Свидетельство очевидца
Среди бесчисленных отзывов на гибель Столыпина, полных горя и скорби, тревог за будущее России и высокой оценки трудов погибшего премьера, два, о которых мир узнал позже, звучат резким диссонансом:
«Столыпин был человеком с большим темпераментом, человеком храбрым, и пока ум и душа его не помутились властью, он был человеком честным. Но Столыпин погиб… как погибают сотни государственных деятелей, которые употребляют данную им власть не на пользу государства и народа, но в пользу своего личного положения…» – С. Ю. Витте. Воспоминания. Т. 3. – С. 530.
«Умерщвление обер-вешателя Столыпина… очень маловажное само по себе, вновь ставит на очередь вопрос о содержании и значении нашей контрреволюции… Погромщик Столыпин подготовил себя к министерской должности именно так, как только и могли готовиться царские губернаторы: истязанием крестьян, устройством погромов, умением прикрывать эту „азиатскую“ практику – лоском и фразой, позой и жестами, подделанными под „европейские“». – В. И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 20. – С. 324–333.
Реформы, начатые Столыпиным, продолжались и после его смерти, но уже не с той широтой и энергией, что при нём. Отставка верного соратника Столыпина Владимира Николаевича Коковцова с поста премьера в январе 1914 г. и вскоре начавшаяся Мировая война еще более затормозили их. А через шесть лет после убийства Столыпина Россия рухнула в бездну революционной смуты, от которой он всеми силами старался уберечь её.
Литература
П. А. Столыпин. Переписка. М., 2004.
П. А. Столыпин. Жизнь и смерть / Сост. Г. П. Сидоровнин. Саратов, 1997.
Б. Г. Федоров. Петр Аркадьевич Столыпин. Биография. М., 2003.
Г. П. Сидоровнин. П. А. Столыпин: Жизнь за Отечество. Жизнеописание (1862–1911). Саратов, 2002.
П. С. Кабытов. П. А. Столыпин: последний реформатор Российской империи. Самара, 2006.
Русские крестьяне, составлявшие подавляющее большинство народа и большинство армии, считались традиционной опорой православного самодержавия. Считались до Первой русской революции, во время которой многие имения помещиков были ограблены и подожжены крестьянами. Крестьянский, земельный, а точнее и шире – аграрный вопрос предстал такой проблемой, от решения которой, в конечном счете, зависела судьба страны.
Теоретически у правительства Столыпина были следующие варианты действий: 1) не проводить аграрных преобразований, ограничиваясь подавлением крестьянских беспорядков; 2) начать аграрную реформу, сохраняющую право частной собственности; 3) начать такую реформу, которая частично или полностью передаст помещичью землю крестьянам.
Как раз первый вариант фактически осуществлялся до 1905 г. и именно он обернулся соучастием крестьян в революции. Третий вариант (частичное изъятие земли за умеренное вознаграждение – у кадетов; полное изъятие без вознаграждения – у эсеров; переход всей земли государству (национализация) без вознаграждения бывшим владельцам – у большевиков) подрывал основания существовавшего порядка. Еще в преддверии революции Император предупредил волостных старшин в Курске: «Помните, что богатеют не захватами чужого добра, а от честного труда, бережливости и жизни по заповедям Божиим». И в начале революции подтвердил сказанное, обращаясь в Царском Селе к крестьянской депутации: «Всякое право собственности неприкосновенно; то, что принадлежит помещику, принадлежит ему, то, что принадлежит крестьянину, принадлежит ему». Император просил передать это односельчанам. Однако многие односельчане считали, что земля должна принадлежать тем, кто на ней трудится, т. е. самим крестьянам, а не помещикам, которые когда-то отобрали у крестьян и их землю, и их свободу. Свободу в 1861 г. Царь крестьянам вернул, а землю – нет.
Столыпин был призван Императором возглавить правительство не для продолжения бездействия или опасного нарушения права частной собственности. Поэтому оставался только второй вариант, в действенность которого верил и Столыпин. К тому же имелись серьезные проекты предшественников: П. Д. Святополк-Мирского, С. Ю. Витте – Н. Н. Кутлера, В. И. Гурко и Н. Х. Бунге. Аграрная реформа, известная как столыпинская, была и реформой Императора Николая II (он обеспечивал ее осуществление своими указами и своей собственностью, сначала минуя несговорчивую Думу), и плодом труда далеко не заурядных предшественников и соратников – главноуправляющего отдела земледелия и землеустройства Александра Кривошеина, ставшего вместе с вице-директором Федором Шлиппе практическими организаторами и исполнителями реформы. Много пользы в разработке новой системы землеустроения принес и датский советник П. А. Столыпина агроном Карл Андреас Кофод (1855–1948).
