До 15 сентября войска левого фланга 47-й армии отбивали атаки противника, пытавшегося прорваться вдоль побережья к Туапсе.
Все это время лекциями, семинарами и наглядной агитацией вдохновлял бойцов на подвиги сонм политработников. Вдохновенно рассказывает о работе политотдела армии его бывший начальник генерал М.Х. Калашник: «Всем многообразием форм и методов партийно-политической работы мы стремились укрепить у солдат уверенность в том, что мы должны, мы можем выстоять… На ротных и батальонных митингах, в беседах и докладах… Частые выезды в войска, беседы с командирами соединений и начальниками политорганов, с комиссарами частей, с солдатами и офицерами занимали уйму времени. Для отдыха его почти не оставалось». Количество этих дармоедов в Красной Армии просто не поддается никакому учету, все они, надувая шеки, рассказывают, как ковали победу, «воспитывая людей в духе непоколебимой стойкости».
Вот передовая 81-я морская стрелковая бригада:
«В бригаде насчитывалось более ста агитаторов. Это были самые смелые, самые авторитетные, в политическом отношении наиболее грамотные люди. Политотдел бригады, военкомы и руководители партийных организаций регулярно инструктировали их по самым различным политическим и военным вопросам, знакомили с положением на фронтах, с важнейшими международными событиями, помогали активистам готовить необходимые наглядные пособия, рекомендовали темы для бесед, газетные и журнальные статьи для коллективных читок.
В обстановке почти непрекращавшихся боев делать это было нелегко, однако партполитаппарат бригады находил возможность непрерывно поддерживать активность агитаторов. Например, военком 3-го батальона политрук H.A. Дрепа ежедневно встречался с агитаторами непосредственно в отделениях, взводах и ротах… ставил перед ними практические задачи на день, а по вечерам, когда бои несколько стихали, обязательно проверял (!), как выполнены его задания. Опыт этого политрука политотдел обобщил в специальной листовке, которая принесла большую пользу другим политработникам…
Агитаторы в часы затишья проводили громкие читки этих материалов прямо в окопах, траншеях, в землянках и блиндажах, дополняя суждения и выводы авторов живыми, злободневными примерами из боевой жизни».
Не война, а сплошная политинформация. Закроешь глаза и представишь, как над позициями морской бригады «в часы затишья» сотня агитаторов читает лекции и дополняет суждения.
А вот 216-я стрелковая дивизия явно не передовая: «Слабо работали некоторые ротные партийные и комсомольские организации, многие из них в результате последних трудных боев и значительных потерь фактически распались. Разбор заявлений бойцов и командиров о приеме в партию и комсомол порой без каких-либо серьезных причин затягивались. Далеко не всегда целеустремленно велась воспитательная работа с воинами нерусской национальности».
Вот перлы из еще одного подобного источника:
«…Казьмин заходит в кабинет со срочным делом. Он человек жизнерадостный, энергичный, любит шутку; с такими людьми приятно и легко работать. Однако на этот раз на его лице нет улыбки, он докладывает сдержанно и сухо — значит, чем-то взволнован. Так оно и есть: в некоторых подразделениях парторганизации затягивают прием бойцов и командиров в партию (страсти какие, аж дух захватывает! — Авт.). Конечно, спешки тут нельзя допускать, требуется кропотливая индивидуальная работа, однако откладывать заявления о приеме в партию, ссылаясь на какие бы то ни было причины, недопустимо: лучшие воины должны идти в бой, зная, что они находятся в рядах славной ленинской партии.
— В седьмой гвардейской стрелковой дивизии, — докладывает Казьмин, — выдача партбилетов и кандидатских карточек задерживается. Как будто вручение партийных документов — это простая формальность! Но ведь все мы, Андрей Дмитриевич, знаем по опыту, что партбилет в бою удваивает силы бойца…
Надо заметить, что во фронтовых условиях вручение партбилетов и кандидатских карточек далеко не простое дело (тяжела доля политработника. — Авт.). Необходимо сделать фотографию, записать учетные данные, вручить партбилет непосредственно в роте, батарее, эскадрилье».
Из этих сочинений с надуманными проблемами, рассказами о собственной значимости и «массовом героизме» ничего нельзя узнать о войне. Например, двухмесячная оборона знаменитого «дома Павлова» в интерпретации калашников и окороковых выглядит следующим образом: «В подвальных помещениях дома, где находился командный пункт и отдыхал гарнизон, была оборудована также ленинская комната (!), снабженная шашками, домино, художественной, политической и военной литературой. Сюда приходили политработники, проводили беседы и читки газет. Гвардейцы гарнизона все время были в курсе событий на фронте и жизни страны. Здесь же происходил прием в партию и комсомол». Сам сержант Павлов, к сожалению, воспоминаний не оставил, а сразу после войны ушел в монастырь.
