Вторжение началось как спор между братьями. Шу Тай, сводный брат царя Сяна, хотел сесть на трон сам; чтобы получить солдат для своего переворота, он послал людей к племенам варваров Ди и Жун, пытаясь договориться о союзе. По его плану солдаты Ди должны были вторгнуться в Цинь, государство, которое лежало между варварами на севере и землями Чжоу. Тем временем второе племя, Жун, пройдет в столицу Чжоу через землю Цинь, пока тамошние войска будут заняты отражением вторжения Ди. Войска Жун захватят дворец, убьют Сяна и вместо него посадят на трон Шу Тая.
Когда царь Сян узнал об этих секретных переговорах, он приказал арестовать и убить брата. Шу Тай почуял угрозу ареста и сбежал к гегемону, прося убежища.
Для гегемона ситуация оказалась щекотливой. Если он откажет в защите Шу Таю, то признает этим, что боится власти царя. Если, с другой стороны, он предоставит ее, то заявит этим о враждебности царю и может навлечь неожиданные неприятности на собственную голову.
Он выбрал середину. Проигнорировав вероломство Шу Тая, гегемон послал двух своих министров заключить договоры между Чжоу и племенем Жун, а также между княжеством Цинь и вторгшимися Ди. Вероятно, переговоры оказались успешными. Атаки были отбиты; Шу Тай, по-видимому, сделал все от него зависящее, дабы показать, что он никогда не участвовал в этой интриге; таким образом, беду предотвратили.
То был вид борьбы за власть, весьма отличный от столкновений, идущих на дальнем западе. Цари древнего Ближнего Востока были пойманы в заколдованный круг; любой царь, который не отбывал немедленно с завоеванной территории, рисковал потерять часть своей собственной земли – лакомого куска для другого противника, который, вероятнее всего, и говорил на другом языке, и поклонялся другим богам. Конфликты же между китайскими государствами были больше похожи на стычки между двоюродными братьями, когда на летние месяцы все в конечном итоге собираются на одной и той же даче, вне зависимости от того, как сильно враждуют остальное время. Китайские правители проявляли много амбиций, пытаясь объединить другие земли под своей властью – но значительно более утонченных, а не звенящих мечами и оружием, как это происходило на западе. Строители империи добивались лучших результатов, когда могли выказать себя радетелями Китая на фоне остального мира, объединяя государства в борьбе против угрозы варваров извне.
Через шесть лет после переговоров о безопасности земель Чжоу и Цинь от варваров гегемон умер, не передав власть наследнику. В вакууме власти, оставленном после ухода гегемона, царь Сян совершил пробную попытку перехватить его военный авторитет и вернуть полноту власти назад, в царский дом.
Почти сейчас же он получил наглядную отповедь; маленькое государство Чжэн продемонстрировало свое недопонимание и бросило одного из царских послов в тюрьму. Царь Сян решил жестко наказать это оскорбление царской власти.
К несчастью, он выбрал совершенно неверную стратегию. Он предложил вождю племени Ди жениться на его дочери и сделать ее царицей, если варвары Ди помогут ему войти в Чжэн и наказать его.
Хроника «Вёсны и Осени», составленные не менее чем через триста лет после события, вкладывает в уста одного из советников Сяна ужасное предсказание. С Ди нельзя заключать союз, предупреждает советник, они не такие, как Чжоу, они другие как минимум по четырем аспектам.
«Те, чьи уши не могут слышать гармонию пяти звуков, глухи, – объясняет он, – те, чьи глаза не различают пяти цветов, слепы; те, чьи умы не подкреплены стандартами добродетели и праведности, капризны; те, чьи рты не выговаривают слов преданности и доверия, просто глупые болтуны. Ди подтвердили все эти четыре греха».10
Сян не обратил на предупреждение никакого внимания. По словам Сыма Цяня, «через пятнадцать лет царь послал силы Ди атаковать Чжэн и стал готовиться сделать принцессу варваров Ди своей царицей».11
Что случилось потом, Сыма Цянь подробно не описал – но, очевидно, вторжение провалилось. Государство Чжэн осталось, а через год после вторжения Сян решил выставить новую жену прочь.
Тогда Ди развернулись и вторглись в столицу самого Чжоу. Сян сбежал. Шу Тай, его сводный брат, ставший старше, но не умнее, снова появился на сцене и предложил короновать себя. Ди, которые первоначально были призваны в это дело именно Шу Таем, с энтузиазмом согласились; Шу Тай женился на отвергнутой сводным братом принцессе варваров и провозгласил себя царем. Он также построил новый царский дворец в Вэне, в тридцати милях от старой царской резиденции брата на реке Хуанхэ.
