Первая линия дay трань, работа с людьми на территориях, контролируемых коммунистами, называется дaн ван. Главная задача этой программы – организовать массы и создать иерархическую организацию, призванную контролировать население и манипулировать его настроениями. Дуглас Пайк считает, что секрет успеха дaн ван заключается в умении коммунистов мобилизовать людей и использовать их как орудие политической борьбы‹38›. Все рычаги пропаганды, включая агитацию, просвещение, обучение и даже запугивание, служат тому, чтобы делать людей послушными коммунистам, воспитывать их в духе преданности идеалам революции. Дaн ван подразумевает особо углубленную работу в вооруженных силах, в армии Северного Вьетнама (АСВ), где она дает наилучшие результаты.
Второе направление политической борьбы – бинь ван (распропагандирование вражеских военнослужащих). Те, кто работает в рамках этой программы, призваны убеждать солдат противника дезертировать и даже переходить на сторону коммунистов. Таким образом, последние должны добиваться снижения боеспособности неприятельских войск. Во время Второй Индокитайской войны коммунисты задействовали 12 000 специально подготовленных агентов, задачей которых было разлагать южновьетнамские войска‹39›. Эти агенты использовали в своих целях панические слухи, родственные и дружеские связи и даже обещали награды тем, кто покинет армию противника, и особенно тем, кто перейдет на сторону Северного Вьетнама.
Последнее из направлений политической дay трань носит название дич ван (работа с гражданскими лицами на стороне противника). Задача здесь состоит в том, чтобы сеять недовольство, вызывать пораженческие настроения и подбивать живущее на вражеской территории население к неповиновению властям. Для этого используются пропагандистские листовки, плакаты, карикатуры, радиопередачи, слухи, даже театральные постановки. Были широко распространены зарекомендовавшие себя как весьма эффектные средства в арсенале дay трань “митинги борьбы”, на которых специальные лекторы на тайных собраниях проводили разъяснительную работу с крестьянами на контролируемых противником территориях. С тем чтобы показать крестьянам силу и действенность массовых акций, агенты Северного Вьетнама устраивали демонстрации, иногда используя подворачивавшиеся ситуации, иногда создавая их самостоятельно. Таким образом, деятельность в рамках дич ван следовала политике разжигания недовольства. Предполагалось, что посеянное на начальном этапе недовольство затем выльется в невооруженное выступление, а невооруженное выступление перерастет в восстание населения на вражеской территории. Восстание же, в свою очередь, должно было завершиться “Всеобщим восстанием”, в ходе которого народные массы свергнут реакционное правительство.
Северовьетнамская программа дич ван (работа с населением на территории врага) по мере того, как развивались события, претерпевала изменения. До весны 1968 года усилия агентов, работавших в дич ван, концентрировались исключительно на населении Южного Вьетнама. После поражения во время Новогоднего наступления Политбюро ПТВ (Партии трудящихся Вьетнама) в Ханое решило перенести психологическую войну на территорию Соединенных Штатов, где дич ван нашла благодатную почву. Таких результатов в Ханое даже и не ожидали. Между тем скоро стало ясно, что Вторая Индокитайская война может быть выиграна в США путем использования новостных программ, образовательных институтов, Диссидентов-пацифистов и даже конгресса. В середине 1968 года Ханой начал проводить в жизнь строго выверенную интенсивную программу, призванную лишить правительство Соединенных Штатов поддержки общества в том, что касалось войны во Вьетнаме.
После подписания Парижского соглашения 1973 года северные вьетнамцы и их союзники в Америке с еще большим успехом продолжали действовать все в том же направлении. Им удалось добиться снижения поддержки американцами правительства Тхиеу и воспрепятствовать новому вводу сил США в регион, несмотря на то что Соединенные Штаты выступали в роли гаранта послевоенного устройства Вьетнама.
