«Тем-то он и хорош, что ни перед чем не остановится. Вот, вы, скажите прямо, могли бы за деньги пойти на содержание к богатой купчихе? Нет? И я не пошел бы, не мог бы себя пересилить. А Виктор пошел… Это человек незаменимый». Так Ленин однажды отреагировал на замечание известного социал-демократа Н. А. Рожкова, охарактеризовавшего одного члена РСДРП как «прожженного негодяя». Этот человек – Виктор Таратута, ставший одним из доверенных лиц Ленина в том, что касалось финансового снабжения его партии (кстати, после 1917 года Таратута руководил несколькими финансовыми учреждениями, в том числе и Внешторгбанком).
С ноября 1905 года Таратута, бежавший из кавказской ссылки, стал секретарем московского комитета фракции большевиков, заведовал в комитете финансами и типографией. Вскоре несколько видных большевиков обвинили его в том, что он является провокатором и агентом полиции. Но несмотря на это, Таратута по-прежнему пользовался доверием Ленина. Весной 1907 года на съезде РСДРП в Лондоне вождь большевиков настоял на том, чтобы Таратуту избрали кандидатом в члены ЦК партии. Это был первый в истории социал-демократов случай, когда человек, подозреваемый в связях с полицией, получил столь высокое место в партийной иерархии. Так что совершенно очевидно, насколько важное место Ленин отводил Таратуте в своих планах и замыслах.
Как позже выяснилось, Таратута провокатором не был и своих товарищей по партии охранке не сдавал. Что, впрочем, отнюдь не означало, что с точки зрения моральных принципов он был эталоном для подражания, скорее, он был подтверждением известного ленинского принципа, что «партия не пансион для благородных девиц».
Весной 1907 года в Выборге состоялась встреча Ленина, Красина и Таратуты с юным Алексеем Шмитом и его адвокатами. Стороны спокойно обсуждали вопросы, как вдруг Таратута резко встал и резким голосом сказал: «Кто будет задерживать деньги, того мы устраним». Ленин, что-то пробормотав, дернул его за рукав, а петербургские адвокаты были в замешательстве. Спустя несколько дней после встречи адвокаты сообщили, что Алексей Шмит отказывается от своих прав на наследство в пользу сестер.
Такая «настойчивость» Таратуты, откровенные угрозы в адрес 15-летнего юноши смутили даже Ленина, который, как мы знаем, в вопросах получения денег для нужд партии мало перед чем останавливался. Впрочем, это не означало, что он исключил Таратуту из своих планов, наоборот, именно «товарищу Виктору» предстояло сыграть решающую роль в реализации наследства Николая Шмита.
К тому моменту Ленин уже знал, что Елизавета Шмит, особа свободолюбивая и романтичная, была влюблена в Таратуту. Именно это и нужно было Большевистскому центру. Младшая из сестер Шмит еще не могла самостоятельно распоряжаться наследством, но могла выйти замуж и передать право распоряжаться деньгами своему супругу. Однако Таратута, находившийся на нелегальном положении, не мог просто так «материализоваться» и вступить в законный брак. Тогда была придумана комбинация с фиктивным браком – Елизавета вышла замуж за «легального» большевика Александра Игнатьева, передала ему права на наследство, а тот, в свою очередь, отдал деньги Большевистскому центру. Произошло это 24 октября 1908 года в Париже, в церкви при русском посольстве.
Казалось, что теперь все проблемы с передачей наследства Николая Шмита в кассу Большевистского центра улажены – согласие младшего брата и его адвокатов, пусть и путем откровенно бандитского «наезда», получено, удалась и операция с фиктивным браком младшей сестры. При старшей же уже давно был «верный большевик» Андриканис, в 1907 году сочетавшийся с Екатериной законным браком. Но тут произошла непредвиденная осечка – то ли парижский воздух сказался, то ли еще какие причины, но Андриканис решил, что совершенно необязательно отдавать деньги партии.
Некоторое время его не трогали, он по-прежнему входил в парижскую группу большевиков-ленинцев, исправно посещал их собрания. Возможно, руководители Большевистского центра считали, что Андриканис одумается, или же просто были заняты какими-то другими делами, например реализацией имущества младшей сестры Шмит. Но Андриканис с деньгами расставаться не собирался, и тогда осенью 1908 года Большевистский центр перешел к активным действиям. Метод решили использовать уже проверенный – Виктор Таратута стал откровенно угрожать Андриканису расправой.
