Динамику военной конфронтации было невозможно не заметить. И Германия, и Советский Союз выставили друг против друга мощные силы, которые тем меньше могли укрыться от внимания разведывательных служб, чем дольше продолжались передвижения и чем дольше массы войск оставались на исходных позициях. Представляется абсолютно невозможным, чтобы такое угрожающее развертывание не подтолкнуло обе стороны к превентивному удару. Долгое пребывание настолько мощных войсковых масс в просматриваемом приграничном пространстве, как это происходило на советской стороне, в любом случае могло означать только открытую провокацию. Развитие конфронтации стало непреодолимым, поскольку ни одна сторона не хотела дать другой преимущество проявления инициативы и не существовало внешних останавливающих факторов.
С такой точки зрения германо-советская война лета 1941 г. была неизбежна. Это, правда, не значит, что возможный советский удар с ходу был бы успешным и привел бы к таким же победам, что и в 1945 г. Но даже с учетом недостатков командования и войск, Красная Армия обладала бы всеми преимуществами проявления инициативы и существенно большими резервами.
Не в последнюю очередь следует заметить, что о «набеге» на «миролюбивый Советский Союз», как это иногда трактуется, не может быть и речи, потому что такое нападение всегда сопряжено с внезапным ударом, растерянностью и беззащитностью. Но советское политическое и военное руководство не было ни в коем случае ошеломлено нападением, так как уже давно считалось с его возможностью, оно не было растерянным и хорошо подготовилось к войне. Кто был ошеломлен, так это многие войсковые части на передних линиях, потому что приказ «боевая тревога» раннего утра 22 июня настиг расположенные на границе соединения не вовремя.
Перевод с немецкого Дмитрия Хмельницкого
Штефан Шайль
«Летние маневры» Красной Армии 1941 года, план Жукова и операция «Барбаросса»
«Проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии по меньшей мере нелепо».
Сообщение ТАСС от 13 июня 1941 г.
«Произвести скрытое отмобилизование войск под видом учебных сборов запаса.
Под видом выхода в лагеря произвести скрытое сосредоточение войск ближе к западной границе, в первую очередь сосредоточить все армии резерва Главного командования».
Из плана нападения маршала Жукова от 15 мая 1941 г.
Летом 1941 года немецкие войска перешагнули границу Советского Союза. Началась операция «Барбаросса». Причиной нападения немецкая сторона объявила многочисленные советские нарушения заключенных в 1939 г. договоров, коммунистическое проникновение в Европу, советские требования, переданные в ноябре 1941 г. министром иностранных дел Молотовым, которые вели к стратегической капитуляции Германии, и, наконец, текущие военные приготовления СССР. Решающим ключевым понятием стало в конечном счете «превентивное нападение», очень сильный раздражитель для тех, кому за техническим в первую очередь термином, описывающим мотивы нападения, чудится моральное оправдание всего того, что произошло во время этой войны. Однако случившееся в эту самую кровавую из всех земных войн нельзя оценивать подобным образом. Сформулированный Клаузевицем закон об эскалации войн и военных методов, обусловленной обеими сторонами, действовал между 1941 и 1945 годами особенно очевидным, а в начале войны и малопредсказуемым образом. Независимо от этого можно проследить, как операция «Барбаросса» вырастала из становившейся все более безнадежной стратегической ситуации Германии, но одновременно была связана с конкретными советскими приготовлениями к собственному нападению.
Немецкие солдаты верили в то, что участвуют в превентивной войне, тем более что вскоре после нападения они на собственном опыте убедились в масштабах русских военных приготовлений, скрытых до тех пор угрожающим полумраком.
Сегодня эта тема обсуждается серьезнее, чем когда-либо. Тезис о превентивной войне — это не только предмет политической полемики, как это стало очевидным в недавней атаке профессора Рольфа-Дитера Мюллера на автора этих строк в форме обсуждения его книги в газете «Франкфуртер альгемайне цайтунг». В результате находок новых источников тезис о том, что немецкое нападение лишь опередило советское, подтверждается все более детально.
