Заставить переводить Пуффендорфа духовное собрание может показаться мыслью довольно странной, но, как известно, в привычках Петра было не пренебрегать никакими средствами для достижения намеченной цели. Ему нужны были книги, он обратился к заведующему своей типографией Поликарпову для составления истории и географии России и, не удовлетворившись выполнением им задачи, возложил ее на служащих своей канцелярии, язык которой он принял и сделал обиходным, Для создания музея Петр прибег к усердию всех своих подданных и принимал без строгого разбора все диковинки, какие ему предлагали: телят с двумя головами или, уродов-детей, стараясь в то же время привить убеждение, что «монстры» вовсе не порождение дьявола, как принято было думать. И разве не трогательно, в сущности, видеть, как он все свои усилия, хотя бы иногда и неверно рассчитанные, неловкие, неудачные, но неутомимо и непреклонно направляет к цели, горевшей светочем прогресса, манившей его взоры? И, в конце концов, он ее достигает! В 1719 году два его флотских офицера, Иван Евреинов и Федор Лужин, отправились в экспе^. дицию для исследования берегов Камчатки. На них было воз-"ложено "разрешение вопроса, поставленного Лейбницем: соприкасаются ли здесь Азия и Америка или они разделены морем? Результатом экспедиции явилась только карта Курильских островов; но, настойчиво преследуя свою мысль, Петр снова в 1725 году возобновил попытку с Берингом, и был открыт пролив, увековечивший имя смелого исследователя.
В мемуарах Парижской Академии Делиль-старший говорит о карте Каспийского моря и смежных областей, показанной ему Петром в 1717 году, которая, не будучи вполне точной, исправляла имеющиеся на Западе сведения об этих странах. В 1721 году тридцать картографов, работая по разным местам, уже были заняты в различных областях России. Петр дал им указание, несколько краткое, по своему обычаю: «В каждом городе определить широту по циферблату и затем двигаться по прямой линии в различных направлениях ком-пасной картушки до границ каждого округа». Все-таки картографы исполнили до известной степени свою задачу. Кроме того, посланы были специальные исследователи: лейтенант Гербер на север Каспийского моря; доктор Мессершмид и шведский пленник Табберт, больше известный под именем Штраленберга, - в Сибирь; итальянец Флорио Геневени - в Персию, Хиву и Бухару; лейтенант ^Бухгольц и майор Лихарев - на Иртыш. При посредстве полученных таким образом сведений секретарь Сената Иван Кириллов составил географический атлас, представляющий собой ценный труд, над которым работал до 1734 года.
В 1720 году из хранилищ бесчисленных монастырей были истребованы грамоты, старинные рукописи и книги. Таким образом положено было начало архиву. Книги, захваченные в Митаве во время Северной войны и сложенные первоначально в с.-петербургском Летнем дворце, образовали основу библиотеки - непосредственный плод победы. Оставалось еще создать художественный музей. Поэтому в 1717 году Петр обратился к содействию флорентийских художников, между прочим к Боначчи, которому заказал.две статуи, изображающие Адама и Еву. В 1713 году он сделал покупки в Риме. Его агент Кологривов сообщал: «На сих днях купил я статую мраморную Венуса, старинная, найдена с месяц… Не разнит ничем против Флоренской славной, но еще лучше тем, что сие целое, а Флоренская изломана во многих местах; у незнаемых людей попалась, и ради того заплатил 196 ефимков, а как купить бы инако, скульптор говорит, тысяч десять и больше стоит». Школа живописи и ваяния присоединяется к музею в Удивительном сочетании с оружейной канцелярией. Вход в музей был даровой. Напрасно возбуждая вопрос, часто поднимающийся в наше время, советники царя убеждали его установить небольшую плату за вход, употребив ее на обогащение коллекции, по Петр не разделял такого мнения: по его приказанию посетителям даром раздавались прохладительные питья! Обычай этот существовал вплоть до царствования Анны Иоанновны и составлял ежегодный расход в четыреста рублей. В садах, окружающих Летний дворец, шестьдесят скульптурных групп, украшающих фонтаны, знакомили петербургскую публику с баснями Эзопа, Текст басен был напечатан рядом. Статуи из позолоченного свинца не отличались красотой, но дидактическое намерение - превосходно.
Как средство умственной пропаганды, Петром не забыт был и театр. История театра до великого царствования мало известна. В некоторых монастырях Киева и Москвы, впоследствии в госпитале древней столицы происходили периодические представления, следуя примеру школ, учрежденных иезуитами. Сюжеты пьес были религиозные, актерами - семинаристы и студенты. Обстановка самая несложная, слог весьма грубый. Говорят, что в пьесе, изображавшей Благовещение, Богородица отвечала Ангелу: «Что же ты меня принимаешь за…?» В 1672 году, год рождения Петра, театр впервые был допущен при дворе. Придерживавшаяся заветов византийского аскетизма и наставлений «Домостроя», первая жена Алексея Михайловича, Милославская, враждебно относилась к театральным представлениям; вторая, характера веселого и более развитая, распахнула им ворота Кремля. Труппа была немецкая, но было условлено, что в обучение к ней поступят русские ученики из подьячих. Раньше всего была поставлена история Агасфера и Эсфири, в которой видели намеки на Алексея и Наталью. Смерть Алексея Михайловича и последующие смутные годы прекратили эти развлечения. Правда, говорят, Софья около 1680 года устроила театр даже в тереме» где давались пьесы в ее обработке, между прочим перевод «Лекаря поневоле» Мольера. Говорили, будто бы даже она сама выступала на сцене. Характер правительницы и беспокойное время ее правления делают такое предположение маловероятным. Может быть, смешивали ее со старшей сестрой Петра, царевной Натальей, имевшей тогда от роду семнадцать лет и обнаружившей впоследствии дарования природной актрисы.
