Как бы то ни было, победа прекрасно вымуштрованной шведской армии под Головчино оказалась лишь крупным тактическим успехом, не принесшим королю никаких стратегических выгод. В ходе переправы через Бабич и последующих действий пехота и кавалерия были настолько измотаны, что им после успешного исхода боя не хватило сил на преследование отступающего неприятеля. Головчино было последним большим сражением, выигранным Карлом XII за свою военную карьеру. Здесь шведы смогли убедиться, что им противостояли уже хорошо подготовленные русские полки, не сравнимые с теми, что были их противниками в 1700 году под Нарвой.
Портрет князя Никиты Ивановича Репнина. Неизвестный художник
Последствия неудачи под Головчино довольно быстро сказались на русском генералитете. Прибывший 9 июля к армии Петр I, подробно разобравшись в происшедшем, приказал учредить над виновниками поражения «Kriegsrecht» — военный суд. За пассивность, проявленную в бою, и утерю пушек генерал Репнин был разжалован в рядовые. Генерал-поручик Чамберс был лишен должности и ордена Св. Андрея Первозванного. Суд над генералом Гольцем завершить не удалось.
Но князь Репнин не сдался на волю обстоятельств, понимая, — что вся его дальнейшая судьба зависит от воли Петра I. Показать себя в бою с самой лучшей стороны стало его главной задачей.
В сражении при Лесной (28 сентября 1708 г.) Репнин проявил недюжинную храбрость и по ходатайству князя Михаила Михайловича Голицына был прощен царем и восстановлен в звании и должности. В ходе боя Репнин стоял с ружьем в рядах воинов и, видя, что шведы начинают теснить русских, осмелился просить Петра дать грозное повеление, чтобы находившиеся в тылу казаки и калмыки кололи всех, кто подастся назад. «Товарищ! — сказал тогда Петр Репнину. — Я еще от тебя первого слышу такой совет и чувствую, что мы не проиграем баталии». Отчаянная битва продолжалась более 6 часов и была выиграна русскими. Уже после нее герой Лесной князь М. М. Голицын (расцелованный Петром) в ответ на вопрос, что тот еще может пожелать, лишь сказал: «Прости Репнина».
В сражении под Полтавой (1709) он будет командовать центром русской пехоты и получит орден Св. Андрея Первозванного. Также Репнину в личное владение было пожаловано село Великое, где по его указанию в 1712 г. в честь победы над шведами под Полтавой была построена летняя церковь Рождества Пресвятой Богородицы.
Репнин упоминается в поэме А. С. Пушкина «Полтава».
Петр I перед боем объезжает свои войска, готовые к решающей схватке:
«И он промчался пред полками,
Могущ и радостен, как бой.
Он поле пожирал очами.
За ним вослед неслись толпой
Сии птенцы гнезда Петрова —
В пременах жребия земного,
В трудах державства и войны
Его товарищи, сыны:
И Шереметев благородный,
И Брюс, и Боур, и Репнин…»
В военной карьере Репнина последуют затем взятие Риги (1710) и неудачный Прутский поход (1711). В 1713 г. дивизия Аникиты Ивановича будет принимать участие в осаде Тенингена и взятии Штеттина.
После того, как шведская армия капитулировала в Тенингене, союзники активизировали свои действия по осаде крепостей в Шведской Померании. По их настоянию русскому экспедиционному корпусу предстояло взять важный порт в устье реки Одер — Штеттин. Штеттин имел сильные укрепления и мощный гарнизон, насчитывавший более 4000 человек. Комендантом крепости являлся энергичный генерал-майор Майерфельт, который не собирался сдавать город без боя.
Русские войска подошли к городу 8 июля, имея в авангарде драгунскую бригаду P. X. Боура. 11 июля к городу подошли пехотные дивизии Репнина и Долгорукова, которые немедленно приступили к возведению осадных укреплений. Осада осложнялась тем, что на крепость одновременно с Данией претендовали Пруссия и Гольштейн-Готторп. В результате союзники всячески мешали русским. Князь А. Д. Меншиков был в бешенстве от их интриг, но ничего не мог поделать. Несмотря на его неоднократные просьбы, датчане отказались предоставить осадную артиллерию, ссылаясь на то, что она нужна под Висмаром и Штральзундом. Наконец пушки стали везти из Саксонии, но они застряли на прусской территории.
