Во время своего пребывания в Алеппо они встретили весьма дружелюбный прием. Абаз Хасан-паша поселился в особняке Муртеза-паши, а его 31 соратник и их слуги разместились в других домах. Но из Стамбула не приходил ответ на их прошение, и длительное пребывание мятежников в Алеппо уже начинало беспокоить Муртеза-пашу. В конце концов он дал указание, чтобы в ночь на 24 февраля 1659 года, после выстрела пушки крепости Алеппо, всех мятежников убили те люди, в домах которых они остановились. В тот вечер Абаз Хасан-паша, Тайярзаде Ахмед-паша, Кенан-паша и некоторые другие ужинали с Муртеза-пашой. Дружески беседуя, они ели и пили и были согласны забыть о прежних раздорах — так описывает эту сцену Наима. Но когда они направились в ванную комнату особняка Муртеза-паши, чтобы совершить там ритуальное омовение перед вечерней молитвой, на них набросились двадцать или тридцать кровожадных «дьяволоподобных убийц», которые всех и зарезали. Известие об этом жестоком убийстве было немедленно передано губернатору крепости, который произвел выстрел из пушки, чтобы сигнализировать о том, что настало время резать и менее именитых мятежников. Их головы набили соломой и отправили в Стамбул, чтобы там выставить их напоказ. Их тела были вывешены на городских воротах Алеппо.
Нет ни одного прямого свидетельства того, что Кёпрюлю Мехмед-паша был сторонником тех методов, с помощью которых было покончено с восстанием Абаз Хасан-паши, но конечный результат несомненно его устраивал. И этот конечный результат оказался таковым, что он разубедил большинство других недовольных слуг Османской империи следовать данному примеру, хотя помощник губернатора Анталии Кёр («Слепой») Мустафа-паша воспользовался в своих целях беспорядками, спровоцированными восстанием Абаз Хасан-паши, и поднял мятеж в своей провинции. Но он встретил серьезный отпор со стороны правительства, которое действовало против мятежников и на море и на суше. Вскоре, неблагоразумно поверивший обещанию о помиловании, Кёр Мустафа был казнен, как и другие возмутители спокойствия в Дамаске и Каире, посмевшие бросить вызов Кёпрюлю Мехмеду.
Великий визирь решил не оставлять никаких шансов. Как только восстание в Анатолии было подавлено, он направил своего уполномоченного в Стамбуле, Исмаил-пашу (который сменил на этой должности Кенан-пашу), в восточные пограничные области, поручив ему разыскать там тех, кого можно было считать угрозой государственному порядку. Никто не обладал неприкосновенностью, ни губернатор провинции, ни янычар, ни кавалерист, ни судья, ни духовный лидер. Согласно полученной фетве, наказанием была определена смерть. Будучи одним из проявлений попытки Кёпрюлю Мехмеда навязать истэблишменту единую цель, инспекционная группа Исмаил-паши состояла как из высокопоставленных военных, так и из духовных правоведов. А для того, чтобы у народа сложилось впечатление, что султан и его посланники полностью контролируют ситуацию, они передвигались по Малой Азии с большой помпой. Одной из поставленных перед ними задач была проверка подлинного статуса тех, кто называл себя военным, для того, чтобы выяснить, не являются ли они крестьянами, которые с помощью вербовки на военную службу пытались уклониться от уплаты налогов. Доведение до максимума государственных доходов, поступавших от сбора налогов, являлось постоянной заботой любого правительства Османской империи, а поддержание баланса между этой необходимостью и потребностью государства в войсках требовало компромисса. Группа Исмаил-паши обнаружила 80 000 ружей, незаконно находившихся в руках крестьян. Изъяв эти ружья, она передала их в государственный арсенал. Некоторые из тех дервишей Мевлеви, которых задержали в Конье, были освобождены, после того как они подтвердили свои личности. Но четверо из них, те, которые носили одежды дервишей, но в ходе более тщательной проверки были разоблачены как сторонники Абаз Хасан-паши, понесли соответствующее наказание.
На тот момент волнения в Анатолии и арабских провинциях были подавлены, война на Крите зашла в тупик, а смена князей привела к восстановлению порядка в вассальных государствах Валахия и Молдавия. Однако в Трансильвании Георг Ракоши все еще не мог смириться с тем, что он смещен султаном, и при содействии Габсбургов выступал против того, кого султан избрал ему на замену.