Однако стратегия Шу Тая по созданию империи оказалась не более удачной, чем у брата. Царь Сян инкогнито прибыл в Цинь, появился при дворе правителя Цинь, князя Вэня, и попросил помощи для борьбы с варварами. Теперь у правителя Циня появилась возможность повторить ловкий ход князя Ци; он собрал своих солдат, послал их выдворить Ди из дворца Чжоу и убил Шу Тая собственными руками. Что произошло с принцессой Ди, осталось неизвестным.
Затем он использовал своих солдат, чтобы восстановить на троне царя Сяна. Не удивительно, что Сян согласился потом признать циньского князя Вэня гегемоном, наследником власти Верховного владыки. Вдобавок Сян передал Циню большой кусок плодородной земли.
Новый гегемон применял свою власть так активно, что, в отличие от своего предшественника, почти почти добился императорской власти. Через три года после того, как его объявили гегемоном, он посылал царские приказы Сяну: «В двадцатом году, – пишет Сыма Цянь, – князь Вэнь из Цинь вызвал царя Сяна. И царь Сян поехал увидеться с ним». В анналах Сянь это записано обтекаемо: «Небесный Царь провел инспекционную поездку».12 Он действительно проверил власть гегемона – и обнаружил, что власть царя – фикция.
А на юге огромное княжество Чу строило свои планы по устранению варваров, которые носились туда и сюда по землям Цинь и Чжэн, а также в столицу и из столицы Чжоу. Князь Чу[175] приказал воздвигнуть вдоль своей северной границы огромную, так называемую «Квадратную Стену». Это была стена, которая защищала его не только от варваров, но также от амбиций нового гегемона. Квадратная Стена блокировала возможный путь армии Циня, если бы направилась прямиком на восток из земли Чжоу на территорию Чу.
Теперь Чу и Цинь смотрели друг на друга с севера и с юга от робкого царя Чжоу, через его голову. С востока и с запада княжества Цинь и Ци также смотрели друг на друга; Ци ослабело по сравнению со своим прежним выдающимся положением земли гегемона, но ни в коем случае не лишилось внутреннего порядка, а Цинь владело старыми землями Западного Чжоу. Баланс власти в Восточном Чжоу изменился: теперь она сосредоточилась в этом треугольнике мощных государств – с номинальным царем Чжоу, съежившимся в его центре.
Сравнительная хронология к главе 53
Глава пятьдесят четвертая
Ассирийцы в Египте
Между 681 и 653 годами до н. э. Фригия падает к ногам варваров, а ассирийцы заново отстраивают Вавилон и теряют Египет
Со смертью Синаххериба в храме Набу, в Ассирии разверзлись двери ада.
Два претендента сбежали согласно записям, сохранившимся в книге Исайи, «в землю Арарата».1 Вероятно, это означает, что они бежали на север, в горы Урарту. Это царство снова собралось вместе после самоубийства Русы I; новый царь, его внук Руса II, начал перестраивать свою армию. Он благополучно вытеснил отсюда ассирийцев и предложил гостеприимство убийцам Синнахериба.[176]
Тем временем соревнование между оставшимися сыновьями Синаххериба вылилось в полномасштабную войну за престол. Окончательный победитель, младший сын Асархаддон, написал на призме (каменная колонна с шестью или десятью гранями), найденной в руинах его дворца:
О, старшие братья, я моложе вас был,
но по выбору Ашшура и Шамаша, Бела и Набу
отец мой выделил из остальных братьев меня.
Он спросил Шамаша: «Это ли мой наследник?»,
и боги ответили: «Этот и есть Я второе твое»…
А потом с ума сошли мои братья:
Выхватили мечи свои нечестивые, прямо в Ниневеи,
Но Ашшур, Шамаш, Бел, Набу и Иштар,
все боги взглянули с гневом на деяния подлецов,
сил их лишили и поставили ниже меня.2
Очевидно, что Асархаддон победил в споре за корону – но рассказ об его признании отцом до убийства старика звучит очень похоже на сказку, придуманную ради соблюдения законности. И мягко говоря, странно, что Асархаддон не имеет прямого отношения к убийству Синаххериба. Но он явно не хотел, чтобы дело рассматривали слишком внимательно.
