К психическим недомоганиям короля прибавилось физическое: он болен какой-то опасной болезнью, и врачи пока не знают, что это такое.
Известно только, что заразила его юная дочь столяра, с которой он накануне провел интимный вечер. Людовик XV, несмотря на его любовь к Дю Барри, не излечился от своего пагубного эротического желания время от времени иметь в постели девственницу. Девственницы с течением времени и по мере старения короля не так уж часто «гостили» в его ложе, то-то он не мог пропустить такую «оказию», повстречав дочь столяра. Девочка, оказалось, была больна скрытой формой оспы. Она-то и заразила короля этой опасной болезнью. Врачи сразу не смогли определить симптом болезни и, как обычно в таких случаях бывает, лечили общепринятой панацеей, невозможным: кровопусканием и клистиром. Когда определили, наконец, болезнь, время было упущено, болезнь развивалась вовсю. Дю Барри продолжает в это время посылать своей матери записки: «Дорогая мама, у короля, несомненно, оспа, я сделала все возможное, чтобы уговорить его остаться в Трианоне. Я не отхожу от его постели. Состояние его мне не кажется очень опасным. Но в его годы каждую минуту можно ожидать какого-нибудь осложнения. Хотели было соборовать короля. В моих интересах было помешать этому. Простите, дорогая мама, покидаю Вас, чтобы вернуться к королю. Графиня Дю Барри».
О, оспа! Бич эпохи, как в наше время СПИД или рак! Сколько жизней монархов она унесла, скольких навсегда сделала увечными, избороздив рябинками лицо. У одних до такой степени, что оно стало безобразным и изменило черты лица, как, например, у младшего сына Екатерины Медичи Франциска. Нос его напоминал после оспы раздвоенную картофелину. Других только слегка коснулась, лицо не портя. С легкими рябинками от оспы ходили и Людовик XIV, перенесший оспу в раннем возрасте, и его любовница Ла Вальер. Русская царица Анна Иоанновна имела от оспы рябое лицо, которое ее специально не портило, а вот ее подруженька Бенигда, жена фаворита Бирона, от оспы стала уродиной. Петр III, муж Екатерины Великой, ходил с рябым от оспы лицом на пару со своей любовницей Воронцовой. От оспы умерла сестра Петра II Наталья, а позднее он сам. Эта болезнь коснулась многих из многочисленной семьи австрийской императрицы Марии Терезы. Сначала умерла ее невестка, жена сына Иосифа II. А затем и две ее дочери. Русский писатель Валентин Пикуль довольно юмористически и со свойственным добродушно-просторечивым сарказмом описывает это события, которое мы позволяем себе несколько переиначить.
Хлопочет маменька Мария Тереза устроить счастье своих шестнадцати детей. Всех надо выдать замуж, женить, и не на простых смертных, а на принцах и принцессах королевских фамилий, что, согласитесь, не так-то и просто. Но вот радость пришла в австрийский дом Марии Терезы: руки ее старшей дочери просит Фердинанд IV, король Сицилии и Неаполя. Что за хорошая партия для Иоганны! Идут полным ходом приготовления к свадьбе. А она, ее не дождавшись, вдруг заболевает оспой и умирает. Горю Фердинанда IV конца нет. Он, приехав на увеселения в Вену, печально шагает в погребальной процессии. «О, не волнуйтесь так, ваше величество, — успокаивает его Мария Тереза. — У меня на выданье еще одна дочь есть: Юзефа». Воспрянул духом Фердинанд IV, на Юзефе жениться собирается, как вдруг она заболевает оспой и умирает. Бедный король Неаполя и Сицилии недовольство высказывает: «Это что за безобразие получается! Видит бог, как я терпелив, ваше величество, — к Марии Терезе обращается, — но ведь это ни в какие ворота не лезет. Звали меня на торжественные празднества в качестве жениха, а я уже второй раз тащусь за погребальными колесницами».
«Да погодите вы, не нойте, — говорит ему Мария Тереза. У меня еще одна дочь есть для вас: Каролина». На Каролине Фердинанд IV с опаской женился: вдруг и она заболеет оспой и ноги протянет. Но к счастью, обошлось.
Оспенный мор гложет семью Марии Терезы. От оспы в 1711 году скончался сын Марии Терезы, австрийский император Иосиф II. Подумать только, две его жены умерли от оспы и его самого она забрала в могилу.
Екатерина Великая писала Фридриху II: «С детства меня приучили к ужасу перед оспой и в каждой болезни я видела оспу». Выводы из своей боязни русская императрица сделала правильные: она одна из первых в Европе привила себе оспу и заставила ее привить своему сыну Павлу. Сыворотку для Павла брали от переболевшего оспой внебрачного сына Екатерины, в результате чего, не долго думая, ему дали фамилию Оспин. Оспин, правда, умер еще в детском возрасте, не от оспы, конечно.