В отличие от адвокатов младшего Шмита, Андриканис «впадать в замешательство» не стал и, как было принято в те времена в подобных случаях, обратился в так называемый Межпартийный суд, возглавляемый видным деятелем партии эсеров М. А. Натансоном. Согласно решению суда, Андриканис должен был отдать деньги, но не все, а около половины. Муж Екатерины Шмит решение выполнил. Однако вскоре со стороны Таратуты снова зазвучали новые угрозы – «товарищ Виктор», очевидно, с благословления руководителей Большевистского центра, явно не желал оставлять Андриканису немалую сумму. Андриканис снова молчать не стал и обратился с жалобой в ЦК РСДРП.
Здесь уже руководители Центра не стали делать вид, что это дело их никоим образом не касается. «Мы заявляем, что все дело Z. (так в партийных документах с целью конспирации «обозначался» Андриканис. – Авт.) тов. Виктор вел вместе с нами, по нашему поручению, под нашим контролем. Мы целиком отвечаем за это дело все и протестуем против попыток выделить по этому делу тов. Виктора». Вскоре Андриканис фактически отказался от своих претензий. Поскольку этот конфликт уже вышел наружу, то здесь, очевидно, речь шла не об угрозах, а о договоренности между Андриканисом и руководителями Большевистского центра. Отчасти подтверждение этому можно найти в книге Каменева «Две партии», которая фактически стала ответом большевиков на обвинения в присвоении денег Николая Шмита: «Нам оставалось либо отказаться от всякой надежды получить что-либо, отказавшись от такого суда, либо согласиться на состав суда не из социал-демократов. Мы избрали последнее, оговорив только ввиду конспиративного характера дела, что суд должен быть по составу «не правее беспартийных левых». По приговору этого суда мы получили максимум того, чего вообще суд мог добиться от Андриканиса. Суду пришлось считаться с размерами тех юридических гарантий, которые удалось получить от Андриканиса до суда. Все-таки за Андриканисом осталась львиная доля имущества».
Сколько же всего денег досталось большевикам? Очевидно, что точные суммы могли знать лишь руководители Большевистского центра, возможно, только члены «большой тройки». Во многих источниках указывается цифра 280 тысяч рублей, хотя называются и гораздо большие суммы. Но все ли они попали к большевикам? Дело в том, что РСДРП в те времена представляла собой пусть и расколотую, но формально единую партию. С точки зрения деятельности Большевистского центра и наследства Николая Шмита – момент очень важный. Когда не афишируемая финансовая деятельность большевиков стала известна другим членам партии, то она, по вполне понятным причинам, вызвала их, мягко говоря, недоумение. Да, именно большевики «завербовали» в ряды сочувствующих Николая Шмита и его сестер. Но при этом, еще раз повторимся, нигде не было сказано, что Шмит передает свое состояние Ленину и иже с ним. То есть имущество должно принадлежать не одной фракции, а партии в целом.
В этих условиях Ленин начал жесткую борьбу за единоличную власть в своей фракции. В июне 1909 года на совещании расширенной редакции газеты «Пролетарий» в Париже из нее были исключены «отзовисты» во главе с Богдановым (названы так за требования отозвать депутатов от социал-демократов из Государственной думы). Богданов совместно с В. Л. Шанцером пишет заявление в расширенную редакцию «Пролетария», которое завершается словами: «Финансовая политика Большевистского центра имеет явно характер не партийно-коллегиальной, а мелкокружковой политики. Такое положение не терпимо долее». Но сути дела это не меняет – Ленин избавился и от идейного противника, и, что более важно, от человека, с которым он еще недавно контролировал финансовую деятельность фракции.
В январе 1910 года была предпринята последняя, как выяснилось позже, попытка примирения большевиков и меньшевиков. Одними из условий такого примирения было требование упразднить Большевистский центр и прекратить публикацию фракционных (то есть не общепартийных) изданий. И Ленин идет на это, несмотря на то что судьба «шмитовских» денег опять оказалась под вопросом. Одним из условий примирения было также объединение фракционных касс, именно поэтому большевики обязались передать видным деятелям международного социал-демократического движения К. Каутскому, Ф. Мерингу и К. Цеткин большую часть «заработанных» на Шмите и иных операциях денег. Как писал Николай Вольский-Валентинов, «держателям» русских социал-демократических денег «было предоставлено право решать вопрос о выдаче и невыдаче денег и кому именно. В случае нарушений условий объединительного договора «держатели» были уполномочены решить вопрос о дальнейшей судьбе порученного им имущества, опираясь на постановление пленума Центрального комитета, специально для сего созываемого».
