Несмотря на потрясение революционным движением всего государственного организма Турции, оказалось, что турецкая мобилизация проходит успешно, и что турецкий солдат не утратил своих высоких боевых качеств. Дележ Турции требовал предварительной серьезной войны. Австро-Венгрия уклонялась от военного выступления. Русское правительство, сознавая экономическую, политическую и военную неготовность России к решению крупных исторических вопросов, сознавая, насколько большая война со связанными с ней затратами гибельно отзовется на экономическом развитии государства, попыталось также уклониться от военного столкновения с Турцией. Но это ему не удалось: славянофильская агитация, работавшая с 1875 г. полным ходом, первоначально — с одобрения правительства, успела слишком сильно сосредоточить внимание русского общества на необходимости помочь балканским славянам. Выступление Сербии всеми понималось, как выступление русского авангарда; предоставление ее на уничтожение туркам было бы принято, как прямая измена русским интересам. Турция в глазах русского общества рисовалась таким государственным гнильем, что достаточно будет нескольких русских дивизий, чтобы нанести ей смертельный удар.
Русское правительство попыталось уклониться от войны, став на путь угроз: Турции был предъявлен ультиматум — заключить с Сербией перемирие на 2 месяца. Турки подчинились этому требованию, но английское правительство (лорд Биконсфильд) горячо поощряло их к сопротивлению. На провокацию англичан, связанную с сосредоточением английских морских сил в Средиземном море и небольшого десантного корпуса на Мальте, Россия ответила частичной мобилизацией, охватившей две пятых всей ее армии. Черноморское побережье было сильно занято, в Бессарабии и Закавказьи развернулись небольшие армии.
Угрозы, перегруппировки войск, оперативные развертывания, за которыми непосредственно не следует удар, как и всякие другие полумеры, являются признаком внутренней слабости и приносят один ущерб. Турецкая мобилизация, начавшаяся еще с 1875 г., под влиянием русских угроз, в зиму 1876/77 г. продолжалась еще с большим напряжением, и, по мере накопления мобилизованных частей, Турция становилась все неуступчивее. Тогда, как многие полагали, что силы Турции уже истощены восстаниями и малой войной с Сербией, и что Турция будет не в силах воевать третий год подряд, оказалось, что Турция только на этот третий год подошла к полному стратегическому развертыванию своих сил.
Логика требовала от России, чтобы она перешла от угроз, перед которыми турки не уступали, к действию.
24 апреля 1877 г. русское правительство, наперекор своим желаниям, объявило Турции войну. Русская политика не сумела уклониться от войны, которая, естественно, должна была поднять исторический вопрос о владении Босфором, к решению которого русский империализм еще не созрел. И в то же время скептический подход русской политики к завязавшейся войне толкал стратегию на полумеры, на ведение дешевой войны лишь частью имевшихся сил.
Подготовка войны на фронте внутренней политики была проведена славянофильской агитацией; эта подготовка казалась блестящей, но была поверхностной и недостаточной для серьезной войны. Когда начались тяжелые испытания под Плевной, в обществе создалось критическое отношение к войне: о ней уже начинали говорить, как «о пикнике дома Романовых». Плевненские неудачи создали настроение, родственное с настроениями после ляоянской неудачи в 1904 г.; обозначались уже вехи, по которым революционное движение развилось бы и в 1878 г., если бы фронт счастливо не преодолел кризиса.
Моментом серьезного охлаждения славянофильского порыва явилось непосредственное знакомство русской армии с болгарским крестьянством. «Угнетенные» турками болгары оказались много зажиточнее русских крестьян. Болгары громили турок в районах, очищенных русскими от турецких войск, но сами не торопились записываться в дружины и брать у русских ружья, чтобы завоевывать своими руками собственную свободу.
Англия сумела удержать Сербию и Грецию от вступления в войну до решительных побед русских. От содействия румын мы вначале отказывались сами, имея в виду предстоящее отобрание от них бессарабских уездов, потерянных нами по Парижскому миру 1856 г.
Эта затянувшаяся война обошлась России в 1020 млн. рублей, так дорого — из-за нежелания раскошелиться в достаточной степени сразу. Военные расходы были покрыты преимущественно внутренними займами на сумму 1057 млн. рублей и небольшим внешним займом в 73 млн.; к тому же было выпущено на 500 млн. бумажных рублей, что уронило курс бумажного рубля с 85 коп. золотом до 50 коп. Несмотря на ряд серьезных финансовых ошибок, русская финансовая система все же в общем выдержала тяжелое испытание этой войны.
