860 года) можно было бы приурочивать легенду о нападении Руси на город Амастриду и происшедшем при этом чуде на гробе св. епископа Георгия Амастрийского. (О том и другом см. в моем исследовании «Болгаре и русь на Азовском поморье».) Но проф. Васильевский правдоподобно доказывает, что эта легенда говорит о событиях первой половины IX века («Византийско-русские отрывки» ЖМНПр. 1878. Март).
ПСРЛ [9] под 945 годом. А также: «Договоры с греками X века» — И. И. Срезневского в «Исторических чтениях о языке и словесности» (СПб., 1855). «О византийском элементе в языке договоров русских с греками» — соч. И. Лавровского (СПб., 1853). Он доказывает, что помещенные в нашей летописи договоры суть переводы с греческого. Проф. Сергеевича «Греческое и русское право в договорах русских с греками». ЖМНПр. 1882. Январь. А. Димитриу «К вопросу о договорах русских с греками». Визант. времен. T. II. Вып. 4. 1895. Исходя из легендарных походов 906 и 944 годов, последний приходит к более или менее гадательным выводам. Любопытно условие Игорева договора о том, что русь не имеет права зимовать в устье Днепра, в Белобережье и у св. Евферия; а когда придет осень, пусть возвращается домой. Она также не должна обижать здесь корсунян, приходивших для рыбной ловли. Конечно, для той же цели приходила сюда и русь. Под островом Евферия обыкновенно разумеют Березань. Но г. Бурачек доказывает, что под ним надобно разуметь остров Тендру; а Белобережье, по его мнению, было не что иное, как берег Кирнбурнского полуострова, покрытый бело-желтым песком (см. его «Письмо к проф. Бруну» в Извест. Геогр. об. T. XI. Вып. 3). Относительно клятвы русов золотом см. Тиандера в Извест. Акад. T. VII. 3. Он и Рудницкий ошибочно привлекают сюда Тора и Одина и не знают того, что золото тут означает обручи или браслеты.
Летопись русская относит смерть Игоря к 945 году. Но вообще нельзя доверять начальной хронологии ее там, где последняя независима от византийских источников. Летопись назначает смерть Игоря вслед за договором с греками. Но и смерть Олега она точно так же помещает вслед за договором с греками. Очевидно, это распределение лет искусственное. По ее словам, Святослав остался после отца еще ребенком; но мы видим, что уже при жизни Игоря (по известию Константина Багрянородного) он княжил в Новгороде и если еще очень молодым человеком, то, во всяком случае, не трехлетним дитятей. Неверность летописной хронологии видна из того, что брак Игоря с Ольгою она помещает под 904 годом, а рождение Святослава, по некоторым спискам, отнесено к 942-му; выходит, что он родился после 38-летнего брака; а самому Игорю, по той же хронологии, было в то время около 70 лет. Далее, если принять смерть Игоря в 945 году, то между этою смертью и путешествием Ольги в Царьград насчитывается до 12 лет. У византийских историков Кедрена и Зонары сказано, что она отправилась туда, «когда умер ее муж»; хотя это выражение довольно неопределенное; но все-таки оно намекает на меньший срок. По всей вероятности, за княжением Игоря непосредственно следовало княжение его сына Святослава. А летопись, отнеся смерть Игоря к более раннему году, чем это было в действительности, наполнила промежуток между княжением отца и сына баснословными рассказами о деяниях Ольги, увлекаясь, конечно, ее славой как первой христианской княгини на Руси.
Что касается до известия Константина Багрянородного о полюдье (De administrando iraperio. Cap. 9), то он присоединил к этому слову и греческое толкование: Та Гра, то есть «полюдье, которое называется (у греков) гира». Это место долгое время подвергалось неверным толкованиям; причем иногда полагали, что полюдье называлось гирою у самих русов, и переводили полюдье словом «города». Тогда как Константин привел греческое слово «гира», означавшее объезд, чтобы пояснить русское полюдье. Первый ученый, указавший на действительное значение слова «гира», был Неволин. (См. его соч., т. VI.) Окончательное разъяснение данного места представил Н. А. Лавровский (ЖМНПр. 1873. Март).
6 В пользу того мнения, что Ольга крестилась в Константинополе, приводят, во-первых, рассказ русского летописца, во-вторых, свидетельства византийских историков Кедрена-Скилицы, Зонары и франкского хрониста (безымянного продолжателя аббата Регинонского); последние, хотя мимоходом, однако прямо говорят, что Ольга крестилась в Константинополе. Но свидетельства эти принадлежат лицам, не современным событию, а жившим позднее. Русская летопись вообще украшает свой рассказ баснословием; по ее словам, восприемником Ольги был император Цимисхий, царствовавший гораздо после ее крещения, а крестил ее патриарх Фотий, уже давно умерший. Между тем Константин Багрянородный, который принимал русскую княгиню и сам описал этот прием, ни одним словом не намекнул на ее крещение в Константинополе. Хотя на это возражают, что в своем Обряднике он имел в виду только описание церемониального приема во дворце, а следовательно, ему не было нужды говорить здесь о крещении Ольги; но такое возражение недостаточно сильно. А потому вопрос, где крестилась Ольга, остается пока не решенным окончательно. Легче был решен другой вопрос: в каком году совершилось ее путешествие в Константинополь? Русская летопись относит его к 955 году; но в этом случае, как и во многих других, начальная хронология ее оказывается неверною; как то доказывает свидетельство Константина. Он говорит о двукратном приеме Ольги во дворце, 9 сентября в среду и 18 октября в воскресенье. По пасхальному кругу эти числа могли случиться в среду и воскресенье только в 946 и 957 годах. 946 год не может быть принят по некоторым обстоятельствам, указанным в описании Константина, например, потому, что он упоминает о своих внуках, сыновьях Романа; а в этом году Роман сам был еще дитя. Остается, таким образом, 957 год. Превосходный свод источников и мнений по двум этим вопросам см. у Шлецера в его «Несторе», т. III. См. также «Историю христианства до Владимира» архимандрита Макария и «Историю Русской церкви» проф. Голубинского. T. 1. Изд. 2.
При оценке приема, оказанного Ольге византийским правительством, не надобно забывать, что сама она в то время не была властительницею Руси, а только матерью великого князя Русского и княгинею собственно удельной, Вышегородской. Что касается ее происхождения, заслуживает внимания статья архимандрита Леонида «Откуда была родом св. великая княгиня русская Ольга?» (Рус. старина. 1888. Июль). Он нашел в одном историческом сборнике XV века известие, что она была родом болгарская княжна — известие довольно вероятное и опровергающее летописную легенду о ее простом происхождении (см. о том в моей «Второй дополнит, полемике»). См. также исследование проф. Саввы «О времени и месте крещения великой княгини Ольги» в Сборнике Харьковского истор. филология, об-ва. T. III. 1891.
Известие о посольстве
