Царица Ирина имела большой авторитет в церковных сферах, как восстановившая поклонение свв. иконам и начавшая вновь правильные сношения с Римской Церковью. Ей было весьма легко вооружить против сына патриарха и монашество, и она достигла этого с большим искусством. Константин не любил свою супругу Марию, хотя и имел от нее двух дочерей, Евфросинью и Ирину. Около 795 г. он развелся с женой и постриг ее в монахини. Это окончательно испортило его положение в тех именно слоях общества, где был особенно значителен авторитет Ирины. Семейные добродетели не были в обычаях тогдашнего константинопольского общества, и нельзя настаивать на том, что царь имел связи на стороне. Но для него имело роковые последствия увлечение его одной девицей, состоявшей в свите ею матери, по имени Феодота. Ни для кого, впрочем, не было секретом, что сношения царя были поощряемы Ириной, которая желала вызвать публичный скандал и уронить своего сына в глазах церковных людей. Феодота происходила из хорошей семьи и имела большие связи, так что сношения с ней предстояло узаконить браком. В это именно время и поднят был вопрос о разводе с первой женой. Т. к. законных причин для развода не имелось, то Константин выставил предлог, что жена приготовила ему отраву. Но патриарх Тарасий, понимая очень хорошо отношения царской семьи, не принял на себя ответственности по этому делу и устранился от расторжения этого брака с Марией и равно не дал разрешения на новый брак с Феодотой. Как сказано выше, царь не посмотрел на патриарха, постриг свою жену и нашел священника, который обвенчал его с Феодотой. Хотя этот брак был совершен вопреки церковных правил, но царь придал ему большую торжественность: сорок дней продолжались празднества во дворце св. Маманта, поднявшие на ноги ревнителей церковного чина и вооружившие против царя духовенство.
В этом новом легкомысленном поступке царя было одно обстоятельство, слишком обострившее и без того довольно напряженное состояние дел. Феодота приходилась родственницей влиятельному тогда лицу среди черного духовенства, игумену монастыря Саккудион на Олимпе близ Бруссы Платону, мнением которого не могли пренебрегать самые высшие лица в администрации. Тогда же начиналась известность племянника его, знаменитого впоследствии игумена Студийского монастыря Феодора, который по своему высокому образованию и необычайной энергии был самым крупным выразителем православного направления мыслей. Нужно еще присовокупить, что постриженная в монахини царица Мария тоже имела большие связи в среде помещичьей в Пафлагонии, а равно в монашеских кругах, т. к. приходилась внучкой Филарету Милостивому. Находясь в монастыре, она занималась перепиской священных книг, и, между прочим, сохранилось Евангелие, написанное ее рукой11.
Таким образом по поводу нового брака Константина началось сильное движение. Благочестивые старцы монастыря Саккудион во главе со своим игуменом стали громко протестовать против нарушения канонов и незаконного брака царя. Платон отказал в общении с патриархом Тарасием, обвиняя его в попустительстве по отношению к царю и в непринятии церковных мер против игумена Иосифа, который решился венчать Константина и Феодоту. Раздраженный систематическим противодействием монашеского чина Константин решился принять решительные меры. Он послал в монастырь военный отряд и приказал захватить игумена Платона и заключить его в монастырь в Константинополе, а сочувствовавших ему монахов подверг телесному наказанию и сослал в заточение в Солунь. Вместе с другими подвергся наказанию и ссылке и племянник игумена Феодор. Летописец, рассказав об этом, замечает: «Их подстрекала царица мать, как людей противодействующих ее сыну и позорящих его».
Указанные меры, действительно, вооружили против царя все слои общества и имели последствием то, что последний представитель исаврийской династии, потеряв расположение приближенных лиц и вооружив против себя духовенство и военное сословие, безвременно и трагически потерял власть. Катастрофа была подготовлена царицей Ириной и произошла вполне спокойно. В 796 г. Константин провел лето вместе с матерью в Бруссе, пользуясь тамошними теплыми ваннами. В это время Ирина подготовила уже партию преданных ей лиц, на которых вполне могла рассчитывать в нужное время. Она выжидала лишь благоприятных обстоятельств. В октябре того же года императрица Феодота разрешилась от бремени сыном, которого назвали Львом. Т. к. по случаю родин Феодота находилась в столице, то царь поспешил из Бруссы во дворец, чтобы быть подле супруги. Это было для Ирины весьма удобное время организовать заговор. Вступив в переговоры с начальниками военных отрядов и найдя их расположенными действовать вместе с ней и приступить к низвержению Константина, она заручилась их согласием на то, чтобы провозгласить ее единодержавной. Конечно, и она со своей стороны не жалела обещаний, убеждений и подарков в пользу своих приверженцев, причем Ставракий, испытанный друг Ирины и опытный государственный деятель, руководил заговором и сношениями с военными людьми.
