Американцы были стойкими русофилами. Вот что писали об атмосфере в Вашингтоне того времени: «Русские дипломаты, как правило, были в весьма дружеских отношениях с конгрессменами и простыми гражданами, а вот пруссаки и французы встречались с определенными трудностями как в Государственном департаменте, так и при общении с жителями столицы». Американский атташе в Санкт-Петербурге замечал: «Отношения с российским и властями, включая императора, таковы, что лучше и желать нельзя». Посол Соединенных Штатов в России Нейл Браун считал Николая «совершенно неотразимым» и рукопожатие государя называл «славной республиканской хваткой». В докладе государственному секретарю он писал: «По отношению к Соединенным Штатам его величество настроен настолько благожелательно, насколько он вообще может испытывать добрые чувства к стране со свободными общественными институтами».
Не удивительно, что президент Соединенных Штатов Пирс заявил: «Мы со всей искренностью желаем сохранить нейтралитет, но возможно ли это, ведает лишь Господь». Англо-французский альянс, созданный для противостояния «северным варварам», в качестве еще одной своей цели обозначил «действия в полном взаимном согласии для проведения эффективной политики во всех других частях земного шара включая Западное полушарие». При таких угрожающих обстоятельствах сохранение строго нейтралитета было весьма проблематичным, и вскоре стало ясно, что симпатии Америки склоняются к России. «Американский народ не осведомлен о спорных вопросах и разногласиях, ставших причиной этого конфликта, но он почти инстинктивно принимает сторону России», — писал американский историк Фостер Риа Даллес. Одним из источников пророссийских (а скорее — антибританских) настроений американцев были многочисленные ирландские иммигранты. Характерной реакцией ирландцев на события в Крыму стал митинг в Нью-Йорке в 1854 году в честь известного ирландского повстанца Уильяма Смита О'Брайена[29], отбывавшего заключение в английской тюрьме. На митинге произносились антибританские речи и, как свидетельствовала пресса, «трижды звучали приветственные крики в адрес русского царя».
В штате Кентукки был сформирован военный отряд для помощи русским войскам в Крыму. Нью-йоркская фирма «Уэбб энд компани» завершила постройку заказанного Николаем парохода и отправил его в Россию вопреки общепринятым правилам нейтралитета. Министры Англии и Франции выразили государственному секретарю Марси протест по поводу якобы имевшего место оснащения российских каперов на верфях Соединенных Штатов. Известная фирма по производству стрелкового оружия полковника Сэмюэла Кольта[30] поставляла в Россию материалы и обучала российских специалистов. Пятнадцать американских инженеров отправились в Россию помогать в строительстве железных дорог, и тридцать американских врачей служили в российской армии в Крыму, причем большая часть из них обучалась медицине в Париже. В Иллинойсе, однако, произошло событие другого порядка: законодательное собрание штата приняло резолюцию, осуждающую «агрессивную политику российского императора», и потребовало от губернатора штата «направить царю копию этой резолюции». Известный своим практицизмом военный министр Джефферсон Дэвис решил извлечь пользу из военных событий в Европе и отправил туда комиссию в составе трех человек с поручением «наблюдать за ходом боевых действий» и посылать отчеты, обращая особое внимание на «транспорт, обмундирование, вооружение, артиллерию, снабжение армий, оборонительные сооружения и мосты». Помимо прочего комиссия получила указание собрать сведения об «использовании верблюдов в качестве транспортного средства и приспособленности этих животных к работе в холодном климате и в горной местности».
В ходе кровопролитных сражений в Крыму крупные страны мира одна за другой отказывались от политики нейтралитета и принимали сторону англо-французских союзников. Однако Соединенные Штаты оставались тверды в своем нейтралитете с перекосом в сторону России, и Николай (а затем Александр II) не раз направляли президенту Пирсу и государственному секретарю Марси послания с благодарностью «за слова поддержки и ободрения и за щедрую помощь». В разгар войны США предложили враждующим сторонам посредничество — как бы в ответ на российское предложение помочь закончить войну 1812 года[31]. К моменту окончания Крымской войны Соединенные Штаты были единственной страной в мире, которая не стыдилась и не боялась проявлять дружеские чувства к России.
Для военной науки Крымская война представляет особый интерес. После нее уже редко использовались тесные боевые порядки кавалерии и пехоты. В дальнейшем предпочтения отдавались открытым, гибким построениям и окопам. В частности, в британских войсках это означало завершение целой эпохи — отныне английские солдаты не будут идти в бой в красочных парадных мундирах, с развевающимися знаменами вступать в схватку с противником и шагать навстречу пулям под волнующие звуки полковых оркестров.