Солдатские мемуары — самые интересные и самые редкие в нашей литературе. В них нет места агитаторам и переживаниям по поводу кандидатской карточки, а есть пот, кровь, страх, боль, голод, холод и вши: «Изнуряли вши… Я пробовал дустом травить — бесполезно. Бывало, когда после боя взмокну, я доставал пакет с дустом и через воротник засыпал под мокрую рубашку на голое тело. Дустом пудрил все тело от макушки до пяток. Но вши были живучие, и дуст не влиял на них». Или такие подробности солдатского труда: «Минометчики навьючены лафетами, стволами, плитами. Просто упади, споткнись — и по инерции движения железо расплющит твой затылок. Если бы не тяжелые вьюки, то легко раненные минометчики, падая, не умирали бы. Тяжелый вьюк добивал раненого».
После провала попыток прорвать оборону восточнее Новороссийска германское командование организовало новое наступление северо-восточнее города. С этой целью немцы сосредоточили в районе Абинской дополнительно к действовавшим на этом направлении 9-й и 73-й немецким пехотным дивизиям 3-ю румынскую горнопехотную дивизию, прибывшую из Крыма. Генерал Руофф надеялся ударом по флангу 47-й армии прорвать оборону советских войск на рубеже поселка Эриванский и станицы Шапсугская, отрезать войска армии от остальных сил Черноморской группы, разгромить ее и, наступая через горы в южном направлении, выйти к морю в районе Геленджика.
Своеобразная разведсводка о противнике в стиле советского политработника: «Несмотря на то что эти соединения в последних боях были изрядно потрепаны, а с самодовольных командиров сбили присущую гитлеровцам спесь, все же дивизии еще оставались сильными. Они были укомплектованы кадровым личным составом, хорошо вооружены и в достаточной степени обеспечены боеприпасами, имели танки и штурмовые орудия». О румынской горнострелковой: «Командовал ею близкий к правительственным кругам и румынскому королевскому дому заносчивый фашиствующий генерал Фильчинеску. В составе соединения насчитывалось около 16 тысяч подготовленных и экипированных солдат и офицеров. Хотя румынские союзники Гитлера, особенно солдаты, не были такими фанатиками, как одурманенные нацистской демагогией немецкие солдаты, 3-я румынская дивизия горных егерей являлась весьма опасным противником».
На рубеже, где готовилось наступление румынской дивизии, оборонялись части 216-й стрелковой дивизии генерал-майора A.M. Пламеневского, ослабленные в предыдущих боях и несколько подзабытые командованием, бросившим все силы под Новороссийск. Член Военного совета армии зафиксировал свои впечатления от посещения передовых позиций 216-й дивизии:
«Когда мы подошли к окопу, навстречу нам поднялось два почерневших от зноя бородача. Один из них доложил:
— Командир пулеметного расчета Киселев.
— Боец Михеда з Одессы, — представился второй…
Оказывается, последний раз пароль пулеметчикам был передан неделю назад и за это время к ним никто не заглядывал.
— А как же с питанием? — спросил я.
— Сухарив мы набралы чымало, а потом создалы свий запас, — не без. гордости ответил рядовой Михеда. И тут же провел нас к окопу, где хранилось соленое мясо дикого кабана, много орехов, диких яблок и шиповника. — Так що у нас каждый день обид з трех блюд. Даже компот варымо. Добре, що вода недалеко (повезло бойцу Михеде — подорвался кабан на противотанковой мине, у других солдат дивизии — такое же «меню», только без свинины. — Авт.)…
Командарм поблагодарил пулеметчиков… На обратном пути он, как бы разговаривая сам с собой, тихо произнес:
— Бойцы у нас отличные. С такими Кавказ не отдадим. А вот мы плохо руководим войсками…»
19 сентября 3-я горнопехотная дивизия «заносчивого» и «фашиствующего» Фильчинеску перешла в наступление и начала теснить передовые подразделения Пламеневского и части 2-й бригады морской пехоты. После трехдневных боев румыны захватили несколько высот и вклинились в оборону на глубину до 6 км. Генерал Гречко, оценив обстановку, принял решение нанести по флангам вклинившейся группировки два сходящихся удара и, окружив ее, уничтожить. Для этой цели 77-я стрелковая дивизия полковника Е.Е. Кабанова была сосредоточена в районе Эриванского, а 255-я бригада морской пехоты полковника Д.В. Гордеева и 83-я морская стрелковая бригада подполковника Д.В. Красникова — в районе Шапсугской. В ночь (!) перед наступлением во всех частях провели ритуальные партийные и комсомольские собрания, а затем и митинги, на которых «многие брали на себя конкретные обязательства. Например, уничтожить вражеский пулеметный расчет, подорвать или разбить автомашину, бронетранспортер, истребить столько-то захватчиков».
