Более сложной и более значимой представляется мне будущая деятельность Терешковой. Сама Валя, все космонавты, руководство Центра и руководство ВВС мыслят прямолинейно и просто: «Назвалась груздем — полезай в кузов». Стала летчиком-космонавтом — поступай в академию Жуковского, будь инструктором-космонавтом и готовься стать инженером. Валя уже несколько раз заявляла: «Буду и дальше летать в космос, буду заниматься парашютным спортом». Такой путь на первый взгляд кажется вполне естественным и единственно правильным. Но я иначе представляю себе будущее Терешковой. В первый полет можно было послать и Соловьеву, и Пономареву. Я уверен, что полет они выполнили бы не хуже, а даже лучше Терешковой, но после полета их можно было бы использовать только как космонавтов. Недаром же я «воевал» за Терешкову с Руденко и Келдышем. Терешкова может и должна быть не просто первой женщиной-космонавтом. Она умна, у нее есть воля, она производит на всех очень хорошее впечатление и может отлично выступать на любой самой высокой трибуне. Из Терешковой необходимо сделать большого общественного деятеля, она с честью и блеском будет представлять Советский Союз на любом международном форуме. Через 2–3 года она с успехом может заменить таких наших женщин, как Попова, Фурцева, Миронова и многие другие. Терешкова как руководитель женской общественной организации СССР и международных женских организаций сделает для страны, для нашей партии в тысячу раз больше, чем она в состоянии сделать в космосе. Короче говоря, неразумно было бы не использовать широко и всесторонне тот огромный авторитет, который приобрела Терешкова в результате своего полета в космос. Я убежден, что наша «Чайка» еще долго полетает над миром, прославляя нашу партию, идеи Ленина, коммунизм и привлекая на нашу сторону миллионные массы людей, и особенно женщин.
2 августа.
Вчера закончил предыдущую тетрадь дневника. Думал, что теперь долго не возьмусь за перо, но писать стало уже привычкой. В этой новой тетради, видимо, почти ничего не будет об очередном космическом полете. Скорее всего, пилотируемых полетов в СССР не будет до апреля-мая 1964 года, а может быть, и до более позднего срока. Вторая половина 1963 года будет заполнена работой над усовершенствованием кораблей «Восток», работой над «Союзом», пусками небольших спутников, «Зенитов», лунников, текущей подготовкой космонавтов и большими заграничными поездками Терешковой, Быковского, Гагарина и других космонавтов. Я принимал все меры, чтобы отделаться от заграничных поездок с Терешковой и Быковским, убедил Вершинина, что с этим делом могут справиться Горегляд или Аристов. Но в ЦК поездкам Терешковой придают очень большое значение, план ее поездок вчера рассматривал Президиум ЦК КПСС. Принято решение о том, чтобы я был руководителем делегации при первых выездах Терешковой за границу. Мне предстоят минимум 3, а может быть и 5–6 заграничных поездок. Первые поездки намечены в Чехословакию, Болгарию, Италию.
Сегодня я занялся разбором бумаг и документов, хранящихся в моем сейфе. Общее количество писем и телеграмм, адресованных космонавтам, давно перевалило за 200 тысяч. Всю эту массу бумаг плохо переваривает даже специальная комиссия, а космонавты не видят и тысячной доли этой писанины, среди которой попадаются, конечно, и очень интересные письма. Книги, статьи, ответы на приветствия, подарки и письма занимают у космонавтов очень много времени, мешают им работать, учиться и отдыхать.
После полета Терешкова устала значительно больше, чем при подготовке к нему и в самом полете. Она стала необычно раздражительной, резкой, иногда даже невыдержанной. В. В. Беликов рассказал мне о нескольких случаях ее нетактичного обращения с корреспондентами в Ярославле. С Терешковой еще надо много работать, многому научить, во многом убедить, чтобы она поняла свое положение и делала поменьше ошибок. В Центре мало людей (пожалуй, только Гагарин и Карпов), которые смогут оказать ей реальную помощь в этом деле. На отдых вместе с Терешковой я послал Евгению Павловну Кассирову (работник КГБ) — очень опытную и хорошо образованную женщину, которая много раз была за границей, отлично знает английский язык и умеет держать себя в обществе. Мы договорились с ней о методах ее влияния на Терешкову. Кассирова будет сопровождать Терешкову во всех ее заграничных поездках.
Сегодня из ЦК КПСС звонил Усков и два раза — Сербин. Оба разыскивали материалы по поездке Терешковой в Чехословакию. Я сказал Сербину, что я выслал их на имя Миронова по его требованию. Сербин был удивлен и переспросил — сам ли Миронов просил об этом. После второго его звонка я понял, что все материалы уже у Сербина и он будет их докладывать руководству ЦК. Даже начальники отделов ЦК дерутся между собой за честь быть «поближе к космосу».