Елизавета I, английская королева, себе оспу не привила и заболела ею. Но в отличие от французских врачей, у нее были замечательные английские доктора и один из них буквально спас королеву не только от смерти, но, главное, от возможности иметь рябое лицо. Он распорядился туго забинтовать всю голову и тело королевы, оставив лишь голыми руки, и заставил держать их поближе к огню. Теплый воздух камина равномерно нагревал руки и, как это ни странно, болезнь вышла через руки, абсолютно не задев лица и оставив только несколько неглубоких рябинок на руках. А ее придворная дама, ухаживающая за королевой, одна из светских красавиц, заразилась оспой, и болезнь так обезобразила ее лицо, что она вынуждена была оставить двор и уйти в монастырь, всю жизнь получая от Елизаветы огромную пенсию. Но на что монашке большие деньги?
Когда Вильгельм III заболел оспой, от которой умер его отец — Вильгельм Орлеанский, заметались врачи и, не зная чем и как лечить эту болезнь, прибегли к старому знахарскому методу, применяемому еще в 577 году, когда эпидемия оспы унесла жизни миллионов людей: положили ему в постель друга Бентина. Якобы здоровый человек «втягивает» оспу в себя, если согласится полежать с больным. Лучше, конечно, друга посвятить, чем жизнь короля риску подвергать.
Больных оспой клали на постели прокаженных: тоже оспу вытягивает. Вот какие шарлатанские методы применялись еще относительно недавно, а все потому, что не было закона, который бы официально вводил прививку от оспы. Только в 1768 году совет медицины Парижского университета официально рекомендовал такую прививку.
Муж Марии Стюарт заболел оспой и неизвестно, умер ли бы он от нее, если бы его не взорвали вместе с домиком, в котором он находился. Словом, положение Людовика XV в свыше шестидесятилетием возрасте заболевшим оспой, было крайне опасным, и Дю Барри, успокаивая себя, просто не отдавала себе в этом отчет, боясь даже подумать о своем бедственном положении после смерти короля. Поэтому она продолжает желаемое брать за действительное и не желает замечать, что в течение тринадцати дней (столько времени длилась болезнь Людовика XV) он стал совершенно неузнаваем. Как нам сообщает Альмера, «он был весь покрыт нарывами, язвами и сам мог видеть, как у него отваливались гниющие куски мяса».
Из дворца удалили всех близких короля, кроме его дочерей, которые продолжали ухаживать за отцом. Мария Антуанетта, которой раньше была сделана прививка от оспы и она могла не опасаться ею заразиться, не пожелала оставаться при ложе умирающего свекра, оставила дворец вместе со всеми. Надо отдать должное Дю Барри: она, не опасаясь за свое красивое лицо, смело ухаживала за королем, перенося невыносимый запах его гниющего тела. Но король сам настоял, чтобы ее удалили. Из своего поместья она пишет письмо матери: «Удар нанесен, дорогая мама. Король чувствует себя очень плохо, просил герцога д’Эгильон увести меня к себе. Мы уехали в Рюэль, оттуда я пишу Вам. Перед причащением король сказал через своего духовника, что он очень огорчен своим легким поведением и что отныне он будет жить только для веры, религии и своих подданных! Обещания умирающего не должны меня тревожить, все они одинаковы, пока он не вернется к жизни. Если король выздоровеет, я уверена, что мое положение не изменится. Прощайте, дорогая мама. Графиня Дю Барри».
Правильно, Жанна Дю Барри! Ты хорошо изучила характер короля. Ты прекрасно знаешь, сколько раз за свою жизнь давал Людовик XV клятвы об исправлении и вступлении на путь истинный, пока жизнь его находилась в опасности. Но как только опасность миновала, он неизменно возвращался к своей прежней распутной жизни. Перед маркизой Помпадур у него была постоянная любовница герцогиня Шатору. С этой Шатору Людовик XV никогда не расставался и даже забирал ее с собой в военные походы. Когда ему надо было ехать завоевывать какую-то там страну или провинцию, взять ее с собой попросила его супруга Мария Лещинская. Король строго ответил: «Место королевы во дворце», и на поле брани взял г-жу Шатору. Но в походе он сильно заболел, и жизнь его была в опасности. Народ, возмущенный присутствием наложницы у бока почти умирающего короля, потребовал ее удаления. Шатору была с позором изгнана, и народ бросал в ее карету камни. Король потребовал приезда своей жены, и Мария Лещинская как бы родилась для счастливой жизни с королем заново: он на коленях просил ее простить за его непутевую жизнь, обещал исправиться и никогда больше не иметь наложниц. Супруги, умиленные и примиренные, за много лет уснули наконец в совместной постели. Но, как только болезнь отступила и король возвратился в Париж, он потребовал Шатору к себе, просил у нее прощения за суровое с ней обращение, и она снова вернулась к королевским ласкам, с презрением усмехаясь при встрече с Марией Лещинской. Такова была уж натура этого короля — вечно грешить и вечно каяться!
