух заветов Моисея: «Познай Бога своего» и «Люби Бога всем сердцем» — он признает второй важнейшим. В своей книге «Свет Божий» («Ор Адонай») Крескас изменил символ веры иудейства, установленный Маймонидом, и дополнил его. — Такого же направления держался и младший современник Крескаса, Иосиф Альбо (ум. в 1444 г.), автор замечательной книги «Иккарим» («Догматы»). Альбо сводит все 13 догматов Маймонида к трем главным: бытие Бога, откровение или божественное происхождение Торы и воздаяние за гробом.
