Пехота противника начинала атаку небольшими подразделениями только после того, как по позициям оборонявшихся частей Красной Армии наносился артиллерийско-минометный удар. Части противника всегда старались нанести удар по флангам оборонявшихся войск Юго-Западного фронта или выйти небольшими подразделениями в их тылы, посеяв панику и нарушив управление.
Если обойти фланги обороны частей Красной Армии противнику не удавалось, на поле боя опять вызывалась авиация. Самолеты противника действовали одновременно и по переднему краю обороны войск Юго-Западного фронта, и в их глубине. Бомбежка и штурмовка носили длительный характер, что сильно сказывалось на устойчивости частей и соединений Красной Армии в обороне и приводило к срыву контрударов, наносившихся нашими войсками. Бомбовым ударам подвергались и продвигавшиеся к линии фронта резервы, в результате срывалось время их сосредоточения. В оперативной сводке штаба ЮЗФ, отправленной в Москву утром 24 июня 1941 г., отмечалось, что «…авиация систематически и безнаказанно совершает налеты на боевые порядки частей»[325].
Но войска группы армий «Юг» продвигались не так быстро, как желало руководство фашистской Германии, и виной этому было возрастающее сопротивление частей и соединений Юго-Западного фронта. Генерал К. Типпельскирх впоследствии вспоминал: «От танковых клиньев, на основании опыта войны в Европе, ожидали гораздо больших результатов. Русские держались с неожиданной твердостью и упорством, даже когда их обходили и окружали. Этим они выигрывали время и стягивали для контрударов из глубины страны все новые резервы, которые к тому же были сильнее, чем это предполагалось»[326].
25 июня продвигавшиеся через реку Стырь соединения 1-й танковой группы и 6-й полевой армии подверглись сильным ударам войск Юго-Западного фронта с южного, а затем и с северного направлений.
15-й механизированный корпус получил приказ командующего ЮЗФ о нанесении удара по противнику в 8 часов 30 минут 25 июня. В 9.00 генерал-майор Карпезо отдал боевой приказ командованию 37-й танковой дивизии: «Корпусу предстоит наступление из района Топорув на Радзехув. Всю дивизию сосредоточить в Топорув. Организовать немедленно разведку на Лопатин и Радзехув с задачей установить группировку противника на рубеже Лопатин, Дмитрув. Разведать реку Радоставка на участке Манастырек, Порады с задачей найти броды и определить места для наводки переправ»[327].
Выполняя этот приказ, в течение всего дня воины танковых полков из подручных материалов готовили переправы через реку Радоставка под огнем мелких разведывательных отрядов противника, вышедших на этот участок. Переправа танковых полков 37-й дивизии затянулась, и завершить ее удалось только к 9 часам 26 июня.
Таким образом, наносить контрудар предстояло опять только частям 10-й танковой дивизии, командир которой в 8 часов 25 июня получил указание генерала Карпезо выйти в район Топорув, местечко Холоюв и быть в готовности к нанесению удара на Радзехув[328].
К этому времени 20-й танковый и 10-й мотострелковый полки дивизии уже держали оборону южнее местечка Холоюв. 19-й танковый полк дивизии сосредоточился в районе севернее Топорув к 20 часам.
В течение всего дня противник небольшими танковыми группами проводил разведку на флангах обороны частей дивизии, пытаясь подразделениями пехоты обойти их позиции. Подразделения 20-го танкового и 10-го мотострелкового полков при поддержке огнем гаубичного полка атаковали противника, но были встречены сильным артиллерийским огнем противотанковых орудий. Танки противника боя не приняли и отошли за линию высот, под защиту своих орудий.
Части противника еще с 23 июня, в ожидании сильных танковых атак механизированных соединений Юго-Западного фронта, подготовили оборонительный рубеж на участке Радзехув, местечко Холоюв, выдвинув небольшие разведывательные отряды на западный берег реки Стырь.
Наши воины в 16 часов вновь атаковали противника. Возглавлял атаку передовой отряд танков под командованием майора Говура. Во всей полосе наступления дивизии разгорелся ожесточенный бой. Самоотверженно сражались воины-танкисты. Героически действовал в бою экипаж танка под командованием старшего сержанта Дудника. Огнем орудий противника была заклинена башня, но экипаж не вышел из боя, продолжая уничтожать врага гусеницами своей машины.
