Так как записки Н.П. Крашенникова адресовались Щепкину и супругам Алферовым, ВЧК в ночь на 29 августа арестовала указанных лиц. Документы, изъятые у Щепкина, подтвердили, что он возглавлял ВНЦ.
К моменту ареста Щепкина и обнаружения у него документов, характеризующих ВНЦ как разведывательно-подрывную организацию, ВЧК обладала и иной информацией о Центре. В начале июня 1919 года при переходе границы в Лужском направлении убили офицера Александра Никитенко. При обыске Никитенко у него в мундштуке папиросы обнаружили записку на имя генерала Родзянко и подписанную — «Вик». Записка содержала пароли, описание условных знаков, по которым войска Родзянки «при продвижении войск к Петрограду могли бы узнавать наших друзей» (т.е. друзей «Вика»).
Спустя некоторое время при попытке перейти финляндскую границу в районе Белоострова арестовали А.А. Самойлова и П.А. Борового-Федотова — начальника и агента Сестрорецкого разведпункта. При задержании Боровой выбросил пакетик, содержавший в себе зашифрованное письмо от 14 августа с обращением «Дорогие друзья», а также сводку сведений о дислокации частей армии и о наличии в её базах огнестрельных припасов. Наконец, у арестованного в Петрограде кадета, владельца фирмы «Фос и Штейнингер», обнаружили письмо с обращением «дорогой Вик» и подписью «Никольский» от 30 июня. Выброшенное Боровым письмо от 14 августа представляло собой ответ на найденное у В. Штейнингера письмо Никольского от 30 июня.
На квартире у Штейнингера организовали «мышеловку», в которую попались также генерал М.М. Махов и меньшевик В.В. Розанов. 26 июля на допросе в ВЧК В.И. Штейнингер признал, что псевдоним «Вик» принадлежит ему, что письмо «Никольского» (псевдоним Новицкого) получено им 12 июля и что ответом на это письмо является письмо от 14 июля, написанное на машинке в его квартире и переданное им Самойлову для передачи в Финляндию.
Штейнингера перевели в Москву, где он подал в Особый отдел ВЧК собственноручное заявление, в котором изложил историю и деятельность «Союза возрождения России», «ВНЦ» и «Союза освобождения России» в Петрограде. К чести Штейнингера следует заметить, что он не назвал имён своих помощников, за исключением тех, кого считал уже погибшими или пересёкшими линию фронта. Однако сопоставление его показаний с показаниями Борового и Самойлова и других арестованных по этому делу позволило ОО ВЧК установить ряд псевдонимов, упомянутых в письмах «Никольского» и «Вика». Содержание писем дало понять ВЧК, что она имеет дело «с организацией, связанной с военными кругами, систематически (в продолжение нескольких месяцев) передававшей белым данные об РККА и считавшей себя агентурой генерала Юденича». Из писем следовало, что ВНЦ должен был помочь белым в случае начала осады Петрограда, намечавшейся ориентировочно на конец августа 1919 года. Штейнингер свидетельствовал: «Национальный центр ставил себе следующие задачи: тактические — свержение власти большевиков и признание неизбежности личной диктатуры в переходный период во всероссийском масштабе с последующим созывом Учредительного собрания. Личную диктатуру по идее признаем в духе Колчака. Экономическая платформа — восстановление частной собственности с уничтожением помещичьего землевладения за выкуп».
Таким образом, исследование группы Штейнингера, в целом законченное в первых числах августа, установило: 1) военно-шпионский и заговорщический характер Петроградской группы «НЦ»; 2) наличие подобной организации в Москве; 3) существование связанной с «НЦ» и работающей под его руководством и контролем военной организации.
Арест Крашенникова дал Особому отделу возможность продолжить расследование. Обыск у Н.Н. Щепкина проходил под непосредственным наблюдением Феликса Дзержинского. При обыске изъяли жестяную коробку, содержавшую шифровки, шифр, рецепты проявления химических чернил и ряд небольших квадратиков фотографической плёнки. Оставленная в квартире Щепкина засада арестовала в ближайшие дни зашедших к Щепкину Г.В. Шварца, А.А. Волкова, Н.М. Мартынова, жену генерала Н.Н. Стогова и др.
