Вряд ли можно осуждать Тэмуджина за то, что он тут же отобрал у молодой жены эту доху и повез ее кераитскому хану Тогрулу в подарок. Тэмуджин знал психологию своих современников. Неблагодарность не была свойством монголов, но услуги, оказанные Тогрулу, успели забыться, а покровительство молодому отщепенцу было крайне необходимо. Расчет оказался правильным. Тогрул растрогался, вспомнил былую дружбу с Есугеем, обещал Тэмуджину собрать его рассеянный улус (Сокровенное сказание. § 96).
Поддержка и покровительство самого сильного хана Монголии сразу изменили положение Тэмуджина. К нему пришел старый кузнец из рода Урянхадай и привел сына в услужение. Это был второй нухур Тэмуджина, Джелмэ. Ему не пришлось пожалеть о поступке своего отца.
Но не только два поименованных нухура: Боорчу и Джэлмэ умножили число сторонников Тэмуджина, хоть автор «Тайной истории» больше никого не упомянул. За два года (1179-1180) сторонниками Тэмуджина стало около десяти тысяч воинов. Они не группировались вокруг его ставки, а жили в верховьях Онона[52], по-видимому, рассеянно, как подобало «людям длинной воли». Как только весть о милости кераитского хана к Тэмуджину распространилась по Великой степи, эти люди объявили себя сторонниками нищего царевича. Соболья доха окупилась сверх меры.
По сути дела, Тэмуджин не стал ни ханом, как Тогрул, ни вождем племени, каким был его отец, ни даже богатым человеком, потому что никто из новоявленных сторонников не был его данником, или слугой. Тэмуджин стал знаменем создававшейся, но еще не оформившейся партии, человеком, от которого ждали многого, но не давали ему ничего. Положение его стало еще более острым. И неприятности не замедлили последовать.
Обычно беда приходит неожиданно и не оттуда, откуда ее ждут. Тэмуджин и его родня летом 1180 г. ожидали нападения тайджиутов. Поэтому они откочевали с Онона к истокам Керулэна, подальше от своих недругов. Но это на пользу делу не пошло.
Однажды ранним утром, «когда начинает желтеть воздух» (Сокровенное сказание. § 98) Хоахчин, служанка матери Оэлун, услышала, как от конского топота дрожит земля. Решив, что это едут тайджиуты, она немедленно разбудила хозяев. Те подготовились встретить именно их; поймали девять лошадей, пасшихся неподалеку и сели: Оэлун с дочкой Темулун на одну лошадь, Тэмуджин на другую, затем Хасар, Хачиун, Тэмугэ, Бельгутай, Боорчу, Джэлмэ, а одну лошадь оставили заводной, так что Борте лошади не досталось.
Остановимся и подумаем, не слишком ли помыкал Тэмуджин молодой женой? И доху он у нее отнял; и во время набега врагов покинул, хорошо ли это? И если это было так, то почему именно Тэмуджин снискал в столь молодых годах преданность и симпатию одних, и зависть и ненависть других? В чем тут дело?
Напомнил, что Борджигины ждали набега тайджиутов, своих соплеменников, и, в какой-то мере, родичей. В те времена во время семейных стычек, женщине из чужого иргэна ничего не грозило. А Борте была хонкиратка по крови, на что факт замужества не влиял. Если бы нападавшие были тайджиутами, то Борте вместе со старой Хоахчин и матерья Бельгутая – Сочихэл пересидела бы набег в юрте, но напали не тайджиуты, а меркиты. Они проделали путь свыше 300 км[53], чтобы захватить Борджигинов врасплох, и своей цели почти достигли. Однако настороженность и привычка быть преследуемым сказалась ... и Борджигины скрылись на горе Бурхан, в лесистом Хэнтэе. Предусмотрительная Хоахчин решила, что, хотя тайджиуты Борте не убьют, но молодые воины для красивой женщины всегда опасны. Поэтому она спрятала Борте в крытом возке, запрягла в него пестрого быка и поехала к бору, темневшему на склонах долины с первыми лучами рассвета. Скакавшие ей навстречу воины расспросили Хоахчин, как проехать к юрте Тэмуджина и дома ли он? Удовлетворившись ответом, они ускакали.
И тут случилась беда: у телеги сломалась ось; а пешком Борте идти не могла, потому что ее сразу бы заметили. Тут подскакали те же воины, возвращавшиеся с пустого кочевья. Один из них вез в седле Сочихэл, ноги которой, не вдетые в стремена, болтались на скаку. Воины обыскали возок, нашли Борте, и увезли всех трех женщин, говоря, что это воздаяние за похищение Оэлун Есугаем.
Похищения меркитам было мало. Они бросились искать Тэмуджина. Но в лесной чаще, «где сытому змею не проползти» (Сокровенное сказание. § 102), меркиты оказались бессильны. Бросив бесплодную погоню, меркиты повернули коней домой.
