Тогда в Передней Азии и образовалась, в частности, так называемая «ностратическая группа» языков. А около 13 тысяч лет назад эта семья начала распадаться, очевидно, расселяясь по Евразии. В сопровождающем то расселение процессе языковой дивергенции образовались нынешние основные группы языков: индоевропейская, семито-хамитская, уральская, алтайская, картвельская, дравидийская.
Прошу снова отметить: то, что «ностратики» стали расселяться по Евразии, не означает, что она была пуста и что ее заселили люди из Передней Азии. Как мы знаем, по тундростепи у отрогов ледника жили и охотились на мамонтов и лошадей вполне энергичные группы охотников. Они принадлежали к виллендорф-костенковской культуре и кроме всего были весьма изобретательными и искусстволюбивыми господами. Это именно им принадлежат знаменитые «палеолитические Венеры» — женские статуэтки довольно эротического вида.
Житель поселения Костенки. Реконструкция М. М. Герасимова
Возможно, носители ностратических языков потому и стали родоначальниками нескольких громадных языковых семей, что на них действовал тот же закон, о котором мы только что говорили: разорвалась одна общность — пошла языковая дивергенция; встретилась и соединилась с другой общностью — началась языковая конвергенция. И на выходе — сегодня — отмечаем общие признаки между эскимосским и русским языками, хотя никоим образом, ни генетически, ни археологически, эти народы ничего общего не имели.
Потому сегодня «ностратикам» приписывают различные археологические культуры — свидерскую, аренсбургскую, постсвидерские микролито-макролитические традиции и так далее. Разбираться с этим задачей данной работы не является, да вряд ли вообще, не обладая машиной времени, можно надежно сопоставить археологические признаки с носителями каких-либо языков. По крайней мере для той эпохи.
Но одно можно утверждать с уверенностью — кем бы ни были ностратики генетически, в будущей русской Евразии они столкнулись с носителями гаплогруппы R1a.
Известно, что ближайшими нашими родственникам и индоевропейских языков носителями являются восточные ностратики, которые дали уральские, алтайские и дравидийские языки.
Но что интересно:
— R1a у южных дравидов (причем в племенных группах и в низших кастах, что, в общем, исключает смешение с ариями) такая же древняя, как и европейская.
И, таким образом, это может —
— указывать на то, что маркеры R1a были у праностратиков, и с их расселением разошлись по всей Евразии. [26]
А если предположить, что современные исследователи генной генеалогии несколько ошибаются с временной привязкой мутаций? Возможно, мутации вовсе не были такими регулярными, как им кажется! Да и счет они ведут на поколения. Но ведь это сейчас поколения разделяют 20–25 лет, когда люди заводят первого ребенка. А раньше жить торопились, ибо немного лет тогда было людям и отмерено — 25–30. К сорока — уже старик… А значит, и детей заводили, как только могли это делать физически — лет с 11–12. И если эту разницу принять во внимание, то получается у нас довольно любопытное совпадение данных генетики с данными лингвистики.
Праностратики существовали в языковой и этнической близости в Месопотамии и Иране. Да, но то же самое у «нас» происходит с периодом между мутациями М89 и М9!
Там от «нас» отделились семито-хамиты (гаплогруппа J), носители неиндоевропейских кавказских языков (гаплогруппа G), носители неиндоевропейских европейских языков (гаплогруппа I).
А «мы» — те, кто не остался на месте, — постепенно смещаемся к Индии. Откуда «наша» уже ностратическая общность идет северу, в Центральную Азию. Там и происходит окончательный ее распад.
Там «мы» получаем мутацию М45. Не исключено, что это как-то связано с распадом общности. Некий природный катаклизм, космическое явление, изменение магнитного поля Земли — да мало ли! Л. Гумилев, при всей неоднозначности отношения к его теории в академическом мире, не зря вынужден был предположить влияние внешних, чуть ли не космических воздействий на развитие народов. Иначе необъяснимы эти загадочные взрывы их активности или пассионарности. А тут — вот она, мутация! Сидит в Y-хромосоме, вещая о чем-то экстраординарном, что затронуло тогда большие группы людей. Что-то воздействовало на численно значимую группу мужских особей. Из-за чего, возможно, и происходило их выделение из прежней общины, в которой оставались те, кого не затронуло то воздействие.
Кстати, такое допущение — смещения данных генетики по времени — позволяет разрешить и проблему с «Адамом» и его принадлежностью к неандертальцам или кроманьонцам. Вполне кроманьонцем получается в таком случае наш первый предок!