Записи, найденные у Щепкина в зашифрованном и незашифрованном виде, содержали: 1) записку с изложением плана действий Уральской армии от Саратова; 2) сводку сведений, заключавшую в себе список номерных дивизий Красной Армии к 15 августа, сведения об артиллерии одной из армий, план действия одной из армейских групп с указанием состава группы, сообщение о местоположении и намеченных перемещениях в составе отдельных штабов; 3) сводное письмо от 26 августа с заголовком «Начальнику штаба любого отряда прифронтовой полосы. Прошу в самом срочном порядке протелеграфировать это донесение в штаб Верховного разведывательного отделения, полковника Хартулари». В.Д. Хартулари был начальником агентурной части разведывательного отдела штаба Добровольческой армии Деникина (подпольный псевдоним — «Волков»). С конца 1917 года Хартулари, как установил А.А. Зданович, «неоднократно и непосредственно принимал участие в попытках свергнуть власть большевиков путём заговорщических действий, с опорой на бывших офицеров и солдат царской армии». Внедрённый в его организацию позднее агент Особого отдела Кавказского фронта писал о деятельности своего «шефа» в 1918 году: Хартулари, «как отличный подпольный работник, начавший эту деятельность с первых дней Октябрьской революции, сумел использовать и монархистов, и социалистов, и корниловский союз, и организацию Савинкова, и всё это, пользуясь авторитетом и широкими знакомствами, направил против Советской власти»[1179]. Письмо содержало развединформацию об отдельных армиях РККА, с описанием предположительного оперативного плана действий Красной Армии и сообщение о силах деникинцев в Москве; 4) записку со сведениями о кавалерии одной из армий;
5) письмо от 22 августа, озаглавленное «От объединения Национального центра, Союза освобождения и Союза общественных деятелей», адресованное членам правительства Деникина, содержащее сведения о связях и финансировании ВНЦ, а также указание на лозунги, которые должны быть усвоены при продвижении Добровольческой армии к Москве. В той же коробке находились и негативы текстов ряда сообщений и писем политических деятелей кадетской партии из штаба армии Деникина (Н.И. Астрова, В. Степанова и др.).
Все сведения находились «в годном для перевозки через фронт конспиративном виде», а именно — написаны на узких полосках бумаги в 2 пальца шириной и 5 вершков длиной. Н.Н. Щепкин признал, что все эти документы переписаны лично им, к нему эти документы попадали в уже готовом виде. Такой порядок сложился ещё при предшественнике Щепкина (т.е. ещё в 1918 г.). На допросе 12 сентября Щепкин дал подробные показания: он вступил в ВНЦ, «когда его деловые обычаи уже сложились. Мне было поручено принимать депеши, приходившие от наших товарищей с юга, а когда мне приносили готовый текст депеш на юг, то приводить их в компактный для отправки вид. Если предстояли сношения с нашими товарищами по центру, то депеши составлялись совместно с кем-либо из членов Нац[ионального] центра, депеши же для Добровольческой армии доставлялись готовыми. В этих депешах я позволял себе исключать места, заключавшие сведения или неверные, или с политической точки зрения излишние… Лиц этих (тех, что приносили депеши для Добр[овольческой] армии — примечание Л.Б. Каменева) со слов своего предшественника, считаю агентами Добровольческой] армии».
Что касается негативов, то арестованный 30 августа в «мышеловке» на квартире у Щепкина юнкер Николаевского артиллерийского училища Георгий Вячеславович Шварц, служивший в Корниловском полку, показал на допросе, что в Екатеринодаре ему поручили проехать по подложным документам в Москву, чтобы передать Н.Н. Щепкину комок тонкой бумаги. Щепкин при Шварце развернул полученный от него комок бумаги (скатанный в трубочку), в бумаге находились предъявленные ему на допросе фотографии.
У арестованного в «мышеловке» 1 сентября А.А. Волкова изъяли отрывок сообщений, присланных ВНЦ в виде фотографических плёнок в перепечатанном на машинке виде, но с остававшимися нерасшифрованными местами. Волков признался, что взялся за расшифровку оставшихся мест письма по просьбе Владимира Александровича Астрова.
29 августа в «мышеловку» попался бывший офицер царской Ставки Павел Маркович Мартынов, в последнее время занимавший должность инспектора московского окружного управления всеобщего военного обучения. Мартынов уже был не понаслышке знаком с ВЧК: 1 сентября он показал — «Находясь в Бутырской тюрьме в 1918 году, я познакомился с Александром Огородниковым, который мне сказал, что он состоит членом Национального центра, как объединения интеллигентных сил России, стоящих за созыв Учредительного собрания, выкупное наделение крестьян землей и диктатуру военного авторитета… Когда его освобождали, он приглашал меня заходить к нему, когда меня освободят. Меня освободили 8 декабря 1918 года, я зашёл к нему и он предложил мне примкнуть к их организации и поручил ежемесячное жалование в 1.200 рублей… После Рождества он сказал, что желает ввести меня в военную организацию центра, и через несколько дней дал адрес Соколова Владимира Ивановича, к которому я и пошёл познакомиться. Соколов мне сказал, что организация желает получить от меня сведения военно-административного характера о красных частях и о положении на фронтах. И так как ходить к нему небезопасно, то, чтобы сведения я давал ген[ералу] Левицкому Борису, с которым я и познакомился». Арестованный вторично 20 февраля 1919 года Мартынов в тюрьме узнал, что «произошла выдача организации и в одиночке сидят Левицкий, Стогов, Иванов и многие другие», а за помощью, в случае освобождения, следует обратиться к Н.Н. Щепкину. 25 июля освобождённый, наконец, Мартынов, не имя ни гроша в кармане, был вынужден обратиться к Щепкину. Тот снабдил его деньгами и предложил отвезти в разведывательное отделение штаба Деникина сообщение. Как известно, долг платежом красен — Мартынов согласился. 23 августа он получил у Щепкина два маленьких свёрточка, завёрнутых в цинковую бумагу, и ключ к шифру, с которого снял для себя копию, изъятую чекистами при аресте, и, заклеив свёрточки в бумагу, передал их на следующий день Макарову, рекомендованному генералом Левицким Мартынову как курьер. 27 августа Мартынов доложил Щепкину, что поручение исполнено.
