Другим масоном из числа Михайловичей был Великий князь Александр Михайлович, спиритуалист, сам себя называвший розенкрейцером и филалетом. Этот Михайлович был женат на сестре Государя Ксении. От этого брака родилась дочь Ирина, вышедшая замуж за будущего убийцу Распутина Феликса Юсупова, слабонервного неженки, хлыща и фата, лечившегося от психических расстройств.
Ярчайшим представителем выродившейся части Дома Романовых являлся Великий князь Дмитрий Павлович, двуличный, подлый, раздираемый политическими амбициями гомосексуалист. Этот человек постоянно терся при царской чете, вынашивая свои преступные замыслы против искренне доверявших ему Царя и Царицы.
Дмитрий Павлович был в числе участников убийства Григория Распутина, а потом самым низким образом юлил, пытаясь доказать, что он здесь ни при чем.
Вдова Великого князя Владимира Александровича Мария Павловна (старшая),[* Кстати говоря, мать печально известного Великого князя Кирилла Владимировича.] в переписке она именуется Михень, хотела женить своего сына Бориса, уже изрядно потасканного жуира и бонвивана, на царской дочери Ольге. Конечно, царская чета была против такого брака чистой, романтичной, возвышенной девушки с человеком, который по своим жизненным позициям был совершенно противоположен ей. Но его мать проявляла завидное упорство в этом вопросе и неоднократно возвращалась к нему, что не могло не вызвать чувство раздражения, особенно у Царицы.
На фоне двуличия, подлости и интриганства приятно выделялись своей порядочностью и настоящей любовью к России Великий князь Константин Константинович, хороший русский поэт, сумевший воспитать в таком же духе и своих сыновей, а также сын Великого князя Павла Александровича от морганатического брака Владимир Палей, тоже многообещающий поэт.
С родственниками по линии Царицы у царской четы было сравнительно мало контактов, и они почти прервались с начала войны.
В последние годы наступило охлаждение между Царицей и ее старшей сестрой Елизаветой Федоровной (после убийства ее мужа Великого князя Сергея Александровича ставшей настоятельницей общины милосердия). Елизавета Федоровна считала, что Царице не следует видеться с Григорием Распутиным и что вообще она должна выслать его домой. Это ее мнение создавалось не без участия людей, близко к ней стоявших в то время, и в частности, Н.К. Мекк, члена комитета Елизаветы Федоровны, и В.Ф. Джунковского, товарища министра внутренних дел, шефа жандармов. Оба они были активные масоны, проводившие свою линию на дискредитацию царской семьи. Незадолго до убийства Распутина Елизавета Федоровна приезжала к сестре и настаивала на удалении Распутина. После этого разговора Царица велела подать поезд и немедленно отправила сестру в Москву. После убийства Распутина Царица получила перехваченные полицией телеграммы ее сестры, направленные убийцам, в которых та поздравляла их с “патриотическим” актом. Царица была потрясена этими телеграммами.
Особый узел напряженности создался в отношениях Императрицы со своими придворными. С самого начала Александра Федоровна старалась найти доступ к сердцам своих придворных. “Но она не умела это высказать, — пишет Жильяр, — и ее врожденная застенчивость губила ее благие намерения. Она очень скоро почувствовала, что бессильна заставить понять и оценить себя. Ее непосредственная натура быстро натолкнулась на холодную условность обстановки двора... В ответ на свое доверие она ожидала найти искреннюю и разумную готовность посвятить себя делу, настоящее доброе желание, а вместо того встречала пустую, безличную придворную предупредительность. Несмотря на все усилия, она не научилась банальной любезности и искусству затрагивать все предметы слегка, с чисто внешней благосклонностью. Дело в том, что Императрица была прежде всего искренней, и каждое ее слово было лишь выражением внутреннего чувства. Видя себя непонятой, она не замедлила замкнуться в себе. Ее природная гордость была уязвлена. Она все более и более уклонялась от празднеств и приемов, которые были для нее нестерпимым бременем. Она усвоила себе сдержанность и отчужденность, которые принимали за надменность и презрение”. “Такая ненависть со стороны “испорченного высшего круга”, — в отчаянии писала Царица супругу 20 ноября 1916 года. Для многих придворных христианские чувства Царя были признаком его слабости. Они не могли понять, что для Царя было проще простого управлять посредством насилия и страха. Но он этого не хотел. Ориентируясь на народные чувства любви к Царю, как выразителю Родины, он, по-видимому, делал большую ошибку, когда распространял эти чувства на придворных, воспитанных в западноевропейском духе утонченного холопства перед сильными и богатыми. И здесь, конечно, права была Царица, когда говорила, что сердца у людей из высшего общества не мягки и не отзывчивы. Именно к ним относились ее слова, что “они должны бояться тебя — любви одной мало”.
