- Эй, Чан! - прокричал грубоватый голос со странным акцентом. Отец помахал рукой приближающейся фигуре - высокому и толстому иностранцу с большими светлыми усами.
- Это тот дядя, который устроил твоему папе поездку, - прошептала мне мама. - Папа поплывет на одном из этих больших кораблей? - Твой папа отправится вон на том корабле. Мягко раскачивающееся под сильным ветром судно было меньше, чем огромные грузовые корабли, но намного превосходило по размерам паром "Стар Ферри" - единственное судно, на котором мне доводилось путешествовать. Внезапно меня охватил приступ зависти.
- Я тоже хочу поплыть на корабле! - захныкал я.
- Возможно, поплывешь, когда станешь постарше, А Пао, - откликнулась мама. - А сейчас будь хорошим мальчиком! Ты должен нарисовать папу в голове, чтобы вспомнить его, когда он вернется.
Я крепко зажмурился и начал представлять себе папу - высокого, сильного и крепкого: вот он в притворной ярости потрясает ножом после того, как я стянул из его кухни что-то съестное; вот измученно опускается на стул в конце дня - его передник покрыт пятнами, а руки красны от мыла, которым он пытался смыть запахи приготовленных на протяжении дня блюд; вот его силуэт на фоне розового утреннего неба - руки изящно перемещаются в серии упражнений кун-фу. Я вспомнил тот день, когда мы впервые посетили Академию, и те горячие сладкие булочки, которыми мы вместе лакомились.
Открыв глаза, я с удивлением обнаружил, что они стали влажными от слез.
21 "ПEPBOE ПРОЩАНИЕ (часть 2)"
Отец уже закончил разговор с иностранцем и крепко обнимал маму, что-то нашептывая ей на ухо. Она кивала, уткнувшись ему в плечо, и шептала в ответ. Потом папа подошел ко мне и присел рядом на корточки.
- Кон Сан, - начал он, обратившись ко мне по имени, - ты уже большой мальчик - достаточно большой, чтобы позаботиться о себе. Я знаю, что мы будем гордиться тобой. Я безмолвно кивнул.
- Я говорил, что, когда вернусь, ты уже станешь совсем взрослым. У меня не будет возможности повторить свои отцовские советы и потому я хочу, чтобы ты дал мне три обещания, - продолжал он.
- Во-первых, никогда не вступай в какую-нибудь банду;
- Во-вторых, не пробуй наркотики.
- И, в-третьих, никогда не играй в азартные игры.
Поскольку я и представления не имел, что такое банды, наркотики и азартные игры, мне было очень легко дать отцу эти обещания.
- Не важно, кем ты станешь - и как обернется твоя жизнь, - но ты должен сдержать свое слово, - сказал он. - Тогда я буду уверен, что ты идешь по правильному пути и не опозоришь свою семью и предков.
С этими словами он быстро обнял меня и поднялся. Толстый иностранец вновь позвал его, и, развернувшись, отец направился к сходням. Трап был поднят, два матроса отвязали отходящие от корабля канаты, и судно медленно вышло из порта, унося моего отца к новой жизни в незнакомой стране. Мы махали вслед пароходу, вода за кормой которого уже вспенивалась белыми бурунами.
- Помни свои обещания, А Пао. - Крик отца уже был едва слышен. Теперь нам с мамой пора было совершить морское путешествие в Академию, где меня тоже ждала новая жизнь. Когда мы добрались туда, уже смеркалось и вытянувшиеся тени придавали опустевшим переулкам зловещий вид. Из-за игры света здание Академии внезапно показалось мне неприступным и даже пугающим оно походило скорее на тюрьму, чем на жилой дом.
У меня ком застрял в горле, но я твердил себе, что направляюсь к веселью и свободе и потому вряд ли буду сильно скучать без мамы и папы.
Учитель вновь приветствовал нас и заверил маму, что все будет в порядке. Она пообещала, что будет часто заходить в гости, и обняла меня, стерев рукавом пятнышко грязи на моем лице. Остальные ученики хихикали, и от этого мои щеки полыхнули смущением.
- Не волнуйся обо мне, мама! - нетерпеливо сказал я. Наконец она выпустила меня из объятий, а учитель проводил меня к дверям.
Мама оглянулась, чтобы еще раз увидеть меня, но я уже был занят болтовней с ребятами. Я даже не могу вспомнить последние слова, сказанные ею перед уходом. Как только Учитель проводил маму и вернулся, в окружающей атмосфере словно что-то переменилось. Ученики тихо разошлись заниматься хозяйственными делами и упражнениями.
Учитель взял меня за руку и провел по всей Академии, показывая то, чего я еще не видел: святилище поклонения предкам, кухню и большую душевую под открытым небом. Мы уселись за длинный стол; Учитель курил сигарету и расспрашивал меня о моей семье и прежнем доме на Виктория-Пик.