Крымская война открыла эру капсюльных ружей. Винтовка Минье[32] имела решающее преимущество перед гладкоствольным неуклюжим мушкетом. Винтовка заряжалась патронами с цилиндрической, переходящей в конус пулей, а не круглыми пулями и обеспечивала гораздо большую точность огня. Британская армия использовала французскую модель, приспособив ее к своим требованиям. В городе Энфилде был построен завод по производству винтовок, получивших от места своего изготовления название «Энфилд», которые вскоре стали стандартным вооружением армии ее величества.
В военных целях стал использоваться электрический телеграф, и в обиход вскоре вошло слово «телеграмма». Правительство, сидя дома, получило возможность лучше контролировать действия генералов на поле боя. Впервые получили распространение облегченные военные железные дороги; сообщение по такой дороге от Балаклавы до фронта имело для союзников поистине неоценимое значение. Заслуженное место заняла фотография — ее возможности по достоинству оценили в военной и военно-морской разведке. Один из журналов писал: «Береговая линия, форты, крепости, расположение судов и воинских частей, особенности местности, позиции войск — все это можно мгновенно запечатлеть и воспроизвести путем объемного моделирования с точностью, намного превосходящей точность словесного описания». Первым военным фотографом стал Роджер Фентон, постоянно сопровождавший войска со своим фотографическим аппаратом. С ним работал непосредственно на местах сражений У. Х. Рассел, первый профессиональный военный корреспондент, посланный в Крым редакцией газеты «Таймс». Репортажи Рассела о ходе боев, о сильных и уязвимых сторонах союзных войск, о потерях и состоянии боевого духа были настолько подробными и точными, что один из русских заметил: «У нас нет нужды в шпионах — нам достаточно почитать „Таймс“».
Наконец, как я уже упоминал, именно во время Крымской войны получила известность основательница современной службы медицинских сестер, одна из самых замечательных личностей в истории Флоренс Найтингейл. Она не только положила начало современной системе гигиенического ухода за ранеными в госпиталях, но и вызвала к жизни революционные перемены в лечении обычных солдат. Дочь весьма обеспеченных, образованных и оберегающих свой социальный статус родителей, Флоренс отказалась от весьма удачного замужества, которое прочили ей в семье, и нашла истинное призвание в помощи больным. Работа медицинской сестры в то время не пользовалась ни малейшим уважением и была уделом представителей низов общества, в том числе алкоголичек и проституток. Упорство и решимость, выдающиеся организаторские способности и невероятная сила убеждения, свойственные Флоренс Найтингейл, сделали эту женщину легендой еще при жизни. В октябре 1854 года Флоренс отплыла в Крым в группе из тридцати восьми сестер, и уже через месяц под ее опекой находились пять тысяч раненых. За полгода ее деятельности смертность в полевых госпиталях снизилась с 44 до 2,2 процента. В невыразимых условиях грязи, общего запустения, нехватки медикаментов Флоренс Найтингейл трудилась не покладая рук, иногда по двадцать часов без перерыва, чтобы как-то облегчить положение рядовых солдат. Страдания раненых и умирающих и сверхчеловеческие усилия этой хрупкой героини ярко описаны в подробнейшей биографии Найтингейл, принадлежащей перу Сесил Вудем-Смит.
В тени Флоренс Найтингейл часто теряются менее известные личности, которых мы не можем обойти вниманием. В отличие от Найтингейл Мэри Сикоул вышла отнюдь не из высших слоев британского общества. Эта склонная к риску жительница Ямайки была дочерью шотландского солдата и свободной черной женщины. Изучая целебные свойства трав, Мэри Сикоул добилась хороших результатов в лечении холеры и желтой лихорадки. Когда разразилась Крымская война, она выразила желание отправиться на фронт, чтобы там лечить больных и раненых. Из-за ее расовой принадлежности лондонские власти, ведавшие набором медицинских сестер, отказали ей даже в предварительной беседе. «В моей душе в первый — и, слава Богу, последний — раз возникли сомнения и подозрения, — писала Мэри. — Неужели свойственные американцам предрассудки в отношении к цветным пустили корни и здесь? Неужели эти дамы откажутся от моей помощи потому лишь, что моя кровь течет под более темной кожей, чем их?»