Турецкая армия. Отсутствие буржуазии и вообще элементов городского населения, чисто крестьянский состав армии представлял черту сходства турецкой и русской армий. Турецкий крестьянин, честный, работящий, храбрый, легко подчиняющийся дисциплине, представлял элемент, из которого с необычайной быстротой мог быть создан солдат. Мусульманское духовенство, фанатичное, преданное султану и турецкой государственности, сторожило его сознание. Никакое образование не углубило его способности к самостоятельному суждению, к критической оценке событий. Если это отсутствие критицизма в солдатской массе в огромной степени облегчало и ускоряло работу командного состава по воспитанию бойца, то оно имело и обратную сторону. В солдатской массе могли молниеносно распространяться самые невероятные слухи, и мышление и психика солдат не были вооружены для стойкой борьбы с ними. Панический страх легко овладевал солдатской массой; героизм последней был неустойчив, так как в основе его заключалась покорность фаталиста судьбе. Турецкие солдаты покорно выдерживали подчас сильнейший огонь, но порой они останавливались перед легким препятствием, если им казалось невозможным его преодолеть. «Олмас» — нельзя, не идет, ничего не выходит, — с этим турецким словом концентрируется представление о внезапном падении энергии, о бесполезности дальнейших усилий, о подчинении сложившейся обстановке; это сигнал к своего рода забастовке на поле сражения, к обращению героев в толпу беглецов или покорных пленников. «Олмас» встречался у турецкого крестьянина, одетого в солдатскую шинель, гораздо чаще, чем у русского крестьянина в той же шинели, вследствие того, что турецкий солдат имел несравненно слабейшую опору в командном составе армии и ее организации. Турецкие строевые офицеры на 90–95 % представляли тех же крестьян — унтер-офицеров, иногда даже вовсе неграмотных, произведенных после экзамена только по уставам.
В штабах, в артиллерии, инженерных частях, отчасти в регулярной коннице служили офицеры, получившие образование в немногочисленных военных училищах или за границей. Эти кадры нараставшего младотурецкого движения были еще слабы и не охватывали войсковой массы. Высшее командование представляло пеструю смесь пашей — выходцев из иностранных армий, являвшихся представителями разнообразных доктрин, пашей — интриганов, выдвинутых дворцовым фаворитизмом, пашей — дряхлых стариков, и пашей — толковых генералов, обостривших свое военное понимание в борьбе с рядом восстаний турецких провинций.
Организация турецкой армии представляла ставку на вооруженный народ, вернее — на часть вооруженного народа, так как воинская повинность не распространялась на многие провинции. На новый путь военного строительства Турция встала еще в 1826 г., после подавления бунта и упразднения корпуса янычар. В тяжелые годы приступа к новому военному строительству Турция вела неудачную для нее войну с Россией 1828/29. Образцом для турецкой реформы являлось прусское военное устройство; туркам помогали прусские инструкторы, в том числе и Мольтке, выполнивший крупные работы. В эпоху Восточной войны турецкая армия имела комплектование, основанное на более современных принципах, чем армии русская, французская, английская. Мусульмане, взятые по воинской повинности, служили 12 лет: 5 лет на действительной службе и 7 лет в запасе. Помимо 6 перволинейных корпусов (низам) общей численностью в 118 тыс., излишек запасных позволял мобилизовать такое же количество корпусов ландвера (редифа).
Редиф имел в мирное время небольшие офицерские и унтер-офицерские кадры, по временам собирался на ученья; однажды в 7 лет состоящие в редифе созывались на маневры. Однако воинскую повинность в Турции не удалось распространить ни на христиан, уплачивавших особый военный налог, ни на ряд провинций с преобладающим нетурецким населением: часть Курдистана, вся Албания, Аравия, Ливан, Бассора, Триполи, Крит, острова Архипелага не участвовали в комплектовании турецкой армии. Эти провинции выставляли почти небоеспособную милицию. Слабым местом турецкого военного устройства являлось почти хроническое состояние банкротства турецкого казначейства. Бедность государства жестоко отзывалась на армии. Войска часто не получали жалованья, и даже паек переставал выдаваться. Одежда, обувь не получались во время: дисциплина расшатывалась, и начинались грабежи. Мобилизационные запасы часто отсутствовали.