12 августа 1906 г. Государь издал указ о передаче Крестьянскому банку сельскохозяйственных земель, находящихся в собственности Романовых; 27 августа – о продаже казенных земель; 19 сентября – о продаже крестьянам земель на Алтае, находившихся в собственности самого Николая II; 5 октября – об уравнении крестьян со всеми гражданами в правах при государственной и военной службе и учебе; 19 октября – о разрешении Крестьянскому банку давать ссуды крестьянам под залог надельной земли (этим признавалась личная собственность крестьян на землю) и, наконец, 9 ноября – о раскрепощении общины.
Перечисленные указы создавали земельный фонд, необходимый для добровольного переселения миллионов малоземельных крестьян из центральных европейских губерний на огромный малонаселенный Восток, в Сибирь (см. 1.3.6), и утверждали крестьян в гражданских и политических правах наравне со всеми иными сословиями. А по самому важному указу 9 ноября крестьянам предоставлялось право выхода из общины со своим земельным наделом, который переходил из временного владения в личную частную собственность крестьянина. Ранее требовалось согласие общины, чтобы из нее выйти, теперь появилось право свободного выхода.
Передельная община, созданная государственной властью в эпоху крепостного рабства для более надежного взимания с крестьян податей, с трудом воспринимала агрономические улучшения, предпочитая вести сельское хозяйство по старинке. За два века в общине воспиталась тяга к уравниловке. Еще саратовским губернатором Столыпин докладывал Государю: «У русского крестьянина – страсть всех уравнять, всех привести к одному уровню, а так как массу нельзя поднять до уровня самого способного, самого деятельного и умного, то лучшие элементы должны быть принижены к пониманию, к устремлению худшего, инертного большинства».
Столыпин, сам как помещик, хозяйствовавший в Ковенской губернии (Литва), где никогда не было общинного землевладения, на практике убедился в бесспорных преимуществах частного крестьянского землевладения и для самих крестьян и для народного хозяйства страны. Но он не собирался ломать сложившуюся жизнь «через колено», а считал необходимым предоставить самим крестьянам свободу решения: «Издан закон, облегчающий переход к подворному и хуторскому владению, причем устранено всякое насилие в этом деле и отменяется лишь насильственное прикрепление крестьян к общине, уничтожается закрепощение личности, несовместимое с понятием о свободе человека и человеческого труда… Пусть собственность эта будет общая там, где община еще не отжила, пусть она будет подворная там, где община уже нежизненна… Пробыв около 10 лет у дела земельного устройства, я пришел к глубокому убеждению, что в деле этом нужен упорный труд, нужна продолжительная черная работа. Разрешить этот вопрос нельзя, его надо разрешать. В западных государствах на это потребовались десятилетия. Мы предлагаем вам скромный, но верный путь», – говорил он собранию II Думы 10 мая 1907 г.
Документ
Решительному противнику частной собственности на землю, безусловному защитнику общины графу Льву Толстому Столыпин объяснял свою позицию с предельной откровенностью: «Вы считаете злом то, что я считаю для России благом. Мне кажется, что отсутствие „собственности“ на землю у крестьян создает всё наше неустройство. Природа вложила в человека некоторые врожденные инстинкты, как то: чувство голода, половое чувство и т. п. и одно из самых сильных чувств этого порядка – чувство собственности. Нельзя любить чужое наравне со своим и нельзя обхаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своею землею. Искусственное в этом отношении оскопление нашего крестьянина, уничтожение в нём врожденного чувства собственности ведёт ко многому дурному и, главное, к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств. И теперь то же крепостное право – за деньги. Вы можете также давить людей, как и до освобождения крестьян. Смешно говорить этим людям о свободе или о свободах. Сначала доведите уровень их благосостояния до той, по крайней мере, наименьшей грани, где минимальное довольство делает человека свободным. А это достижимо только при свободном приложении труда к земле, т. е. при наличии права собственности на землю… Я не вижу цели у нас в России сгонять с земли более развитый элемент землевладельцев и, наоборот, вижу несомненную необходимость облегчить крестьянину законную возможность приобрести нужный ему участок земли в полную собственность. Теперь единственная карьера для умного мужика быть мироедом, т. е. паразитом. Надо дать ему возможность свободно развиваться и не пить чужой крови» (письмо от 23 октября 1907 г.).