Интересно, что похожую, но без всякого учета геноистории, мысль высказывал известный американской лингвист-«ностратолог» А. Р. Бомхард: сначала отделение семито-хамитского праязыка, затем дравидийского, затем картвельского, а затем членение того, что осталось.
Не будучи лингвистом, не берусь это комментировать, но в любом случае примечательна такая вот близость картинок, полученных через визир разных наук.
Словом, вероятно, так и получилось, что во время того распада — или разрыва — в Средней Азии и разошлись в разные стороны носители как «финских», «восточноазиатских», «сибирских» и даже «индейских» гаплогрупп, так и будущих уральских, картвельских, дравидийских и прочих языков ностратической группы.
Осталось добавить: и индоевропейских, но…
Дело в том, что, судя по данным лингвистики, индоевропейцы начали свой исторический путь вовсе не с нами! Не с носителями маркера R1!
Во всяком случае, широкое расселение индоевропейцев было в принципе возможно только —
— …в весьма узкий период времени — в период максимума последнего похолодания — младшего дриаса, — в течение которого подавляющая часть Северной Евразии стала не населена, основное население сосредоточилось в весьма ограниченных областях, в нашем случае в Малой Азии и прилегающих к ней местностях. Затем они очень широко расселились, создав сеть слабовзаимодействующих близких диалектов… [26]
Это расселение подтверждается множеством фактов, в том числе и генетических. Но! Это автоматически означает, что наши предки, носители гаплогруппы R1a, не были… индоевропейцами! Несмотря на то, что мы, их потомки, говорим на одном из диалектов именно индоевропейского языка. Парадокс?
Все дело в том, что индоевропейцы начали распадаться на различные общности гораздо позже того самого младшего дриаса, случившегося примерно 13 тысяч лет назад, когда стала расходиться по ойкумене «наша» гаплогруппа. И начали распадаться не из того ареала, где мы отмечаем даже не R1a или R1b, а хотя бы просто R1…
Вообще, даже по поводу первоначального места зарождения индоевропейцев единого мнения нет. Кто-то указывает на Переднюю Азию — Месопотамия, Армянское нагорье. Кто-то — на степи Северного Причерноморья. Кто-то относит к протоиндоевропейцам тех первых охотников, что шли вслед за зверем на север по мере отступления последнего ледника — плода вюрмско-валдайского гляциала. И потому их родина — обширные пространства в степях юга Восточной Европы, Урала, в Сибири, в Средней Азии. Кто-то говорит про Балканы.
Одну из самых интересных теорий о появлении и миграциях индоевропейцев выдвинули известные специалисты по этой теме академик РАН В. В. Иванов и его коллега Т. В. Гамкрелидзе.
Исходя из древнейших свидетельств хеттского и других анатолийских языков, эти ученые относят выделение —
— анатолийской общности из индоевропейского праязыка и тем самым начало распада праязыка к периоду не позднее IV тысячелетия до н. э., а возможно и значительно ранее.
Причем это выделение происходило именно в Малой Азии, о чем свидетельствуют топонимические — точнее, гидронимические — данные, а также сами по себе понятия реконструированного общего языка. На основании изучения этой реконструированной лексики можно как бы «увидеть» то, что видели и соответственно называли древние индоевропейцы —
— первое, что можно утверждать с достаточной уверенностью относительно индоевропейской прародины, это то, что она представляла собой область с горным ландшафтом. Об этом свидетельствует прежде всего многочисленность индоевропейских слов, обозначающих высокие горы и возвышенности. <…> Такая картина праиндоевропейского ландшафта естественно исключает те равнинные районы Европы, где отсутствуют значительные горные массивы, то есть северную часть Центральной Евразии и всю Восточную Европу, включая и Северное Причерноморье. <…> На соотнесенность индоевропейской экологической среды с зоной Средиземноморья указывают также палеоботанические термины… Древние названия деревьев, согласующиеся с характеристиками горного ландшафта индоевропейской прародины, локализуют ее в сравнительно более южных областях Средиземноморья в широком смысле, включая Балканы и северную часть Ближнего Востока (Малую Азию, горные области Верхней Месопотамии и смежные ареалы). <…> С такой локализацией согласуется и так называемый «аргумент бука», исключающий из прародины часть Восточной Европы к северо-востоку от Причерноморья до низовьев Волги (где бук отсутствует на всем протяжении послеледникового периода), но совместимый с локализацией ее от Балкан до Ближнего Востока.
