Вернемся в Уфу. Здесь в здании городского Совета в середине апреля 1У18 года совещаются представители екатеринбургских организаций и особоуполномоченный ВЦИК.
Голощекин, несущий главную ответственность перед Москвой за эвакуацию Романовых из Сибири, инструктирует Яковлева.
В последний раз напоминает он ему о директиве центра, не допускающей двойного толкования: семья должна быть перевезена в Екатеринбург.
Да, говорит Яковлев, он понял. Будет выполнено.
По договоренности Голощекина с местными органами советской власти в распоряжение Яковлева предоставляется отряд конной Красной гвардии численностью в 150 бойцов, прежде оперировавший в районе Уфы под названием "отряда по охране народного достояния". Основу его составляют рабочие Миньярского завода, вооруженные винтовками и пулеметами; командует отрядом В. Н. Зенцов. Роль дополнительной силы, поддерживающей экспедицию, возложена на екатеринбургские и омские боевые дружины, выдвинувшиеся еще прежде за Тобол и Иртыш. Еще настоял Яковлев на договоренности, что с приходом его в Тобольск эти дружины и их руководители, включая Хохрякова, Авдеева, Бусяцкого и Заславского, переходят в его, Яковлева, подчинение и беспрекословно содействуют выполнению возложенной на него миссии.
Оснащенный такими средствами, наделенный широкими полномочиями, в сопровождении своего помощника В. Н. Зенцова, особоуполномоченный ВЦИК 22 апреля 1918 года вступает во главе конного отряда в Тобольск.
Он занял комнату в доме Корнилова. К губернаторскому дому в этот день никакого интереса не проявил. Вместе с Зенцовым (и неотлучно сопровождающим его телеграфистом) зашел в городской Совет. Хохряков внимательно рассмотрел на его мандате подпись Я. М. Свердлова, под которой чуть ниже стояли скрепляющие подписи секретаря ВЦИК В. А. Аванесова и наркома юстиции И. 3. Штейнберга, на какое-то мгновение уставился прищуренным взглядом и на обладателя мандата - он высокий, худощавый, с гладко выбритым длинным лицом, в довольно чистом и почти щегольском (несмотря на долгую дорогу) шевиотовом костюме, - пробормотал: "Возражений нет". И, чуть помедлив, угрюмо добавил, что по такому делу нелишне бы тут всем вместе поговорить, посоветоваться. Когда? А хоть бы и сегодня вечером.
Совещание вечером было как будто товарищеское, и все же чего-то ему не хватало. Пришли с Хохряковым его помощники Авдеев, Заславский, Бусяцкий. С Яковлевым - Гузаков и Зенцов. Были на этой встрече в местном Совете и другие. Яковлев предложил Хохрякову проинформировать присутствующих об обстановке. Тот кратко доложил, спросив в свою очередь Яковлева: каковы его намерения? Яковлев объявил, что облечен особой властью, требует от местных органов повиновения и содействия, отныне они ему подчинены и обязаны беспрекословно выполнять все его приказы и распоряжения. Он увозит Николая с семьей; излишни всякие пересуды на эту тему. Можно разойтись.
Утром следующего дня, 23 апреля, Яковлев в сопровождении уральца Авдеева отправился в губернаторский дом. У ворот его встретил Кобылинский, предупрежденный накануне. Вместе пошли в дом, поднялись на второй этаж. В коридоре Кобылинский попросил пришедших подождать, он сейчас доложит бывшему императору. Через несколько минут они приглашены в зал. Посередине стоит Николай, за ним четыре дочери. Отрапортовав на военный манер (рука к козырьку), Кобылинский представляет бывшему царю Яковлева как "специального уполномоченного нынешнего правительства России, избравшего своей резиденцией московский Кремль". Николай пожимает уполномоченному руку, тот галантно кланяется барышням, те отвечают ему книксеном. Яковлев спрашивает, нет ли жалоб на обращение, на обстановку. Нет, жалоб не имеется. А где же бывший цесаревич Алексей? Накануне он упал и ушибся, лежит в постели. У него, по-видимому, гемофилическое кровотечение, ему нельзя двигаться. Яковлев хочет его видеть. В сопровождении Николая и Кобылинского прошел с Авдеевым в комнату больного, молча постоял у постели, откланялся и ушел. Он был настолько галантен, что через полчаса пришел еще раз, чтобы представиться Александре Федоровне, в первое его появление запоздавшей с выходом в зал.