Мы говорили несколько часов, до поздней ночи. Заметив, что я начал зевать, Учитель отправил меня спать. Он что-то крикнул другим ученикам, которые входили в главный зал с аккуратно сложенными одеялами. Затем, пожелав мне спокойной ночи, он потрепал меня по голове и удалился из зала в свою комнату.
Встав из-за стола, я наблюдал за детьми, которые тихо переговаривались друг с другом и расстилали одеяла у стен спортивного зала.
- Мы будем спать на полу? - спросил я одного мальчика, с которым играл сегодня днем. Он не обратил на меня никакого внимания и улегся на живот, завернувшись в потрепанное одеяло. Тотчас кто-то шлепнул меня одеялом по спине. Обернувшись, я увидел своего заклятого врага - Юань Луна. С обычным для него угрюмым выражением лица он швырнул мне одеяло - не менее изъеденное молью и потертое, чем у других.
- Хватит трепать языком, - сказал он. - Через десять минут ты уже должен спать, если, конечно, твой зад не окажется слишком нежным для твердого пола.
Я расстелил одеяло в углу и улегся на него, за неимением подушки подложив под голову руку. Вскоре улегся даже Юань Лун, а самый старший из учеников, спокойный юноша по имени Юань Тин, которого все официально называли "Самый Старший Брат", скомандовал: "Отбой!"
В комнате стало темно.
Каким бы твердым ни был деревянный пол, бетон ниши для мусора был еще жестче, так что я повернулся на бок и быстро уснул.
22 "БРАТ МОЙ, ВРАГ МОЙ"
На следующий день я открыл глаза и обнаружил, что остальные ученики уже встали. Учитель и Самый Старший Брат стояли посреди комнаты, наблюдая за тем, как мальчики и девочки выполняют сложную разминку. Отбросив ногой одеяло, я потянулся и начал бродить вдоль рядов взмокших учеников, что-то насвистывая и посмеиваясь над их утомленными лицами. Некоторые бросали на меня злобные взгляды, но это меня не смущало: никто не говорил мне, что делать, никто на меня не кричал, и впервые в жизни я мог заниматься тем, чем захочу. Я проспал завтрак, и потому наведался в кухню в поисках съестного. Там было пусто, а все припасы надежно заперли в кладовой. Дело принимало скверный оборот - я просто умирал от голода.
И тут я вспомнил, что по дороге от паромной пристани мама накупила мне целую сумку всяких лакомств и сладостей. Сумка все еще стояла у входа рядом с моим чемоданчиком.
Быстро обшарив сумку, я извлек из нее пару апельсинов и горсть конфет с черносливом, Вернувшись в спортивный зал и устроившись в углу, я наблюдал за усилиями учеников, очистил апельсин и сжевал его по одной дольке.
Через час учитель объявил короткий перерыв, и ученики разошлись небольшими группами, чтобы переброситься словечком и перевести дыхание.
Я прикончил один апельсин, оставил второй на потом и самозабвенно сосал конфету с черносливом, но моя сосредоточенность была прервана резким криком.
- Эй, новичок, где это ты взял еду? - Это был Юань Лун; его белая рубаха промокла от пота, а лицо выражало презрение. Рядом с ним болтался его закадычный друг - не менее крепкий парень по имени Юань Тай.
- Мама дала, - промычал я ртом, полным чернослива.
- Что ты сказал? - Глаза Юань Луна сузились.
Юань Тай вышел вперед и толкнул меня ладонью в лицо:
- Когда разговариваешь со старшим учеником, называй его Старшим Братом, - сказал он, - А теперь повтори.
- Мама дала мне еду, Старший Брат, - повторил я, заскрежетав зубами.
- Извинись перед своим Старшим Братом, - потребовал Юань Тай.
- Прошу прощения, Старший Брат.
Лицо Юань Луна озарилось победной ухмылкою.
- Юань Тай, как наказывается неуважение к старшим?
Тот на мгновение задумался: - Никаких сладостей, Юань Лун.
Юань Лун вырвал у меня второй апельсин, а Юань Тай силой раскрыл мне ладонь и отобрал оставшиеся конфеты. - Эй! - воскликнул я.
- Что-то не так, новичок? - спросил Юань Тай, набивая рот конфетами.
Между ними внезапно возникло суровое лицо Учителя с вопросительно приподнятой бровью.
- Что случилось? - строго спросил он.
- Ничего, Учитель! - сказал Юань Лун, сунув апельсин в карман (тот оттопырился, словно чудовищная опухоль).
Юань Тай с натугой проглотил конфеты - от напряжения его глаза стали косыми, и он слабо прохрипел: "Ничего, Учитель".
Я мысленно расхохотался. Дело в том, что внутри каждой конфеты с черносливом была косточка. Торопливо пытаясь избавиться от вещественных доказательств, Юань Тай одним махом проглотил четыре-пять таких косточек.