Дич ван прекрасно работает во время “затяжной войны”. Слова превращаются в оружие, а двусмысленность сбивает с толку даже целеустремленных людей. Они перестают надеяться на то, что война когда-нибудь закончится, а убийства прекратятся. Сражения выигрываются, но кровопролитие не стихает, и население не видит улучшения ситуации. Они начинают задумываться над причинами, которые привели к войне, ставить под сомнение правдивость и компетентность военных и политиков своей страны. Затем они спрашивают: “А нравственна ли такая война?” С этого момента война становится не простой войной, которой нет конца, но и войной, наносящей удар по морали. Для прекращения такой войны хороши все средства – можно даже во имя неких высших целей сложить оружие и капитулировать перед врагом.
На раннем этапе народной войны особый упор революционеры делают на политической дay трань не только потому, что их вооруженные силы еще слабы, но и по той причине, что первое необходимое условие для революции – создание твердой политической платформы в сознании народа. По мере того как события развиваются, приоритеты меняются и вместо дay трань политической на первый план выходит вооруженная дay трань. И снова события могут заставить революционеров сосредоточить основные усилия на политических методах борьбы. Определение необходимой степени концентрации усилий на военной и политической дay трань породило немало яростных споров в Политбюро ПТВ и стало неизбывной проблемой стратегического подхода Зиапа к революционно-освободительной войне.
Реализация единой стратегии, выработанной Зиапом, Хо и Чинем, требовала огромного напряжения сил и лидера особого типа, сочетавшего в себе качества солдата, государственного мужа, политика и психолога. Такой лидер, а вернее, лидеры в Северном Вьетнаме нашлись. Одним из них был Хо, другим Ле Зуан. Ле Зуан, человек, “державший шлейф королевской мантии” Хо, в течение двух десятилетий принимал как военные, так и политические решения. Труонг Чинь, никогда не отличавшийся полководческими способностями, сочетал в себе качества теоретика войны и политического руководителя. В 1986 году он появился на трибуне в Ханое в форме северовьетнамского генерала. Генерал Нгуен Ши Тань во время Первой Индокитайской войны был политическим лидером в провинции Тхуа-Тхиен на юге Вьетнама, а позднее стал командовать вооруженным формированием (также на юге). Генерал Во Нгуен Зиап являлся превосходным политиком, членом совета министров, а также дипломатом, который в 1946 году вел переговоры с французами.
Двойственность взглядов и действий пронизывала сверху донизу армию Северного Вьетнама и ее политическую инфраструктуру. Рядовым АСВ постоянно внушали правильную модель поведения в отношениях с гражданскими лицами, обязанность помогать людям, объясняли, как нужно вести пропагандистскую работу с массами.
Политработники в армии считались лучшими солдатами тех подразделений, где служили, и принимали участие в обсуждении планов военных действий. Штатские политработники являлись не только партийными функционерами, но часто были лидерами партизанских формирований.
Подготовительный период для Зиапа как для полководца закончился в августе 1945 года. Судьба (или, вернее, революция) отвела ему примерно год жизни гражданского государственного служащего (в роли министра внутренних дел), прежде чем заставила его вновь “вынуть меч из ножен” и отправиться воевать против французов.
Как же так случилось, что он стал полководцем, генералом? Зиапу не довелось получить традиционного офицерского образования, но, несмотря на это, он многому научился сам, читая труды революционеров, политиков и военачальников. Он приобрел некоторый боевой опыт, когда сражался в качестве командира небольшого партизанского отряда. То, насколько незначительным являлся боевой опыт будущего “архитектора вьетнамской победы” в 1945 году, особенно бросается в глаза, если ознакомиться с биографиями четырех его будущих противников: двух французских генералов – де Латтра и Наварра (оба они были гораздо старше Зиапа) – и двух американских – Вестморленда и Абрамса (ровесников Зиапа).
В 1945-м Жан де Тассиньи де Латтр достиг пика своей военной карьеры. Во время Первой мировой войны он служил сначала младшим, а потом старшим офицером и прекрасно себя зарекомендовал. В 1940-м он являлся одним из немногих французских генералов, успешно командовавших своими дивизиями среди всеобщего разгрома. Во Францию он вернулся в 1944-м во главе 1-й французской армии, самого большого воинского соединения, которое его страна выставляла в поле после поражения в 1940 году. Родившийся в 1889-м, он был ровесником Монтгомери и Паттона и военачальником, равным этим двум “суперзвездам”, причем не только в том, что касалось возраста и звания, но также и полководческого таланта.