Снова появился Яковлев в губернаторском доме через день, 25 апреля. Он просит передать Николаю Александровичу, что хотел бы снова с ним переговорить. В полдень комендант Кобылинский и камердинер Алексей Волков ведут эмиссара в комнату на первом этаже, где его ждет чета. Поздоровавшись, Яковлев заявляет, что хотел бы поговорить с Николаем Александровичем один на один. Супруга протестует: "Я желаю тоже присутствовать". Яковлев уступает ей и обращается к нему: "Николай Александрович, я имею честь еще раз официально сообщить вам, что я являюсь здесь чрезвычайным уполномоченным центральных высших властей, прислан из Москвы президиумом Всероссийского Центрального исполнительного комитета, и полномочия мои заключаются в том, что я должен увезти отсюда вас и вашу семью. Но так как Алексей Николаевич болен, то я, переговорив с Москвой, получил приказ выехать с одним Вами". Николай резко заявляет: "Я никуда не поеду". Яковлев говорит: "Прошу этого не делать (то есть не возражать против отъезда). Я должен выполнить миссию, возложенную на меня. Если вы отказываетесь ехать, я должен или воспользоваться силой, или отказаться от возложенного на меня поручения. Тогда могут прислать вместо меня другого, менее гуманного человека. Со мной же вы можете быть спокойны. За вашу жизнь я отвечаю своей головой. Если вы не хотите ехать один, можете ехать с кем хотите. Завтра в 4 часа мы выезжаем". И, поклонившись, вышел. Николай удерживает при себе Кобылинского и вместе с ним и супругой поднимается на второй этаж. Там сидят в нервном ожидании Татищев, Долгоруков и Жильяр. Шестеро совещаются. Николая интересует: куда, собственно, тащит его этот субъект? Никто из присутствующих этого не знает. Но позволяет себе высказать одно предположение комендант: судя по нескольким отрывочным фразам, брошенным на ходу Яковлевым, похоже, что речь идет о поездке продолжительностью в 4-6 дней. Следовательно, это поездка скорей всего в Москву. Да, конечно же, его величество хотят увезти в Москву, может быть, даже в Петроград. Пожалуй, присоединяется Александра Федоровна. Похоже, что в Москву. Но зачем? Кого-то осеняет догадка. Большевики заключили Брестский договор, без подписи же царя Германия не может считать его действительным. Николая заставят скрепить своей подписью этот договор. "Что вы, что вы! вспыхивает Николай. - Я не подпишу - пусть лучше отрубят мне правую руку". Да какой там договор, вмешивается Татищев. По-видимому, кузен Вилли добился вашего освобождения, и вы едете к нему. Неужели? Все буравят глазами Татищева (12). У Александры Федоровны на глазах слезы. Она говорит: "Это, кажется, первый случай в моей жизни, когда я не знаю, что мне делать... Впрочем, я знаю, что делать: я поеду вместе с ним". Может ли она надеяться, что в ее отсутствие позаботятся об Алексее? О, конечно, стоит ли об этом и спрашивать. Вскоре является Волков и докладывает: комиссар снова здесь, на первом этаже. Просит спуститься.
Лицом к лицу стоят Яковлев и чета Романовых. Он обращается к Николаю: "Я позволю себе еще раз спросить вас: намерены ли вы подчиниться распоряжению о вашем выезде из Тобольска?" Николай говорит, что подчиняется. "В этот момент выступила вперед Александра Федоровна и, сильно волнуясь, сказала: "Я тоже еду. Без меня опять заставят его что-нибудь сделать, как раз уже заставили". И что-то при этом упомянула про Родзянко. Она, несомненно, намекала на акт отречения государя от престола" (13). Затем она спросила, куда они поедут. Яковлев ответил: "В Москву". Отвечая таким образом, он не совсем лгал. Он и в самом деле не собирался везти Романовых в Екатеринбург. Он, правда, не стремился попасть с ними и в Москву. Но уже в Тобольске он знал, что сделает попытку прорваться на московское или киевское направление. Точнее, замысел был такой: сначала выйти на юго-западное или южное направление, а далее - как удастся, там будет видно - важно только удержаться на кратчайших маршрутах, ведущих к границе зоны немецкой оккупации.
С полудня все начинают собираться.
Объявлено, что на пост комиссара в губернаторском доме назначается (по совместительству) председатель Тобольского Совета П. Д. Хохряков. Ему подчинен комендант Кобылянский. Ему же вменяется в обязанность организовать в кратчайший срок выезд из Тобольска второй группы Романовых - вслед первой группе.
Авдеев и Зенцов просят Кобылинского уточнить и сообщить возможно скорее: сколько слуг и багажа берет с собой чета, дабы можно было заблаговременно обеспечить достаточный транспорт. Через час Кобылинский передает: едут дочь Мария и 12 слуг, багажа будет пудов восемь-десять.
Появление Яковлева в канун выезда из Тобольска - по записям в дневнике Николая:
