На Арбате многие с большим интересом следили за тем, как будет разматываться следствие, связанное с арестованным самолетом. Но уже вскоре стало происходить то, что явно указывало на стремление нашего руководства замять скандал. На Дальний Восток в срочном порядке были откомандированы «эмиссары» из ГШ, которые и заглушили зреющий скандал. Более того, там явно наклевывалось серьезное уголовное дело… А ведь офицеры управления, курировавшие ВВС в Главном оперативном управлении ГШ, не скрывали, что разрешающая виза на вылет загадочного самолета из Москвы была получена от «самого»…
С приходом Родионова в МО уже вскоре многие стали поговаривать, что начальник Генштаба с новым министром обороны вряд ли сработается. «Сугубо служебные» отношения Родионова с Колесниковым, в которых почти с первого дня ощущалась прохлада, явно указывали на то, что в своей должности Михаил Петрович продержится недолго. Так оно и случилось. Хотя никто не думал, что все это произойдет так быстро…
Что побудило министра столь решительно замахнуться на фигуру, которая всегда считалась второй по статусу в военном ведомстве? Тогда по Арбату бродило много догадок. Истину знал, конечно, только Родионов.
Когда Родионов возглавил МО, он вправе был рассчитывать на твердое плечо НГШ. Надо было прежде всего «драться» за деньги для армии. Писать грозные письма в самые высокие инстанции, стучать кулаком по золоченым столам, с высоких трибун говорить правду о том, что в войсках могут начаться бунты, предъявлять жесткие требования к исполнительной власти.
Десятки гарнизонов были на грани физического выживания, на стол министру и начальнику ГШ каждый день ложились шифровки, которые страшно было читать. Однажды по указанию министра я подготовил проект обращения руководства МО и ГШ к высшей исполнительной и законодательной власти. Формулировки и выводы были в нем, как говорится, на грани фола. Когда обсуждали окончательный вариант, Колесников приговаривал: «Надо бы осторожнее», «Не будем паниковать», «Зачем раздражать президента и премьера»… Я видел, как при этих советах министр еле сдерживал себя…
Когда у Родионова один из журналистов спросил, чем вызвано смещение Колесникова, министр тактично намекнул, что когда военачальник долгое время пребывает в одной должности, то теряет остроту восприятия проблем… Родионов мог сказать гораздо больше и намного круче.
Наверное, за все годы службы у Родионова ни разу не было зама, на которого он бы оглядывался. Кому не доверял, уходили сами. Штрихи этого недоверия иногда проявлялись в неожиданных формах…
Когда при Колесникове министр отправлялся в войска или с визитом за рубеж, он брал с собой офицеров, дежуривших при «ядерном чемоданчике». Вскоре после назначения генерала армии Самсонова на место Колесникова я заметил, что в группе сопровождения министра отсутствуют «чемоданщики». При Самсонове они появились в «свите» Родионова лишь однажды — во время однодневного визита министра в Белоруссию. В то время генерал Самсонов после автомобильной аварии лежал в госпитале…
Смещение начальника Генштаба Родионов обставил красиво. Он сумел убедить Кремль, что рокировка Колесникова с начальником Главного штаба по координации военного сотрудничества стран СНГ генералом Виктором Самсоновым будет полезна… Все внешне шло к тому, что Колесников вот-вот появится на Ленинградском проспекте, 41. Оставалось лишь утвердить его должность на совете министров обороны СНГ, который состоялся осенью 1996 года в Душанбе.
Я был поражен тем яростным единодушием, с которым представители военных ведомств СНГ отвергли кандидатуру Колесникова. И хотя председательствующий на совещании Родионов сказал вскоре журналистам, что к этой кандидатуре, возможно, придется возвратиться еще раз, почти все присутствовавшие на той встрече считали, что «песня Колесникова спета»…
Окончательно я убедился в этом, когда вскоре на коллегии МО выступавший с основным докладом новый начальник Генерального штаба генерал армии Самсонов в пух и прах разнес позицию бывшего руководства ГШ в налаживании военной интеграции стран СНГ. Оказалось, что штаб по координации многократно ставил вопрос о необходимости создания комитета начальников штабов армий государств СНГ, но «руководство ГШ предпочитало прежде всего создать комитет по туризму и экскурсиям»… В чей огород летели камни, было ясно… И даже после ухода Колесникова его имя стали упоминать в генштабовских кабинетах в связи с одним очень скандальным разоблачением в нашем военном ведомстве. Оказалось, что при Колесникове Россия в 94—96-м годах тайком поставляла Армении большие партии вооружений и боприпасов. Почти на полтора миллиарда долларов.
Я отказывался верить этому: сверхосторожный Колесников не мог заниматься делом, которое пахло тюрьмой. Когда же я собственными глазами увидел директивы и распоряжения, на которых стояла подпись НГШ, наступило кратковременное помутнение мозгов. К тому же пресса уже муссировала слухи, что все это якобы делалось без соответствующего решения правительства. А в сентябрьской (1995 года) директиве НГШ № 316/2 и нескольких других аналогичных документах черным по белому значилось: «В соответствии с указаниями Председателя Правительства РФ…», «Во исполнение решения Правительства РФ…» После этого оставалось только ждать, когда над головой Колесникова (и соответственно — Черномырдина) разразятся молнии. Тем более что по указанию президента было назначено расследование. Потом из Главной военной прокуратуры поступило сообщение, что заведено уголовное дело.
Успешнее всего в России уголовные дела заводятся. В тупик.
Сослуживец сказал:
— Михаил Петрович выходил сухим и не из таких ситуаций…
После сенсационных сообщений Тулеева и Рохлина о поставках оружия Еревану прошло уже много времени. Люди, наведывавшиеся к отдыхавшему на даче Колесникову, сообщали мне, что Михаил Петрович «чувствует себя очень уверенно». Так же «уверенно» чувствовал себя и генерал армии Кобец, когда генерал Рохлин публично обвинил его в причастности к грязной сделке с коммерческой фирмой «Люкон». Кобец утверждал, что никому не даст бросать тень на свое чистое имя.
Менее чем через год на него надели наручники…
И все же «армянгейт» успешно схоронили. Кремль в конце октября 1997 года сообщил, что президент наказал виновных генералов. Но кого именно — умалчивалось. Армия так и не узнала имена «героев», занимавшихся преступными делами «в соответствии с указаниями Председателя правительства…».
КОРЕЙСКАЯ ЗАГАДКА…Ранней зимой 1994 года в газете «Известия» появилась публикация, из которой следовало, что советские, а затем и российские ученые, инженеры, рядовые специалисты принимали активное участие в развертывании северокорейской ядерной программы. В том числе и в создании баллистических ракет.
Статья строилась на пересказе содержания совершенно секретного аналитического материала Генерального штаба ВС РФ, опубликованного в японском еженедельнике «Сюкан бунсюн». Японский автор сообщал также о личной встрече с неким высокопоставленным чиновником Минобороны РФ, который якобы и поведал ему о характере советской, а затем и российской военной помощи северокорейским физикам-ядерщикам и ракетостроителям. Военный чиновник будто бы признался, что располагает сведениями о параметрах успешно испытанной Пхеньяном баллистической ракете типа «Нодон» (иногда говорят и «Родон»). В материале ГШ говорилось и о существовании некой секретной концепции военной политики РФ на Дальнем Востоке. При этом многие места из этого секретного документа журнал обильно цитировал.
Речь шла об утечке информации стратегической важности. Вспыхнул скандал. Началось разбирательство. Власти потребовали объяснений и от начальника Генштаба.
Комментируя появление в японском еженедельнике совершенно секретного документа Центра военно-стратегических исследований ГШ, Колесников, в частности, сказал: «Я ответственно заявляю: всего этого у КНДР нет. Как нет и таких мифических ракет, как «Родон-1» и «Родон-2» и нескольких сот единиц других средств доставки ядерных боеголовок» (Известия. 1994. 29 янв.).
Я свято верил своему шефу. У меня не было никаких сомнений в том, что НГШ говорит правду, И вдруг случайно наткнулся на информацию, которая породила сомнения.
…В начале января 1994 года начальник Управления по контролю за вооружениями и распространением оружия массового уничтожения Службы внешней разведки России генерал-лейтенант Геннадий Евстафьев в интервью «Московским новостям» (1994. № 2) сказал:
«Мы согласны с общим выводом международных экспертов. Длительное время руководство Северной Кореи стремилось создать потенциал ядерного, химического и биологического оружия. Успешно осуществлялась и разработка средств доставки. Один из этапов — недавние испытания усовершенствованной ракеты «Скад». КНДР активно развивала военно-прикладную программу в ядерной сфере, которая сегодня, по мнению СВР, находится в продвинутом состоянии…»