Константин был далек от мысли, что его положение колеблется, и что против него готовится восстание. Весной 797 г. он предпринял поход против арабов. В его свите были друзья Ирины, которым было весьма важно, чтобы поход не удался; они сделали с своей стороны все возможное, не останавливаясь даже перед изменой, чтобы унизить царя и сделать его смешным в глазах войска. Наконец, летом 797 г. наступил кризис. Июня 17 царь возвращался из ипподрома в свой любимый дворец св. Маманта, и как раз в этот день должны были захватить его военные люди из константинопольских гвардейских полков, преданных царице Ирине. Но Константин был предуведомлен о покушении и успел сесть на морское судно, чтобы переправиться на восток и искать защиты в феме Анатолика. Это было очень благоразумное решение, которое поставило Ирину в крайнее затруднение. Опасаясь, что сын успеет найти в азиатских фемах приверженцев и поднимет движение, она уже готова была вступить с ним в переговоры и послать к нему епископов, которые бы поручились за безопасность ее, как сверх ожидания дело приняло благоприятный для заговорщиков оборот. Т. к. между лицами, бывшими теперь с царем, оказались и такие, которые состояли в заговоре, то она уведомила их, что если они не употребят крайних мер для исполнения задуманного дела, то участь их решена, она выдаст их Константину. Тогда Константин был насильственно посажен на корабль и доставлен в Константинополь. 15 августа его заключили в порфировую залу, в которой он родился, «и там же в 9 часу он был страшно и бесчеловечно ослеплен с ведома матери и ее советников».
Хотя трагическая судьба Константина VI представляется исключительной по бесчеловечности даже по нравам того же времени, но Ирина слишком угодила представителям церковной партии своими мерами к восстановлению иконопочитания и устройством VII Вселенского собора, так что современники не произнесли над ней справедливого суда. Но в летописи Феофана остался след оскорбленного нравственного чувства: «Померкло солнце на 17 дней и не посылало лучей своих, так что суда теряли свое направление и носились по течению; все говорили и признавали, что солнце отказало в своих лучах по случаю ослепления царя. Так достигла власти Ирина, мать его» 12. Константин пережил постигшее его несчастье, он жил еще несколько лет без друзей и без почета, только супруга его Феодота осталась ему верна до конца и несколько скрашивала его тяжкую долю.
В октябре 802 г. и сама Ирина сделалась жертвой военного заговора, но мы возвратимся еще ко времени ее единодержавия.
Глава IX
Церковная политика при преемниках Константина, Вселенский собор
Не может быть сомнения, что церковный вопрос — и именно вопрос иконоборческий — по своему громадному влиянию на все слои общества, по своей чрезвычайной для всех доступности и непосредственному ко всем отношению имел первостепенное место в настроениях и расположениях мыслящих людей занимающего нас периода. Почти все литературные памятники эпохи находятся под известным влиянием этого настроения, почти все деятели, оставившие какой-либо исторический след по себе, отдали посильную дань этому вопросу. В рассуждении событий VIII и IX вв. кажется несовместным и нецелесообразным занимать внимание внешними делами более необходимого и надолго отвлекаться от эволюции церковной политики, так резко и грубо выдвинутой царем Константином V.
Было бы, однако, ошибочно думать, что мы не в состоянии сделать анализ психологии того общества, которое пережило гонителя церковного и монашеского чина и видело воцарение сына его, Льва IV. Что не может не остановить внимания, это устойчивость прежних обычаев и нравов в тех слоях общества и в тех семьях, о которых сохранились до нас воспоминания; это продолжающаяся вереница тех же имен и характеров на церковных и гражданских должностях как при ревностных иконоборцах, так и при иконопочитателях. Все заставляет думать, что, несмотря на жестокие мероприятия последних лет жизни Константина V, иконоборческая система мало проникла в сознание общества и не сопровождалась теми результатами, которыми хвалился император: «Теперь у нас нет больше этих отвратительных». Вообще, жизнь шла своим чередом. Это в высшей степени ясно доказывается многочисленными примерами из жизни среднего класса общества и притом как столичного, так и провинциального. В ту самую эпоху, до которой мы дошли в настоящее время, начинают выступать с деятельной ролью как в общественной, так и в литературной области лица, родившиеся и получившие образование во время иконоборческого режима.