Тэмуджин послал на разведку Бельгутая и Боорчу. Те следили за меркитами трое суток и выяснили, что это были три племенных вождя: Тохта-беги, Даир-Усун и Хаатай-Дармала, во главе трехсот всадников. Набег их был интерпретирован как месть за похищение Оэлун, но уж очень она запоздала, на целых двадцать лет. И почему меркиты так искали в лесной чаще Тэмуджина? Видимо, им было нужно его убить, но для чего?
То, что непонятно нам, было ясно современникам событий и, в первую очередь, самому Тэмуджину. В молитве или речи, произнесенной им после ухода меркитов, звучат трагические ноты: «Бурхан-халдуном (название горы, поросшей лесом, в Хентее) изблевана жизнь моя, подобная жизни вши» ... «защищена жизнь моя, подобная жизни ласточки. Великий ужас я испытал» (Сокровенное сказание. § 103). И он повелел потомкам поклоняться этой горе, как святыне.
Самое удивительное, что никто из монголов XII – XIII вв. не расценил поведение Тэмуджина как трусость или слабодушие. Наоборот, бегство в горы рассматривалось как подвиг, а плен покинутой жены – как большая неприятность, не больше. Видимо, была немалая разница между племенной борьбой внутри монгольского этноса и войной с меркитами, которые монголами не были, но соперничали с монголами за место под солнцем. Для того чтобы уяснить разницу между войной на уровне этноса и войной на уровне суперэтноса, вспомним судьбу Наполеона III и IV. Первый после капитуляции в Седане был освобожден и коротал конец жизни в Англии; второй, попавшись зулусам, был тут же заколот ассегаями.
Но даже не просто опасность для жизни, а что-то большее имело значение для Тэмуджина. Это будет видно из того, что похищение Борте вызвало те же последствия, что и увоз Елены Спартанской Парисом в Трою. Только монголы оказались, куда оперативнее ахейцев, и война не затянулась.
Троянская война на Селенге
Тэмуджин не потерял ни минуты. Сразу же после набега меркитов он поехал к Тогрулу в его ставку Темный бор на берегу Толы, рассказал о случившемся и попросил помощи. Доха и тут решила дело. Тогрул ответил, что в благодарность за черную доху, он предаст огню всех меркитов, возвратит Борте, выставит для этой цели две тьмы (20 тыс. сабель), но предложил – немедленно обратиться к Джамухе, вождю джаджиратов, побратиму (анда) Тэмуджина, чтобы тот привел тоже 20 тыс. всадников, для образования левого крыла, и назначил место встречи (Сокровенное сказание. § 104).
Кажется удивительным и то, что против трехсот меркитов, участвовавших в набеге, мало двадцати тысяч кераитов, и что Тогрул ставит выполнение своего обещания помогать Тэмуджину в зависимость от позиции вождя джаджиратов – Джамухи. Джаджираты входили в раздел нирун, так как происходили от сына одной из жен Бодончара, которую тот захватил беременной. Бодончар ребенка усыновил. Потомком этого мальчика был Джамуха-сецен (мудрый). Юридически, джаджираты считались равноправными с другими монгольскими племенами, но оттенок неполноценности из-за сомнительной генеалогии родоначальника, лежал на них бременем, нетяжелым, но противным. И вот теперь от позиции их вождя зависела судьба военной операции, по размаху равновеликой среднему крестовому походу. Приходится признать, что прямые данные источников по нашей проблеме создают у читателя не только неполное, но и искаженное представление о действительной расстановке сил в Монголии XII в.
Тэмуджин послал к Джамухе Хасара и Бельгутая напомнить о принадлежности к одной большой семье, передать обращение Тогрула и просить выставить 20 тыс. воинов для освобождения Борте. Все это выглядит похожим на мобилизацию ахейских базилевсов для возвращения Елены Прекрасной, за исключением того, что Елену спасали вопреки ее желанию.
Мотив, по которому Джамуха должен был поднять в поход свой народ, – только общемонгольский патриотизм. Однако этого оказалось достаточно. Джамуха согласился привести одну «тьму», а вторую составить из «людей анды», т.е. людей Тэмуджина (Сокровенное сказание. § 106). На том и порешили.
Тэмуджин послал уведомление кераитам и через некоторое время соединился с Тогрулом и его братом Чжа-гамбу (тибетский титул, присвоенный этим принцем). Как не странно, войска Тэмуджин не привел, но когда союзники, с трехдневным опозданием прибыли к месту встречи, то Джамуха их ждал во главе двух тумынов (тьмы) своего и тэмуджиновского. Видимо, влияние джаджиратского вождя среди монголов были больше, чем у кого бы то ни было. И когда Джамуха взял на себя составление диспозиции и командование, то против такой инициативы никто не возразил.