Круг людей, который находился близко к царской чете в последние годы жизни, был довольно узок. О родственниках мы уже говорили, среди них почти не было по-настоящему близких царской чете людей.
Среди министров и высших сановных лиц таких людей тоже было мало. Более того, среди них буйным цветом расцвела тайная зараза — масонство, бороться с которой было трудно или почти невозможно, потому что свою тайную подрывную работу эти люди вели под личиной преданности Царю и престолу.
Среди царских министров и их заместителей было по крайней мере восемь членов масонских лож — Поливанов (военный министр), Наумов (министр земледелия), Кутлер и Барк (министерство финансов), Джунковский и Урусов (министерство внутренних дел), Федоров (министерство торговли и промышленности). Масоном был генерал Мосолов, начальник канцелярии министра царского Двора.
В Государственном совете сидели масоны Гучков, Ковалевский, Меллер-Закомельский, Гурко и Поливанов.
Измена проникла и в военное ведомство, главой которого был уже дважды упомянутый нами масон Поливанов. В масонских ложах числились начальник Генштаба России Алексеев, представители высшего генералитета — генералы Рузский, Гурко, Крымов, Кузьмин-Караваев, Теплов, адмирал Вердеревский.
Членами масонских лож были многие царские дипломаты — Гулькевич, фон Мекк (Швеция), Стахович (Испания), Поклевский-Козелл (Румыния), Кандауров, Панченко, Нольде (Франция), Мандельштам (Швейцария), Лорис-Меликов (Швеция, Норвегия), Кудашев (Китай), Щербацкий (Латинская Америка), Забелло (Италия), Иславин (Черногория).
Люди, которые в последние годы близко стояли к царской семье, не принадлежали к высшему руководству, в основном они были далеки от политики, их приближенность к престолу определялась духовными запросами и личными симпатиями царской семьи.
Во-первых, это были люди, разделявшие любовь царской семьи к Григорию Распутину, почитатели этого человека, прежде всего, Анна Вырубова, Юлия Ден (Лили), а также вообще люди, духовно настроенные, — Анастасия Гендрикова (Настя), Екатерина Шнейдер (Трина), София Буксгевден (Иза).
Во-вторых, сюда входили несколько высших придворных чинов — начальник императорского конвоя Граббе, начальник походной канцелярии Нарышкин, обер-гофмаршал Бенкендорф, министр Двора Фредерикс, а также женатый на его дочери дворцовый комендант Воейков.
И наконец, сюда входил ряд любимых флигель-адъютантов и приближенных Царя — Н.П. Саблин, герцог Лейхтенбергский, граф Апраксин, полковник Мордвинов, князь В. Долгоруков (Валя), граф Д. Шереметев (Димка), князья Барятинские, граф А. Воронцов-Дашков (Сашка), Н. Родионов (Родочка).
Две последние категории лиц, стоявших близко к царской семье, несмотря на любовь и симпатию к ним Царя, в большинстве своем были настоящими придворными в западноевропейском смысле, за словами преданности Царю скрывавшие свои личные интересы и постоянно интриговавшие. Царская переписка дает этому много примеров. Скажем, чего только стоит интрига командира императорского конвоя графа Граббе, пытавшегося пристроить Царю в качестве любовницы некую Солдатенко, чтобы через нее влиять на Царя. Каким глубоко чуждым Царю человеком надо быть и почти его не знать, чтобы пытаться осуществить это намерение!
И в дневнике, и в переписке Царя нередко встречаются фамилии Саблина, Родионова и Мордвинова, их изображения есть и в альбомах царских семейных фотографий. Эти люди были любимцами царской семьи, проводили с ней время, играли с дочерьми, Царица постоянно заботилась и спрашивала о них в своих письмах.
Полковник Мордвинов среди царских дочерей слыл за забавника, любил шутить, и над ним любили пошутить. Как потом стало ясно, такое амплуа его не устраивало, он не был доволен и был в числе первых, кто бросил Государя в трудную минуту.
Но самым большим любимцем царской семьи в последние годы был Николай Павлович Саблин, сначала офицер, а затем командир личной императорской яхты “Штандарт”. После Григория Распутина и Анны Вырубовой это, пожалуй, самый близкий царской чете человек. Как уже стало ясно позднее, он был ловкий и умный карьерист, человек холодный и расчетливый, игравший роль преданного престолу офицера, но изменивший ему в первые дни испытаний.
