Речь идет о государственном образовании славянских племен, носителей волынцевской культуры (и эволюционизировавших на ее основе роменской, боршевской и окской), – одном из предшественников Древнерусского государства. Это политическое образование, расположенное в Днепровско-Донском междуречье, известное уже в первой четверти IX в., в литературе фигурирует под названием Русского каганата[100].
Несмотря на яростное неприятие концепции о Русском каганате, ее постсоветский критик не может не признать явного взаимодействия волынцевской и салтово-маяцкой, надэтничной «государственной» культуры Хазарии, приводя данные археологических исследований: «Новые исследования волынцевских памятников Левобережья Днепра показали, что эта славянская в основе культура находилась под прямым воздействием салтово-маяцкой археологической культуры Хазарского каганата»[101]. Действительно, в археологических работах последних десятилетий особо подчеркивается факт смешения культур, которые приняли участие в становлении культуры ранней Киевской Руси; подчеркивается, что, например, в Среднем Поднепровье в последней четверти I тысячелетия существовали «различные по культурной принадлежности группы памятников»[102]; особое внимание акцентируется на «тесных связях славянской и салтовской культур»[103] в VIII в. в Среднем Поднепровье и т. д.
Новые данные археологических раскопок изменили и сам принцип подхода к проблеме отношений славян и кочевников: сугубо негативная их оценка постепенно трансформируется, ученые все настоятельнее заявляют «о конструктивном начале русско-кочевнических контактов»[104].
В этом контексте рассматриваются теперь и взаимоотношения славян прежде всего с интересующими нас праболгарами и хазарами. Болгары до переселения их значительной части в VII в. на Дунай жили в Подонье, Приазовье, на Северном Кавказе совместно с хазарами и аланами, в регионе салтовской культуры. В новейших исследованиях подчеркивается, что для указанного региона характерна «смешанность этнокультурных традиций, включающих не только аланские и болгарские, но и славянские компоненты»[105]. На Дунае, как известно, тюрко-болгары превратились в славяно-болгар, в IX в. стали христианами, но не отказались и от прежних верований, которые нашли воплощение, как было показано выше, в графической символике, окрашенной «иранизмами» и «тюркизмами», принесенными из Центральной Азии и донских степей. Отзвуки этой символики – начертания на стенах Великого Преслава, Плиски, Мадары и т. д. Белокаменные крепости из подобным же способом обработанных каменных блоков с нанесенными на них аналогичными, но не всегда идентичными рисунками и знаками – характерная черта Хазарии VIII–IX вв.[106]. Одна из таких крепостей на Дону находилась всего в 25 км от славянского городища Титчихи. Целая система крепостей в 20-30-е гг. IX в. была выстроена на северо-западе Хазарии, на территории, соприкасавшейся с ареалом волынцевской культуры[107]. Трудно себе представить, чтобы подобная территориальная близость исключала взаимовлияния, в том числе культурные, религиозные и пр., причем приоритет всегда остается за более сильным партнером.
Сошлюсь на современных украинских исследователей, которые, признавая вышесказанное, подчеркивают, что «ощутимым оказалось влияние Хазарии на формирование экономических и политических структур восточных славян. Есть основания утверждать, что раннерусская система двуумвирата на киевском столе (Аскольд и Дир, Олег и Игорь. – Н. С.) была позаимствована от хазар. В пользу этого свидетельствует, в частности, и то, что киевские князья носили титул хакана, или кагана»[108].
Стоит ли удивляться, что в древнем Киеве при раскопках находят многочисленные предметы (керамику, кирпичи, изделия прикладного искусства), на которых изображены двузубцы и трезубцы? На кирпичах древнейших зданий Киева – Десятинной церкви и дворца Владимира близ нее – обнаружены трезубцы[109] (как на аналогичных зданиях Дунайской Болгарии), на металлической булле, приписываемой Святославу Игоревичу, из Киева (не сохранилась) и на костяной пряжке из Саркела изображены идентичные двузубцы[110] и т. д. Б. А. Рыбаков сообщает и о знаках (двузубцах и трезубцах) на стенных кирпичах церквей других русских городов XI–XII вв., однако нас интересует прежде всего Киев, где начали чеканиться первые русские монеты, несущие подобный знак.