Не так давно был, как известно, найден план нападения от 5 мая 1941 г., составленный начальником Генерального штаба Жуковым, который, судя по плану, хотел в течение 30 дней оказаться в Верхней Силезии и боялся, что вермахт может упредить советские действия. Красная Армия действительно находилась в готовности к нападению; об этом пишет профессор Бернд Бонвеч, нынешний директор Немецкого Исторического института в Москве: приказ к нападению «мог бы быть отдан начиная с 10 июля 1941-го — если бы Сталин действительно хотел его дать, и он был бы отдан, если бы Гитлер не опередил его собственным приказом о нападении».
Это одна сторона дела. С другой стороны, подвергалось и подвергается сомнению то, что нацистское руководство знало об этих советских приготовлениях и воспринимало их как серьезную угрозу. Но и это было доказано. Военная угроза СССР, которая висела «как грозная туча на горизонте», нашла выражение в многочисленных высказываниях Гитлера. То, что Красная Армия устроила по ту сторону границы, он считал «самым большим развертыванием войск в истории». Гитлер наилучшим образом подготовился к нападению и чем быстрее напал бы Советский Союз, тем было бы лучше, упрямо замечал по поводу советского-югославского договора от 6 апреля 1941 г. В конечном счете, нечто подобное обнаруживается даже в сообщениях советских агентов из немецкой правящей верхушки: «Гитлер — инициатор плана нападения на Советский Союз. Он считает, что превентивная война против СССР необходима, чтобы не попасть в ловушку более сильного врага».
Это сообщал в Москву советский агент под псевдонимом Doyan 14 апреля 1941 г., через восемь дней после того, как Гитлер говорил с Геббельсом о предстоящем нападении на Россию. Все это, как и многие другие данные, позволяет предположить, что нападение на СССР вполне могло стать средством самозащиты. Самое интересное в процитированном только что высказывании Гитлера — это сделанное в первую очередь в связи с началом войны и ролью вермахта ясное и точное указание на источник инициативы: Гитлер — инициатор. Это было его решение — напасть на Советский Союз. Поэтому совершенно необходимо выяснить, давала ли получаемая Гитлером информация возможность обосновать такое решение или нет. Сам Гитлер был того мнения, что советское правительство через специального посланника Крипса дало понять о своем намерении вступить в войну на английской стороне.
Уже летом 1940 г. на германо-советской границе происходило нечто странное. В то время как в Западной Европе англо-французские войска на побережье проливов начинали отступление, передовые позиции Красной Армии на Украине заполнялись войсками. О причинах стационирования на западной границе такого большого количества войск советские власти, как обычно, давали уклончивые объяснения. Сначала, до того как в связи с этим была найдена формулировка «летние маневры», говорилось о принятии мер безопасности. Немецкая разведка обнаружила на Украине семьсот тысяч красноармейцев. Удивленное немецкое правительство поручило послу Шуленбургу получить в Москве объяснения на этот счет. После встречи с министром иностранных дел Молотовым Шуленбург в очередной раз удовлетворился очередной советской интерпретацией и успокоил «отдел иностранных армий Восток» объяснением, которое не смогло убедить сотрудников отдела:
«Согласно объяснению Молотова немецкому послу имеют место только предохранительные мероприятия защитного характера. Однако, идет ли тут речь действительно о защитных мероприятиях или о сосредоточении крупных сил для нападения, определить пока невозможно». В тот момент, когда бои в Европе достигли своей кульминации, такая советская интерпретация выглядела оригинально. Это были дни Дюнкерка. Английские войска как раз начинали отступление, а немецкие готовились ко второй части похода на запад. Европейские державы концентрировали свои войска более чем в тысяче километров от советской границы. Против кого советское командование сконцентрировало в эти дни три четверти миллиона солдат с «защитной» целью, как доверчиво сообщил об этом Шуленбург, осталось тайной. Но и без того вскоре выяснилось, что всего месяцем позже защитные мероприятия положили начало шантажу Румынии, которая должна была согласно советскому желанию уступить Бессарабию и Буковину. То, каким образом советский министр иностранных дел, а в тот момент и глава правительства обманывал немецкого посла, которого он согласно условиям германо-советского договора о дружбе обязан был консультировать во всех вопросах, касающихся взаимных отношений, уже в 1940 году не давало повода надеяться на лучшее.