Юный султан и его мать несомненно были соучастниками тех жестокостей, которые творил Кёпрюлю Мехмед-паша, подавляя недовольство внутри страны: Мехмед поддерживал своего великого визиря, хотя бы потому, что у него не было другой альтернативы. Считая, что настало время показать благородство султана и заботу валиде-султан, Кёпрюлю Мехмед вознамерился склонить на свою сторону все население Османской империи. Страстью Мехмеда IV была охота (он приобрел прозвище «Охотник»), а его любимой резиденцией стал Эдирне. Там, прямо из покоев своего дворца, расположенного за пределами этого города, он мог выезжать на охоту, не принимая участия в мелких ссорах, характерных для столицы. Он царствовал уже одиннадцать лет, но все это время лишь постоянно перемещался между Стмбулом и Эдирне, а такие поездки едва ли можно было превратить в торжественные выезды, необходимые в пропагандистских целях, которые преследовал Кёпрюлю Мехмед. Хорошо осведомленный о том, какое мощное воздействие оказывает символика монархии, он придумал, как подобающим образом продемонстрировать величие своего владыки.
26 мая 1659 года имперский штандарт был вынесен из внутренних покоев дворца Топкапы и установлен за Воротами Блаженства, которые служили границей между закрытой территорией дворца и землями общественного пользования. В течение всего следующего месяца султан, его мать, а также его визири и войска переправлялись в Ускюдар и 30 июня с большой помпой отправились в город Бурсу, где находился погребальный комплекс династии. Двигаясь неспешной поступью и совершая по пути продолжительные остановки, они прибыли туда 29 июля. Во время восстания Абаз Хасан-паши Бурса находилась в большой опасности, поэтому во время пребывания султана в этом городе его жители выражали свое ликование и подобострастие. Между тем правительство продолжало заниматься своей обычной деятельностью: производились новые назначения и отправлялось правосудие по мере того, как людей, принимавших участие в мятеже, направленном против Кёпрюлю Мехмеда, увольняли. Султан назначал казни техжителей Бурсы, которые снабжали армию Абаза Хасана, когда она наступала на Стамбул. Продемонстрировав свою абсолютную власть, султан посетил гробницы своих предков, подчеркнув свою законнорожденность и благородство происхождения, а его божественное право помазанника было подтверждено, когда священный плащ Пророка был выставлен напоказ, что стало кульминационным моментом ночной церемонии.
Временное пребывание монарха в Бурсе было только началом процесса продвижения людей, которыми Кёпрюлю Мехмед планировал окружить султана. Из Бурсы они направились к проливу Дарданеллы. Недавние морские сражения с венецианцами показали, что крепости на противоположных берегах пролива, построенные еще в середине XV века султаном Мехмедом II, не являются достаточным препятствием для прохождения современных парусных судов. По словам Мустафы Наима, каждый год тридцать или сорок венецианских кораблей вставали на якорь за пределами досягаемости пушек этих крепостей и блокировали Проливы. Другие суда, входившие в Проливы со стороны Эгейского моря, не знали о присутствии этих кораблей и попадали в засаду. Незадолго до того, как ее убили, наличие этой проблемы признала предыдущая валиде-султан, Кёсем. Она назначила архитектора, которому поручила изучить возможность строительства артиллерийских батарей на противоположных берегах пролива, западнее уже существующих укреплений, ближе к выходу в Эгейское море. Задуманный Кёсем проект строительства новых укреплений успешно продвигался вперед в годы регентства Турхан Султан, и ко времени ее приезда, то есть к исходу сентября 1659 года, строительство фортификационных сооружений было завершено, за исключением обращенных к морю участков. Из Дарданелл монарх со свитой направился обратно в Эдирне. Когда почти два года спустя строительство укреплений было полностью завершено, султан и его мать снова отправились в Проливы, чтобы в торжественной обстановке оценить проделанную работу. Вот как описывает это событие его наперсник, Абдурахман Абди-паша, который написал поэму, чтобы запечатлеть «милостивый дар матери султана Мехмед Хана Гази»:
Построив две крепости друг против друга с обеих сторон [Проливов],
Спасла она земли людей правоверных от набегов неверных врагов.
С таким изяществом заполнить море с двух сторон,
И сделав похожими его берега, заново Проливы создать.
30 сентября 1661 года Кёпрюлю Мехмед-паша умер в Эдирне после болезни, которая продолжалась несколько месяцев. Как и Турхан Султан, он был щедрым благотворителем. Его пожертвования были логическим следствием его образа жизни и той роли, которую он сыграл в подчинении Османской империи недавно завоеванной ею территории. Самые разнообразные пожертвования он сделал на острове Бозкаада, отвоеванном у венецианцев в самом начале его пребывания на посту великого визиря. Там он построил две мечети, школу, караван-сарай, баню, кофейню, конюшню, девять мельниц, водяную мельницу, пекарню и 84 лавки. Однако служившие источниками доходов не приносили достаточной выручки, чтобы производить выплаты и осуществлять благотворительные работы, поэтому, чтобы компенсировать недостачу, Кёпрюлю Мехмеду было пожаловано некоторое количество деревень и другие источники получения доходов в сельской местности, в том числе средства, получаемые с налогообложения двух деревень острова Лемнос, отвоеванного им у венецианцев вскоре после Бозкаады.