Рис. 14. Знаки-тамги из Киева:
1 – знак на майоликовой плитке. X–XI вв.; 2 – знак на стене Софийского собора; 3 – знаки на донцах сосудов (по М. К. Каргеру, С. А. Высоцкому)
Еще у Н. М. Карамзина можно прочитать, что «киевские жители употребляли имя Кагана вместо государя, для того что они долгое время были подвластны Хазарским Великим Каганам»[111]. Современные зарубежные и отечественные историки выдвигают гипотезу об основании Киева хазарами, во всяком случае приводят аргументы в пользу того, что «Киев имел помимо славянского также хазарское назначение»[112]. Факт проживания хазар в Киеве широко известен. Об этом свидетельствует хотя бы могильник салтовского типа, обнаруженный еще М. К. Каргером при раскопках древнего Киева[113].
Признавая, как уже отмечалось выше, влияние хазар на формирование «управленческих структур» у восточных славян, отмечая взаимодействие салтово-маяцкой и волынцевской культур на левом берегу Днепра, большинство археологов исключают «сколько-нибудь значительное» хазарское влияние на Правобережье Днепра и на Киев в особенности[114]. Между тем В. В. Седов отмечал, что в регионе Киева волынцевская культура переходит и на правый берег[115]. Вероятно, также вместе с салтовской, что может объяснить присутствие здесь расцветших пышным цветом впоследствии двузубых и трезубых «знаков Рюриковичей», до сих пор производящих впечатление «саморожденных».
Этнокультурные контакты между славянами Левобережья и Правобережья Днепра (Киев) и жителями Хазарии могут являться причиной некоторых чисто внешних, в том числе графических, заимствований, однако вряд ли к таковым относится принятие славянскими правителями титула кагана. Этим титулом русский правитель обозначался в западноевропейских и восточных источниках IX–X вв.[116]. Считается, что принятие титула кагана произошло в 20-30-е гг. IX в., «когда носитель этого титула в Хазарии еще не был символическим главой государства. В противном случае русскому князю не было бы смысла именоваться каганом». И далее: «В это время хакан хазар был реальным властителем, которого и считали царем»[117].
Справедливо подчеркивается, что правитель с таким титулом вряд ли был лишь племенным вождем, но скорее «стоял во главе объединения, которое можно рассматривать как зародыш большого раннефеодального государства»[118]. Именно о таком политическом объединении на территории волынцевской культуры писал В. В. Седов, полагавший, что «в землях Восточной Европы другого мощного политического образования славян тогда не было», а если «в каганате русов все же был административный центр, то это мог быть только Киев»[119].
Рис. 15. Знаки на костяных изделиях из Белой Вежи (Саркела)
По всей вероятности, в Киеве находился и глава славянского государственного объединения – каган. Этот титул, который носил не только хазарский правитель, но и аварский, был хорошо знаком в Западной Европе и Византии с VI в. в связи с вторжением аваров в Центральную Европу и их действиями там, в результате чего титул «каган» зафиксирован византийскими и латинскими источниками. В то же время известно, что в середине IX в. Русь представляла значительную силу, пользующуюся международным признанием[120], и принятие самого известного в регионе титула ее правителем вводило каганат русов в международное политическое поле.
Таким образом, в принятии этого титула можно видеть не столько хазарское влияние, сколько своеобразную самоидентификацию, обусловленную прежде всего внешнеполитическими обстоятельствами[121].
Предполагают, что Русский каганат прекратил свое существование после захвата Киева Олегом в 882 г., объединения среднеднепровских и северных территорий и образования единого Древнерусского государства[122]. Однако титул «каган» использовали русские правители и после этого события, даже в период упадка Хазарии и после крещения Руси (X–XI вв.)[123].
Об этом свидетельствуют уже «внутренние источники», и прежде всего, по сути, первое оригинальное произведение на русском языке «Слово о законе и благодати», созданное, как полагают, между 1037 и 1050 гг. тогда еще священником Берестовской церкви под Киевом, будущим митрополитом Иларионом. В «Слове» содержится «похвала каганоу нашемоу влодимероу. От него же крщени быхомъ»[124]. Вряд ли именование несколько раз Владимира «каганом нашим» можно охарактеризовать только как риторический прием или желание «подчеркнуть исключительное положение русского князя в окружающем Византию мире»[125]. Ведь после создания «Слова» в 1051 г. Ярослав Мудрый, собрав епископов в Софии Киевской, возвел своего духовника Илариона на митрополичий стол, после чего тот сделал особую запись: «Быша же си в лето 6559 владычествующу блговерьному кагану Ярославу сну Владимирю»[126], где «каган Ярослав» звучит как констатация. Иларион, судя по тексту «Слова», вполне естественно совмещает христианские и языческие имена Владимира (Василий) и Ярослава (Георгий), называя их все-таки каганами.