Несколько прямых попаданий снарядов, в том числе и два сквозных, получил танк лейтенанта Жибина, но продолжал сражаться до тех пор, пока не поступил приказ командира дивизии на выход из боя. Храбро сражались с врагом воины танкового батальона майора Киселева, которые под ожесточенным артиллерийским огнем и бомбежкой с воздуха продолжали атаковать противника.
По докладу командира дивизии, наиболее характерным для поведения танкистов в атаке является стремление прорваться в глубь обороны противника, иногда проникая глубоко в одиночку. Часть экипажей, которые оставались в подбитых танках на поле боя в окружении противника, дрались до последнего снаряда и патрона и только тогда выходили из танков (экипажи Шевченко, Осипова и других командиров).
В результате боя воины 10-й танковой дивизии уничтожили 56 противотанковых орудий и 5 танков противника, наши потери составили 4 танка КВ и 7 танков БТ[329] Не вышел из боя и экипаж майора Говура.
После выхода наших частей из боя противник под прикрытием сильного огня артиллерии перешел в атаку, пытаясь обойти фланги 10-го мотострелкового полка. Но это ему не удалось сделать. Командир дивизии немедленно выдвинул на это направление несколько танков, которые вместе с мотострелками отбросили немцев.
За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявленные при этом мужество и героизм Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июля 1941 г. 109 воинов 10-й танковой дивизии были награждены орденами и медалями.
212-я моторизованная дивизия в это время держала оборону по восточному берегу реки Сытенька, занимая рубеж по обе стороны дороги Броды, Лешнюв, Берестечко. К 24 часам подразделения противника, прикрывая свою ударную группировку, заняли оборону по реке Иква фронтом на восток, по реке Сытенька фронтом на юго-восток и начали готовить противотанковый район. Его разведотряды начали проводить разведку обороны советских войск.
Поддержать удар 15-го механизированного корпуса должны были соединения генерал-лейтенанта Рябышева, корпус которого должен был перейти в атаку в 7 часов 25 июня и к 12 часам выполнить ближайшую задачу — выйти в район Чарукув, Боремель, Берестечко, Звиняче. Но его соединения все еще продолжали мотаться по дорогам Западной Украины.
Приказ о наступлении штабом 8-го мехкорпуса был получен в 9 часов утра 25 июня в районе Буска, а его части к этому времени находились на марше из района Грудек Ягельоньски в район Буск, Красное, отчего выполнить поставленные задачи в указанный срок не представлялось возможным. Генерал-полковник М. П. Кирпонос, учитывая состояние корпуса и его растянутость на марше, перенес начало атаки на 9.00 26 июня[330]. Задачи корпуса остались прежними.
В это трудное для страны время управление войсками, ведущими бои, осуществлялось в основном делегатами связи, которые по разным причинам доставляли боевые распоряжения поздно, а иногда, не найдя штабов корпусов и дивизий, возвращались обратно, так и не выполнив своего задания.
8-й механизированный корпус, вышедший в район Буска вечером 25 июня, по приказу командующего ЮЗФ выполнил ночной марш и вышел в район Сребно, Болдуры, Станиславчик, Ражнюв, готовясь к наступлению. Но был ли готов корпус, так спешно бросаемый в сражение, переломить ход событий на бродском направлении?
В период с 22 по 26 июня его части совершали напряженные сверхфорсированные марши без соблюдения элементарных уставных требований обслуживания материальной части и отдыха личного состава и были подведены к полю боя, имея до 500 км пробега. Из-за этого 40–50 % боевых машин было выведено из строя по техническим причинам[331] и оставлено на маршрутах движения дивизий. Да и оставшаяся материальная часть после таких скоростных маршей требовала осмотра и приведения в порядок.
При выборе направления удара командованием фронта совершенно не была учтена местность, где соединениям корпуса при наступлении необходимо было преодолевать четыре заболоченные речки (Слоновка, Сытенька, Стырь, Пляшевка), да и времени для проведения разведки противостоящего противника и рубежей его обороны не было. В корпус из штаба фронта не поступило никакой информации о противнике, о соседях, с кем взаимодействовать, о положении наших войск. Вот и ответ на поставленный вопрос.