В последнее время я категорически отказываюсь от выступлений в печати, по радио и телевидению. Слишком много людей, и не только в ВВС, но и в ЦК (Сербин, Козлов, Строганов), которые любое упоминание моего имени воспринимают как стремление поживиться за счет славы космонавтов. Можно было бы и не обращать внимания на их ревность, но они могут портить настроение, мотать нервы и причинять другие неприятности. Когда я с Терешковой был в ЦК у Миронова, она сказала: «К Николаю Петровичу мы идем, как к родному отцу. Он нам, космонавтам, настоящий отец». Быть все время рядом с космонавтами (набор, подготовка, старт, полет, встречи, поездки, советы и наставления) и не обжечься их славой невозможно, и эта слава уже дает о себе знать. Два дня назад Вершинин настоятельно рекомендовал мне выступить 5 августа по телевидению по случаю второй годовщины полета Титова. Сегодня утром маршал Руденко сказал, что Вершинин предложил ему выступить 5 августа по телевидению и спросил, не звонил ли кто мне по этому поводу. Я ответил, что кроме Вершинина ни с кем об этом не говорил. А сейчас мне позвонил главный редактор телевидения Сатончиков и настоятельно просил меня выступить. Я дал согласие подготовить материал и доложу, точнее, попрошу маршала Руденко, чтобы выступил он.
Я слишком хорошо знаю жизнь и очень много работаю, чтобы заниматься погоней за известностью, да я и не обижен в этом отношении. Меня еще хорошо помнят сверстники, знает и молодежь. Вот эта довольно широкая моя известность, а также уважение и любовь, которые проявляют ко мне космонавты, не нравятся кое-кому из руководства ВВС (Руденко, Пономарев, Брайко). Да, я никогда не согласовывал свои мысли и планы с пожеланиями начальства и не буду этого делать и впредь.
3 августа.
Из Сочи вчера звонил Никерясов, сообщил, что все разместились нормально, никаких претензий нет. Сегодня день рождения Быковского, а через день — Шонина. Передал им поздравления от Главкома и от себя.
Вчера день был не такой напряженный, как обычно, но устал я больше, чем уставал в самые «горячие» дни. Временами сердце напоминает о себе, глухие головные боли, резь в глазах и иногда легкое покачивание — все это признаки высокого кровяного давления. Регулярно лекарства не принимаю, можно было бы нормально работать и вообще без лекарств, но уж очень много всякого рода неприятностей и по работе, и в семье. На работе мелкие, но очень неприятные уколы наносят завистники, они настойчиво атакуют меня со всех сторон. Эти атаки я всегда легко отбивал, они редко выводят меня из равновесия, но нервы, конечно же, портят.
12 августа.
Больше недели не брался за дневник — эту неделю я был в «отпуске». Да, на службе я не был, но сказать, что я не работал, не могу. Ежедневно с 6 утра до 9 часов вечера я непрерывно был занят работой, но это была физическая приятная работа. Я был маляром, слесарем, шофером, плотником, водопроводчиком, электриком, газовщиком, дворником — кем я только не был. Физический труд мне полезен, и я отдыхаю работая. Всю неделю на даче продолжался ремонт, и только вчера рабочие закончили работу и ушли. Ремонт тянулся более месяца и всем порядочно надоел. Больше всех досталось Мусе. Состояние жены меня очень беспокоит, она ревнует меня ко всему космическому. Ей кажется, что я безразличен к ней, к семье и все свои думы и помыслы отдаю только космосу. Нет, ты неправа, Муся! Я люблю тебя, люблю Олю и Леву. Интересы семьи — это мои интересы. Но должен признаться, что и к космическим делам я неравнодушен. Я жалею, что мой возраст (18 октября 1963 года «стукнет» уже 55 лет) и здоровье не позволяют мне полететь в космос самому, но я надеюсь, что буду активно участвовать в подготовке первого полета человека вокруг Луны и на Луну. Ради такой цели можно и нужно работать, даже с риском попортить свое здоровье и укоротить свои земные хлопоты. Но я не хочу и не имею права для любой самой высокой цели рисковать здоровьем жены, а она так прямо и говорит: «Твоя работа портит мне жизнь». Если бы я был уверен, что дело обстоит именно так, я бросил бы работу и ушел в отставку. Муся об этом мечтает, но отставка может только ухудшить положение во всех отношениях и не принести жене желаемого успокоения.