Во всяком случае, эти спектакли происходили в тесном кругу приближенных. Петр отбросил такое стеснение. Он перенес театр на Красную площадь, а зрителями созывал простонародье. Он захотел также иметь русскую труппу, которая исполняла бы русские пьесы, и добился этого. В 1714 году в обширном дворце в Петербурге, только что выстроенном и уже покинутом, царевна Наталья поместила русских актеров, игравших трагедии и комедии. Она сама занималась постановкой и машинами, рисовала декорации и писала пьесы, где преобладали политические намеки с нравоучительной тенденцией. Оркестр также состоял из русских музыкантов, хотя «батоги там часто заменяли дирижерскую палочку», по свидетельству Вебсра. Петр был большим любителем музыки, в особенности духовной. У него был довольно хорошо подобранный хор церковных певчих, и он часто присоединял свой голос к их пению. Имелись у него также светские трубачи и игроки на польских волынках. С 1720 года он часто приказывал играть при дворе оркестру герцога Голштинского, впервые услаждавшему русский слух сонатами, соло, трио и концертами знаменитых в то время немецких композиторов, как Телеман, Кейзер, Хейнишсн, Шульц, Фукс, или итальянских, как Корелли, Тартини и Порпора.
Наконец, значение и влияние периодической печати не ускользали от пытливого взора великого мужа. В 1702 году на барона Понесена была возложена обязанность, посредством денежных субсидий, поддерживать хорошие отношения между царем и общественным мнением. Барон переводил, печатал и распространял намерения государя, относившиеся к военной организации его империи, приглашал ученых всех стран посвящать свои произведения его величеству и даже писать сочинения, клонящиеся к его похвале. Он наводнял Голландию и Германию брошюрами, в которых задолго до Полтавы Карл XII был разбит и поставлен в безвыходное положение; он субсидировал в Лейпциге журнал «Europaeische Fama», добросовестно за то отплачивавший царю восхвалением и лестью. В 1703 году в Москве появилась первая русская газета. Это второе окно к просвещению и к Западу. До сих пор царь один, или почти один, знал, что творится в чужих краях. Выдержки из иностранных газет (куранты), составлявшиеся в приказе внешних сношений, предназначались только для государя и его приближенных. Новости внутренней жизни страны передавались исключительно из уст в уста, искаженные, сея заблуждения в наивных душах. Первый номер новой газеты содержал сообщение о качествах пушек, только что отлитых в Москве, и числе учеников, посещавших недавно основанные школы.
Современной русской периодической прессе еще далеко не удалось сравняться с европейской, и вообще, если для того, чтобьпсудить о деле Петра в этом отношении, придерживаться результатов видимых и непосредственных, то успех, им достигнутый, покажется незначительным. Несколько довольно слабых переводов, записки государственного секретаря Ша-фирова относительно причин, вооруживших царя против Швеции» составленные по-русски с французскими словами; историческая компиляция Петра Крскшина; другая - князя Хилкова, написанная тем же дурным языком, как труд Шафи-рова; еще одна, пожалуй, лучшая, - Василия Татищева, - вот и все из области литературы. Единственный хороший поэт того времени - Антпох Кантемир, сын молдавского господаря, дружба которого едва не оказалась роковой для Петра. Он оставил восемь сатир в силлабических стихах, изданных только после смерти великого царя. В области науки - посредственный учебник арифметики и несколько географических карт. В области искусств - несколько статуй, вывезенных из Италии, и три художника, там проходивших свое обучение: Никитин, Меркульев и Матвеев. Портрет Петра кисти последнего нельзя назвать особенно удачным. Пространство, пройденное великим наставником и его народом по его стопам, не может быть оценено таким образом. Определить его можно только посредством явлений из области более сокровенной - общего движения умов, вызванного реформой, посредством изменения в мыслях и чувствах, явившегося ее последствием. И если нужны точные документы, то вот два, относящиеся к противоположным моментам царствования, подобно двум краеугольным камням: завещание Посошкова в начале царст-г вования и завещание Татищева в конце его, обращенные не столько к прямым наследникам завещателей, сколько к их умственному потомству. Посошков - восторженный поклонник Преобразователя и его дела. Он его безусловный последователь во взглядах и принципах правительственного и административного характера, но в области религии и науки он остается замкнутым в монашеском миросозерцании XV века. Татищев является позднее, а заколдованный круг, по-видимому, пройден. Перед нами современный русский человек, чутко прислушивающийся к веянию, доносящемуся из далеких стран, не опасающийся течений открытого моря, скорее чересчур склонный ему отдаться, восприимчивый ко всякому прогрессу и готовый даже на все смелые шаги, напоминающий немного в этом отношении американца и эксцентричный. И это ~~ дело рук Петра Великого.