Шведы, в свою очередь, активно оборонялись, совершая вылазки в русский лагерь как по воде, так и по суше. Удары были мелкими, но изрядно трепали нервы. Наиболее крупная вылазка состоялась из города 19 августа. 2 сентября, с прибытием саксонской осадной артиллерии, приступили к рытью апрошей и установке осадных батарей.
Вести эффективно осадные работы русским мешал гарнизон Штерншанца. Тогда было принято решение взять его штурмом. При этом князь Репнин должен был ударить тревогу и открыть огонь по городу с целью отвлечения внимания гарнизона, а подполковник Орлов и майор гвардии Матюшкин во главе 100 гренадеров и 300 мушкетеров Ингерманландского полка, должны были атаковать шанец.
«Атака Штерншанца удалась на славу. Действуя только шпагами, русские в течение двадцати минут захватили укрепление, взяв в плен 57 человек»
Падение укрепления деморализовало гарнизон Штеттина. Комендант согласился на почетную капитуляцию, выговорив право передать ее в секвестр герцогу Гольштейн-Готторпскому и королю прусскому. В качестве гарнизона в крепости осталось два шведских батальона, перешедших на голштинскую службу. 21 сентября гарнизон Штеттина сложил оружие. В плен попало 2724 человека. В самой крепости осталось 1873 человека. В ходе осады русские войска потеряли 8 офицеров убитыми и 10 ранеными, 176 нижних чинов убитыми и 355 ранеными.
В 1719–1724 г.г. князь являлся генерал-губернатором Лифляндии. Был награжден королем Дании — Норвегии орденом Белого Слона и королем Речи Посполитой орденом Белого Орла. В феврале 1724 года был назначен на пост президента Военной коллегии. После смерти Петра Великого поддержал Меншикова в решении утвердить на троне Екатерину I (1725–1727). За это был произведен в генерал-фельдмаршалы и пожалован орденом Святого Александра Невского.
Меншиков, опасавшийся чрезмерного возвышения Репнина, отобрал у него руководство Военной коллегией и добился его возвращения в Ригу для осмотра магазинов, артиллерии и амуниции, пополнения запасов и постройки нового траншемента на берегу Двины. Из этой командировки Репнин уже не вернулся, ибо в том же году умер. Похоронен в Алексеевской церкви.
Беспалов А. В.,
д. и.н., профессор
Сражения и победы
Русский государственный и военный деятель, инженер и ученый, граф (1721), один из ближайших сподвижников Петра I. Генерал-фельдцейхмейстер (1711), генерал-фельдмаршал (1726), реформатор русской артиллерии.
Этот загадочный человек даже после своей смерти оставил много тайн. Но его роль в ключевых баталиях Петровской эпохи несомненна.
«Муж честнейший, ученейший», — такую характеристику этому сподвижнику Петра Великого давал британский посол при русском дворе сэр Чарльз Уитворт. И действительно, фигура Якова Виллимовича Брюса занимает особое место среди выдающихся деятелей петровского царствования.
Характеристики, даваемые Брюсу писавшими о нем авторами, зачастую полярны.
«Несмотря на чрезвычайную занятость государственными делами, Брюс находил время и для научных занятий, породивших легенду о том, что он был алхимиком, астрологом, масоном и т. п., хотя до сих пор нет сколько-нибудь убедительных доводов в пользу этих версий, включая упоминание его имени в названии знаменитого «Брюсова календаря» …Можно без преувеличения сказать, что Брюсу принадлежит заслуга распространения в России передовых для того времени научных идей — гораздо раньше открытия Санкт-Петербургской Академии наук. Он был одним из просвещеннейших людей эпохи и выделялся своей неординарностью даже среди ярких личностей «птенцов гнезда Петрова» (В. И. Синдеев).
«Яков Брюс, которого при дворе считали химиком, астрологом и инженером, а в народе — колдуном, не имел ничего общего ни с Ньютоном, ни с Лавуазье, но скорее смахивал на простого плута… Знания этого мошенника, хотя были знаниями самоучки и дилетанта, имели, однако, в глазах царя неотразимую притягательность, и по отношению к данной среде представляли известную ценность» (К. Валишевский).
«Брюс не дождался и биографа; его роль в культурной и творческой работе русского общества нам до сих пор не ясна. В народной легенде этот точный ученый нового времени сохранил облик чародея и астролога… В действительности Брюс был первым русским экспериментатором и первым наблюдателем-астрономом, о котором сохранились у нас исторические данные» (В. И. Вернадский).
